Без прикидов

Мы все — даже те, кто считают себя совершенно свободными, – давно уже разложены по полочкам с присвоенным нам штрих-кодом

На прошлой неделе я посетил концерт группы Slipknot. Предвидя возмущение почтенной публики, поясню, что оказался на нем случайно. Просто один мой друг передвигается на коляске и очень любит «альтернативу». Он-то и уговорил меня сопровождать его на концерте. Теперь я ему за это даже благодарен. У меня было время о многом подумать, наблюдая с трибун «Олимпийского» за музыкантами и их беснующимися поклонниками. Жаль только, во время концерта нельзя было нажать на кнопку «mute». В тишине изучать происходящее было бы комфортнее.

Поблядуем, и домой

Slipknot выступают в масках и выглядят как персонажи подросткового хоррора. Сразу видно, что они разочарованы в жизни и не могут мириться со злом на Земле. Подчеркивается это с помощью слова «фак», которое действует на публику как магическое заклинание: достаточно его произнести, чтобы толпа начала визжать и прыгать от восторга. Речь вокалиста звучит примерно так: «Привет, факинг Москва! Мы рады вас видеть на нашем факинг концерте в этом факинг зале! За этими факинг стенами факинг мир сошел с ума, пойте вместе с нами эту факинг песню, вы, крэйзи факерс!»

Slipknot считаются одними из лидеров в так называемой альтернативной музыке. Хотя вряд ли кто-нибудь сможет объяснить, в чем именно заключается их альтернативность. Никакой сформулированной идеи у Slipknot нет. В этой невнятности послания, возможно, и кроется секрет коммерческого успеха «альтернативы». Группы вроде Slipknot торгуют иллюзией протеста. Купив билет на их шоу, подросток вроде как круто противопоставляет себя серой массе, но стоит концерту закончиться, как он благополучно сливается с ней обратно. Вспоминается анекдот про котенка, которого взрослые коты позвали ночью на блядки. В назначенное время он приходит на крышу, но тут начинается гроза, коты разбегаются, продрогший котенок прячется за трубу и думает: «Вот еще часочек поблядую — и домой!» Если слово «блядки» заменить на слово «бунт», получится точное описание того, что происходило на концерте в «Олимпийском».

Кооптация с особым цинизмом

На самом деле «альтернатива» как осмысленная оппозиция мейнстриму закончилась вместе с жизнью Курта Кобейна. Судьба сыграла над бунтарем злую шутку: презиравший массовую культуру музыкант стал ее героем. Когда третий альбом «Нирваны» возглавил мировые хит-парады, Кобейн впал в затяжную депрессию, закончившуюся выстрелом из ружья в голову. Все, что было потом, — это деградация идеи субкультурного бунта до уровня Slipknot и совсем уже беззубых «эмо», размазывающих в знак протеста сопли.

Механизм этого процесса вскрыт в книге канадцев Джозефа Хиза и Эндрю Поттера «Бунт на продажу». Подсказка дана в подзаголовке европейского издания книги: «Как контркультура создает культуру потребления». Это инквизиция отправляла инакомыслящих на костер. Капитализм действует намного изощреннее: он «присваивает контркультурные символы, лишает их смысла и превращает в товар». Социологи назвали это «кооптацией». Портрет Че Гевары на нижнем белье — это насильственная кооптация. Уильям Берроуз в рекламе Nike — кооптация добровольная. Башня Третьего Интернационала на крыше кондоминиума «Патриарх» в центре Москвы — кооптация с особым цинизмом.

Человек из IKEA

Первым движением нон-конформистов, как известно, были хиппи. Они протестовали против обезличенности и самодовольства Америки 50-х. Длинные волосы, сандалии и наркотики должны были подчеркнуть их индивидуальность. В замечательном фильме британского документалиста Адама Кертиса The Century of the self показано, как происходила кооптация первого бунта против системы. После непродолжительной растерянности производители поняли, что нон-конформисты — тоже потребители, просто они хотят покупать товары, которые будут их выделять в мире конформизма. Как сказал глава одной из торговых сетей: «We must conform to the non-conformism». Рынок наводнили непохожие друг на друга вещи, маркетологи изобрели фокус-группы, чтобы оперативно отслеживать предпочтения потребителей, рок-музыка превратилась в модный товар. Бунт подавился жирным куском мяса. Помню, меня настолько впечатлила эта простая констатация фактов, что, когда на следующий день после просмотра фильма я встречался по делам с пиар-менеджером компании ИКЕА, я не удержался и пересказал ей увиденное. Мне казалось, что ИКЕА с ее функциональным разнообразием — это как раз ответ общества потребления на желание масс казаться индивидуальностями.

— Я знаю, о чем вы говорите, - устало сказала пиарщица. Встречу она назначила в кафе Starbucks, недавно открывшемся в «Меге». — Это называется lifestyle marketing. Нас учили, что мир, в котором люди хотят бороться с конформизмом, — это не угроза бизнесу, а потрясающая возможность.

Такого подготовленного ответа я не ожидал. Меня, правда, сразу насторожило, что пиарщица, заказывая «латте», сделала ударение на первый слог. Так говорят только в Италии и на родине Starbucks. Но все равно я не думал, что вещи, показавшиеся мне откровением, давно уже стали азбучной истиной по ту сторону баррикад. С другой стороны, чему, как не этому, учить в американских бизнес-школах, дипломы которых позволяют возглавлять пиар-отделы в представительствах крупных западных компаний.

