Почему мы снова говорим о православии?

На вопросы OPENSPACE.RU отвечают публицисты, писатели, социологи, священники

1. Почему мы снова после долгого перерыва говорим о православии?
2. Можно ли говорить о религиозном ренессансе в России?
3. Как вы оцениваете молебен у Храма Христа Спасителя?
4. Кто эти люди, которые там были? Это те же, что были на Поклонной? Это пришла старая Россия или новая?
5. Молебен у ХХС — это свидетельство объединения общества или раскола?


Дмитрий БУТРИН, публицист
Евгения ПИЩИКОВА, публицист
Александр ПРОХАНОВ, писатель
Григорий РЕВЗИН, публицист
Борис ДУБИН, социолог
Юрий САПРЫКИН, публицист
Илья КУКУЛИН, литературный критик
Анна ГОЛУБЕВА, публицист
Борис КУПРИЯНОВ, издатель
Священник Константин КРАВЦОВ, поэт, эссеист
Глеб ПАВЛОВСКИЙ, политолог
Максим СОКОЛОВ, публицист


Дмитрий БУТРИН, публицист
К вопросам

1. Есть чистая случайность. Заключается она в том, что в поле зрения московского сообщества, сильно политизировавшегося за время зимних протестов, попал патриарх Кирилл вместе с РПЦ. Точно так же в поле его зрения мог попасть московский зоопарк.

Так как руководство страны до инаугурации президента, откровенно говоря, спряталось, то первый высунувшийся крупный персонаж из этого лагеря автоматически попал под раздачу. Тема православия давно стояла на очереди, просто повода не было. Но на этом месте могло быть что угодно: и Олимпиада, и управление научными исследованиями, и РАН. Не повезло православию.

2. Статистики, показывающей рост числа прихожан, у меня нет. Священники говорят, что число людей, регулярно посещающих церковь, стабильно растет. С другой стороны, не следует переоценивать количество верующих от общего числа населения страны. Я не знаю оценок, по которым это более 10% православных, но поверю и в 5, и в 3, и в 2 процента от всего населения. Их число сейчас растет, но вряд ли оно превысит 15%.

3. Когда православные пытаются представить свою точку зрения публично, как это предлагает делать конституция, это очень здорово. Хуже всего, когда люди ущемлены и не могут высказываться публично. Если у православной общественности это получилось, меня это радует. Хотя мне не очень понравилось выступление патриарха, которое больше напоминало советские времена. Но и тогда иерархи православной церкви говорили тоньше и содержательнее.

4. Нет, это не люди с Поклонной. Значительная часть из них — представители региональных приходов. Если церковному приходу местная администрация помогла с автобусом до Москвы, то и батюшка со всей семьей, и наиболее активные прихожане будут только рады доехать до Москвы. Остальные пришедшие — это московские верующие. Редкий православный откажется прийти, если его в церкви попросят. В отличие от Поклонной, куда полунасильно доставляли, сюда попадали добровольно.

5. Смотря что считать расколом. Для меня раскол — это прекрасно. У нас же монолитное и потому не думающее, инертное общество, ему все едино. А ведь всякое нормальное общество обсуждает, спорит, в нем всегда есть внутренний конфликт. Вот советское общество только тогда стало полноценным, когда в нем появились внутренние противоречия, и оно начало раскалываться на группки. Авторитарная власть говорила: никаких расколов, никаких дискуссий. В таком состоянии пластилина мы до сих пор и пребываем. Раскол — это здорово, он обозначает выделенную позицию. Это не значит, что люди с разными позициями будут резать глотки друг другу. Значит, есть надежда договориться.


Евгения ПИЩИКОВА, публицист
К вопросам

1—5. Несколько слов о героях ренессанса. Шестьдесят девять процентов наших соотчичей считают себя православными, верующими людьми, и год от года число названных православных растет — скажем, в 91-м году почти то же самое количество (61%) говорили про себя, что они — «скорее неверующие». Так что пройден долгий и славный путь — думаю, это тернистая дорога от того, что было принято и считалось поощряемой нормой «тогда», к тому, что поощряемая норма «сейчас». Только 3% посещают храм еженедельно — и вот эта цифра с 91-го года не меняется. Стабильна. Меняется только число людей «нормы» — причисляющих себя, числящих. Чаще всего новый околоцерковный народ — это государственники и суеверы. Очередь за крещенской водой в три километра вокруг нашего маленького храма, а в самом храме, в старостах — крепкий человечек, отставной чиновник, из сильненьких. Вот они и есть герои ренессанса — новые активисты приходского совета и несметное количество тех дам, которые обязательно посоветуют молодой мамаше обтереть затемпературившему ребенку личико святой водой. Наталья Трауберг называла это рачительное отношение к вере (потому что крепкий государственник ведь тоже использует православие в хозяйственных целях — для укрепления границ своего подсобного умственного хозяйства) религией «мняу».

Для меня молебен возле ХХС — торжество женской беспощадности. Конечно, вокруг ХХС было полно хоругвеносцев, и казаков, и провинциальных клириков, и семинаристов, но основная масса — женская. Платочки и шарфики прихожанок составляли это людское море. Русское православие — женское. Я оказалась рядом с нижегородскими клирошанками, которые стояли во время молитвы с прекрасными, чистыми лицами, с закрытыми глазами, разговаривали друг с другом кротко, с приятной старомодностью: «Тяжело ехали, но добрались, Господи спаси нас всех»; «А вы чайку поели, Светочка?» — «Позавтракала, спасибо, Господи!», а потом обозвали девиц из «Пусси» жидовскими ссыкухами, которые задрали на солее свои ссаные юбки (с-с-с, пошло такое тонкое шипение), и пошагали после молебна маленькой стайкой вниз к набережной, выпевая высокими, белыми от волнения, от только что пережитого молитвенного чувства голосами: «Христос Воскресе, смертию смерть поправ…»


Александр ПРОХАНОВ, писатель
К вопросам

1. А во сколько веков или десятилетий вы оцениваете «долгий перерыв»? Тема православия постоянно поднимается в СМИ. То журналисты корят церковь за то, что она вмешивается в светскую жизнь, продвигая основы православной культуры в школах. То поднимают скандалы, обсуждают содомию в рядах священников. А сейчас православие и церковь стали сильными, обрели политическое влияние, они выходят на авансцену. Поэтому они привлекают к себе внимание друзей и врагов.

2. Я много лет подряд посещаю свой деревенский храм, и я вижу, как он возродился из руин, как вокруг него складывается община и как на праздники все больше людей туда приходит: много молодых, много детей. Я чувствую церковный ренессанс, в том числе, и в своей душе.

3. Получился православный флешмоб. Такая же технология реализовывалась на Болотной. Церковь стремится угнаться за веком сим. Технологически это верно, и идеологически это мобилизует православный мир.

4. Я думаю, что несколько месяцев назад многие из них выстаивали очереди, чтобы поклониться поясу Богородицы.

5. Наше общество расколото и находится в состоянии тлеющей гражданской войны. Воскресное стояние — это сопротивление либеральным атакам, которым подвергается церковь. Я не говорю о часах или квартире патриарха. Атаки на православную церковь начались еще в 1991 году, когда открылась Оптина Пустынь и сатанисты убили трех монахов. Сейчас священники гибнут за свою миссионерскую деятельность. И чем интенсивнее будет православный ренессанс, тем больше у него будет врагов в обществе.