О ВАЛЕРИИ ГАЙ ГЕРМАНИКЕ

Любовь АРКУС, главный редактор журнала «Сеанс»
Я могу сказать безоценочно: все происходящее с Германикой — удивительнейшая коллизия стремительного врастания андеграунда в тело массовой культуры. Я, как историк искусства, такого не припомню.

Александр ШЕЙН, режиссер, продюсер картины Гай Германики «День рождения инфанты» (2007)
Я с интересом смотрю «Школу», когда так совпадает, а иногда даже специально стараюсь подгадать со временем, чтобы посмотреть. Валерия оттачивает свой индивидуальный язык и свою личную тему. То, что она делает в «Школе», у нее получается. Она очень успешно перенесла в сериал все то, что хочет выразить как автор, соблюдая при этом формат сериала. Валерия «точит» свой личный камень, и результат все лучше и лучше. У нее есть очень четкий контакт с ее героями. Некоторые художники всю жизнь рисуют один и тот же натюрморт в одной и той же технике — Лера снимает про подростков.

Александр РОДИОНОВ, драматург, соавтор сценария «Все умрут, а я останусь»
Иногда объясняют друг другу «это как в таком-то фильме», но мне проще говорить «это как в такой-то книге». С Валерией Гай Германикой мне было очень удобно работать, потому что она много прочла, ничего не забыла, читает с детства и до сих пор и по-настоящему понимает и чувствует свои любимые книги. Это не обычное качество для кинематографиста — многие «синефилы» страдают дислексией. У нее светлый и четкий взгляд при монтаже сюжета, обсуждении сцены. Она могла бы быть идеальным редактором — в том понимании этой профессии, которое не встречается в кинопроизводстве. Могла бы быть и автором, но почему-то стесняется.

Она создает персонажи, мир, образы и способна дарить росточки невидимой рассады тем, с кем работает, — и сценаристу, и актерам.

Я не знаю ее как человека и совсем мало догадываюсь о ее жизни. Факты — дочка, имя, предыстория — для меня в той же зоне, где фильмы «Девочки» и «Сестры»: вроде бы и правда, потому что документ, — и недостоверно, потому что искусство.

Роль продюсера при Валерии Гай Германике — это работа не охотника, а траппера: надо только поставить хорошую ловушку, чтобы она попалась. Настоящим продюсером оказывается она сама — тем, кто создает начало и конец, выбирает и собирает людей в одного временного автора, словно волшебник из воды создает великана для сложной работы.

Василий КОРЕЦКИЙ, кинокритик
К тому, что снимает Германика, я отношусь с интересом, часто переходящим в симпатию. Валерия мне кажется таким русским Ларри Кларком — только попроще, конечно. Все-таки лучшие игровые проекты этой девушки — «Все умрут, а я останусь» и «Школа» — результат командной работы: несколько сценаристов, задействованы типажные актеры.

Но если отбросить всю эту сырую стилистику cinema verite (а именно она, как я понимаю, и раздражает противников Германики), например, поставить камеру на штатив, то от «жизни в кадре» останется не так уж много. Похоже, что Германика стала рабыней однажды найденного в «Девочках» подхода и теперь будет бесконечно эксплуатировать тему teenage riot (англ., подросткового бунта). Непонятно, что еще нового можно сказать на эту тему, и «Школа» уже сильно проигрывает фильму «Все умрут...». Я посмотрел четыре первые серии, и все как-то одно и то же. Сценарию не хватает энергичности и изобретательности, то есть узнать себя в героях, наверное, можно запросто, там куча общих мест, есть удачные гиперреалистические сценки. Подросткам, ищущим самоидентификации, это, наверное, должно нравиться. Но это все какая-то «стадия зеркала», у меня искренне увлечься этим уже не выходит. А «общественная дискуссия» по поводу «Школы», конечно, чистое лицемерие — этот удушающий кисель густой скуки и бессмысленности висит в классах уже лет тридцать, и о нем знают все родители и ученики, но для педагогов он почему-то вдруг сегодня оказался сюрпризом. Неужели! Мне вообще кажется, что механическая интонация, с которой учительница в «Школе» произносит там что-то про гражданскую лирику Пушкина, — это куда большая жуть, чем распитие пива на чердаке или взятки за медаль.

Марина РАЗБЕЖКИНА, режиссер
Если бы я хоть немного верила в теорию мирового заговора, то предположила бы, что это спецслужбы доверили Константину Эрнсту так лихо пропиарить сериал «Школа». Такая проверка: может ли российское сообщество самостоятельно решать те или иные проблемы? Проверили и откинулись удовлетворенно. Диагноз: общество невменяемо.

Если вполне невинный сериал вызвал столь мутную волну истерик, угроз, взаимных оскорблений, то разве можно доверить ему, этому обществу, обсуждение куда более важных и социально значимых вопросов?

Особенно насмешило решение снять «Антишколу». Переписываем литературу и историю дальше: Анна Каренина не бросилась под поезд, Родион Раскольников не убил старуху-процентщицу, Иван Бездомный не сошел с ума. Цепочку можно продолжить в соответствии со своими литературными и историческими предпочтениями.

Лишь несколько человек из всего интернет-сообщества заметили, что неосознанной причиной скандала стало не содержание, а форма, тот язык, которым «говорит» сериал. Раньше любое нажатие на кнопку доставляло удовольствие — тут телевидение вполне работало по Павлову, не бывшему министру финансов, а физиологу. Сейчас — раздражение. Публикация на «Первом канале» подобного стилистического высказывания для многих стала равна его канонизации — вот и налетели мертвяки: живым пахнуло.