Мы все — даже те, кто считают себя совершенно свободными, — давно уже разложены по полочкам с присвоенным нам штрих-кодом. Мало того, именно нонконформистское желание выделиться, противопоставить себя продажному миру мейнстрима и заставляет быстрее вращаться механизм конкурентного потребления. Как представитель определенного мировоззрения (а если предположить, что сайт OPENSPACE.RU — это социальная сеть, то, думаю, меня поймут многие), я имманентно нахожусь в оппозиции к массовой культуре, власти, корпорациям, — словом, ко всему, что несколько расплывчато называется «системой» и поддерживается большинством. Речь идет не об открытом противостоянии, а, скорее, о врожденной идиосинкразии ко всему, что тебе пытаются навязать.

Подобная позиция требует своих знаков отличия. Не без усилия над собой перечислю некоторые свои «позиционные» приобретения. Итальянский скутер «Веспа» радовал меня ровно один год, пока следующим летом я не обнаружил, что пол-Москвы разъезжает на ретро-скутерах. То же самое в разное время случилось с автомобилем «Мини», палестинским платком, кедами Converse, поездкой в Камбоджу, книгой No logo (что само по себе — парадокс), альбомом группы «Кровосток» и т.д. Всякий раз, когда какая-либо вещь становилась слишком популярной, появлялось желание от нее отмежеваться, приобретя взамен что-то по-настоящему уникальное и недоступное для широких масс. Но даже если вообще перестать покупать и начать, например, шить одежду из вторсырья, найденного на помойке, то и это, как только у вас станет получаться круто, обязательно будет кооптировано и появится на следующий год в магазине Zara.

С криком «фак»

Капитализм, как Робин Бобин, переварит все. В лучшем случае проглоченное вызовет у него легкую отрыжку. Герберт Маркузе называл это «репрессивной толерантностью». Единственный для бунтаря выход — выйти за легитимные пределы системы, совершив антиобщественный поступок. Ну, или повзрослеть.

Пожалуй, самым последовательным хиппи был Чарльз Мэнсон. Он тоже носил длинные волосы и фенечки, пел под гитару и ратовал за свободу от рамок цивилизации. Просто он пошел дальше, сделав раскольниковский выбор в пользу вседозволенности. Мэнсон расширил границы индивидуальной свободы, за которую так ратовали идеологи нонконформизма, в результате лишившись ее пожизненно. Другим убежденным хиппи был Эбби Хоффман. Всю жизнь он призывал к нарушению норм: глотал ЛСД, писал на лбу матерное слово, блеял козлом в прямом эфире, в общем, вел себя натурально как Петруша Верховенский из «Бесов». Закончил он суицидом, приняв смертельную дозу барбитуратов — что для контркультурного героя немного тривиально. Хоффман не захотел взрослеть — в этом была его личная трагедия.

В отличие от хиппи, панк, давший импульс множеству молодежных субкультур, по-прежнему not dead. Я всегда сочувственно относился к идеям панка, хотя какая-то доля жульничества в нем была изначально. Группу Sex Pistols придумали выпускники арт-колледжа Малькольм Макларен и Вивьен Вествуд. В проекте изначально был заложен эстетический протест — «шоковые ценности», этика панка сформировалась несколько позднее. Стоит ли удивляться, что спустя 30 лет вокалист группы Джонни Лайдон, тряся поредевшим ирокезом, рекламирует по британскому телевидению сливочное масло. Его можно поздравить — он вовремя повзрослел, хотя иногда думаешь, что лучше бы застрелился.

То, как контркультурный протест выродился в погоню за внешней крутизной, остроумно описано Хизом и Поттером в «Бунте на продажу»: «Каждый раз, когда новый символ бунта становится кооптированным системой, бунтари контркультуры вынуждены идти дальше, чтобы доказать свою альтернативность, отмежеваться от презираемых масс. Панки начали с ношения многочисленных колец в ушах. Когда это стало слишком распространенным, они перешли к протыканию носа, затем бровей, языка и пупка. Когда это стали делать школьницы, бунтари переключились на «первобытные» стили — например, используя балинезийские ушные блоки и ампалланг». Если контркультура заканчивается соревнованием в количестве телесных отверстий, прыжками в масках и страшными криками «фак» со сцены, то, выходит, грош ей цена.

Без прикидов

Но можно взрослеть, не превращаясь в Джонни Лайдона. Бывает, что умудренные жизнью бунтари возвращаются к проверенному дедовскому способу, то есть к легальной политической борьбе. Вот, например, мой давний приятель Дмитрий Бахур — в прошлом нацбол, метавший яйца в режиссера Михалкова, — теперь занимается реформаторской деятельностью в духе европейских умеренных левых. Выбив неправительственный грант, он организует по всей стране молодежные органы самоуправления. «Пусть с детства учатся защищать свои гражданские права!» — решительно говорит Бахур. У него на ногах ботинки «Прощай, молодость!». На его голове нет никаких металлических украшений, если не считать титановой пластины на правой стороне черепа, — следствия кровавых столкновений с органами правопорядка.

А где же кризис? — резонно спросят читатели раздела «Общество». Тут можно пофантазировать. Книга «Бунт на продажу» написана в 2004 году и описывает явления последних сорока лет, происходившие на фоне непрерывного экономического роста, когда конкурентное потребление по своему накалу стало походить на гонку вооружений. Если допустить, что нынешний кризис — это всерьез и надолго, то вместе со всеобщим падением потребления сойдет на нет и контркультура, построенная на показном противодействии миру чистогана. Люди снова начнут ценить идеи и поступки, а не прикиды и позы. «Спектакль» закончится, и начнется настоящая жизнь.


Другие колонки Андрея Лошака:
Аривидерчи, нулевые!
Не просыпайся

Ссылки

• Аривидерчи, нулевые!
• Не просыпайся