Ольга КУЗЬМЕНКОВА

Время Великого Поста

Одно из моих самых ранних и четких воспоминаний: по Белому дому стреляют танки. По телевизору показывали, как из окон Дома правительства валили клубы черного дыма, а я пыталась объяснить своей подружке, что случился путч, но то забывала, то не могла выговорить умное слово, подслушанное у встревоженных взрослых. Мне было четыре года.

Когда я училась в начальной школе, рухнула пирамида Мавроди, и под Масленицу учителя попросили нас собрать оставшиеся билеты «МММ». В день проводов Масленицы мы собрались на поляне за школой, учителя приволокли черный мешок с собранными билетами и вывалили их ‒ оранжевые, коричневые, зеленые, красные ‒ под чучело. Костер долго не занимался, а потом мы водили вокруг горящих обесцененных купюр хоровод. Было в этом сжигании билетов «МММ» что-то ритуальное.

Ельцин вспоминается преимущественно по его последним годам: паузы по минуте, неясный взгляд, «не так сели», в «Симпсонах» в одной из серий словосочетанием «Борис Ельцин» описывают наивысшую степень пьянства, до невменяемости. И Путин на контрасте: такой молодой, такой бодрый, обещает замочить террористов в сортире и навести порядок. А потом ‒ опа, подарочек от Ельцина под Новый год: «Я устал, я ухожу». Вечером 31 декабря 1999 года гадаем всей семьей, чье же обращение покажут по телевизору: старого или все-таки уже нового? За пять минут до начала нулевых в телевизоре появляется Путин: пророк эпохи стабильности оперся локтем на стол, сидел боком, пока еще неуверенно.

Хотя что там, детство и юность состояли, конечно, не из горящего Белого дома и масленичного чучела с купюрами «МММ». Были еще «Мыши-рокеры с Марса» утром перед школой, «Симпсоны» и «Сейлормун ‒ луна в матроске». Сериал «Простые истины», с такими понятными школьными историями, и все эти глуповатые ситкомы на СТС по вечерам: «Квантовый скачок», «Чарльз в ответе», ну и самый хит, «Чудеса науки», с героями ‒ патологическими девственниками. Но только не в них, к сожалению, дело, а в Путине. И сделали нас, как поколение, не три супермыши на мотоциклах с Марса, а Путин, Путин, Путин (являющийся, впрочем, иногда в образе байкера из Новороссийска).

Все, что я знаю про российскую власть, ‒ это Путин; все, что я знаю про новости на телевидении, ‒ это Путин; все, что я знаю про свободу собраний, ‒ это тоже Путин. Он пришел к власти, когда мне было 12 лет, сейчас мне 23 ‒ он возвращается, сверкая седыми висками, и, кажется, собирается уходить, только когда мне исполнится 36 (хотя, конечно, кто знает, кто знает...). А я ведь с детства мечтала стать журналистом, а теперь что получается ‒ все лучшие годы жизни писать про одного человека, а если «вон из профессии», то он найдет меня на моей кухне, в моей спальне, в моем доме, на моей улице. С экрана телевизора, из радиоприемника, со стены кинотеатра на Арбате: «Пацаны, вам это не надо».

Нелепость, несправедливость ‒ провести свои лучшие годы под шаманское камлание об успехах партии и тандема: модернизация, инновации, большое правительство, евразийский союз, кукуруза, бадминтон, «Селигер». И все это по кругу, по закону вдалбливающего повторения. Сознательные сверстники решили не проверять, продержится ли это все до 2024-го или оглушительно рухнет раньше: по-тихому выучили иностранные языки, по-тихому закончили университеты, по-тихому собрали чемоданы и уехали на «прогнивший Запад». Кто ‒ на свои, а кто — «пошакалив у посольств».

А ведь в школе учителя, со смехом (какая, мол, нелепость) и некоторым смущением (ну как так получилось ‒ ну как мы это все терпели?) говорили, что это все в прошлом. Рассказывали про выборы с одним кандидатом и одной партией, про комсомол и про очереди в Мавзолей. А теперь в школах вешают плакаты «Единой России», выборы не имеют никакого смысла, а «Наши» едут 4 декабря в Москву противостоять воображаемой попытке переворота. Ну, очередей в Мавзолей пока нет, спасибо Путину за это.

Странная получается история. Двадцатилетние комиссары готовят спальники и собираются в поход на Москву защищать суверенную демократию. Другие двадцатилетние в ЖЖ, твиттере и фейсбуке пересылают друг другу клип «Наш дурдом голосует за Путина» и видеозапись с очередным полоумным АМР на встречке, возмущаются по поводу задержания шестилетнего ребенка на акции оппозиции и шлют друг другу демотиваторы с призывом выйти на площадь и остановить безумие. Но когда наступает 31-е число, на площадь выходит от силы пятьсот человек. Почему активного протеста не хочется даже в двадцать лет? Оттого что в детстве танки стреляли по Белому дому?

Нас, двадцатилетних, что комиссаров, что тихих несогласных из интернетов, объединяет потребность строить. Правда, комиссары пытаются построить в масштабах страны форум «Селигер» с гигантскими портретами Путина, а их оппоненты — «Красный Октябрь», параллельный мир, где успокаиваешься от понимания того, что ты не один все понимаешь, что можно просто не быть заодно с ними.

Помню, как Путина выбирали в марте 2000-го. Тогда казалось, что каждый голос имеет смысл, и родители поехали голосовать на другой конец Москвы, взяв меня с собой. Шел Великий Пост. Рядом с избирательным участком висел огромный рекламный щит со словами «Время Великого Поста», написанными в столбик. Для непонятливых аббревиатура ВВП была выделена красным цветом.

Родители разрешили мне зайти в кабинку и своей рукой поставить галочку за другого кандидата.

Автор ‒ корреспондент «Газеты.Ru»