Я говорю не столько о вербальном языке, сколько о той документальной материи, которой «разговаривает» сериал: «грязная», словно случайная, камера; небрежный монтаж; иногда невнятно, впроброс сказанный текст — все эти элементы «хоум видео» выбраны авторами вполне сознательно, чтобы усилить достоверность зрелища.

Лера Гай Германика по образованию и природе своего несомненного для меня дарования — документалист. Ее коллеги по сериалу — Наташа Мещанинова (она всего на два года старше Германики), тоже выпускница нашей киношколы, автор нескольких талантливых документальных фильмов; Руслан Маликов (он уже покинул проект. — OS) — один из лучших молодых театральных режиссеров. Авторы сериала — драматурги доковской школы. Можно и нужно говорить о том, действительно ли язык, имитирующий реальность, сообщает нам об этой реальности больше, чем отточенный цивилизацией «культурный» киноязык. Но именно эта тема осталась за скобками всенародного обсуждения.

Проблема еще состоит в том, что никаким «культурным» языком телеящик никогда не разговаривал. Все, что мы видим обычно по телевизору, лишь имитация языка. Его слабая и отвратительная пластиковая копия, принимаемая за образец.

И тут браво и Эрнсту (какие бы намерения у него изначально ни были), и Лере Германике. Варварский язык сериала «Школа» стал абсолютной проверкой на пресловутую русскую духовность и культурность. «Культурные» (с азартом и лексикой моей соседки, орущей за стенкой на десятилетнюю дочку: «Я тебя, сволочь, научу любить Пушкина») не смогли отличить стихотворение Витухновской от стихов Бродского (последнего читать прилично, первую — нет).

О Лере Германике. Какие бы стилистические разногласия между нами ни были, она мне интересна всегда.

У нас есть одна общая, сближающая нас позиция. Для Леры жизнь, со всем ее драматизмом, а порой и трагизмом, не ужас-ужас-ужас, который надо преодолеть и войти в царство Божие, а просто жизнь, которую надо принять.

Лера интересно самообразовывается. Контекстно. Нужно ей что-то — читает, смотрит, знакомится, дружится. И запоминает накрепко, «питаясь» этим новым знанием.

Иногда, правда, случается системный сбой. Вдруг она становится — мама миа! — «рациональной легитимисткой» и приветствует закрытие «Интерньюса». А всего годом раньше она бегала на митинги в защиту Ходорковского. Какой уж там «рациональный легитимизм»!

Кстати, спасибо «Интерньюсу». Только там Германика и могла учиться. Только там, на этой маленькой и по-европейски спокойной территории посреди Москвы, всем было плевать на пирсинг, вериги и губы черного цвета… Куда важнее было, что эта штучной выделки девочка — работница каких мало. Она непрерывно снимала, монтировала. И в результате сняла к диплому два фильма: документальный «Девочки» и игровой — у [Владимира] Фенченко в ломаной изящной стилистике Серебряного века.

У нее был невероятный круг знакомых-героев, которых она щедро раздаривала однокурсникам. Во многих курсовых работах есть в финале благодарность Лере Германике. Это за героя или за помощь в съемках.

Сюжет фильма «Все умрут, а я останусь» родился у нее где-то ближе к защите диплома. Сначала как документальный.

Она пошла в школу договариваться о съемках. Ее туда не пустили. Унижали и насмехались. Пусть те, кто кричит сегодня «снимите правду о школе» в ответ на «неправду» Германики, знают, что ни меня за двадцать лет работы в документальном кино, ни моих учеников никто ни разу не пустил снимать в школу. Она, как военный объект, закрыта для документалиста. Для подлинной, а не парадной документальной съемки. Откройте школу. Покажите, что вам нечего скрывать. Тогда и поговорим.

Из Живого Журнала Евгения ГРИШКОВЦА

<...> Конечно, ничего нового, современного и даже хоть сколько-нибудь самостоятельного с точки зрения художественного содержания, стиля и способа ГГ в своих работах не демонстрирует. 

<...>Меня в самом деле всегда удивляло то, что огромное количество писателей, драматургов, режиссёров театра и кино делают те произведения, герои которых никогда эти произведения не увидят. Никогда герои фильма ГГ «Все умрут, а я останусь» не увидят это кино. Потому что её героини смотрят совсем другие фильмы. Да что там ГГ?! Герои пьес и фильмов куда как более талантливого Вани Вырыпаева или Сигарева — тоже никогда не увидят их фильмов и спектаклей. И книжек не прочитают. Потому что не читают они книг и в театр не ходят. Большинство тех произведений, о которых я говорю, были довольно сильными, но совершенно безадресными, т.е. по сути бессмысленными высказываниями. 

<...> Буквально два слова о самом фильме: ...Сделано лихо. Я удивлён тому, что Валерия Гай Германика — точно трудолюбивый человек и весьма способный. Во всяком случае, она точно выполняет сериальную задачу, т.к. внимание зрителей нужно удержать на протяжении шестидесяти серий. Тут нужна изворотливость ума, дисциплина и трудолюбие. Больше одной серии смотреть не стану, т.к. всё понятно. Вообще, вся проблематика, тематика подобного искусства — она как тупикова, так же и бесконечна. Художественная задача этого фильма невероятно элементарна. Меня всегда удивляло, как художники могут ставить перед собой столь примитивные задачи. Этим ГГ мало отличается от многих своих коллег.

Ссылки

• Михаил Зыгарь. Эффективный режиссер, 26.01.2010
• Марина Давыдова. Кино + Театр + ТВ.doc, 22.01.2010
• Анна Голубева. Вопрос с пристрастием, 22.01.2010
• Мария Кувшинова. Еще раз о «Школе», 14.01.2010
• Василий Степанов. Остаться в живых до понедельника, 13.01.2010