Марк Алмонд: «Не покупайте эту книгу!»

Многоликий певец рассказывает о последствиях пережитой мотокатастрофы, нахваливает русских и обвиняет издательство «Амфора» в обмане

Имена:  Марк Алмонд

После нескольких лет отсутствия, вызванного мотокатастрофой 2004 года и последующим периодом реабилитации, Марк Алмонд возвращается в Москву с большим театральным концертом. В нем найдется место многочисленным музыкальным увлечениям певца, поэта и писателя: французскому шансону, экстатическому электропопу, китчевому кабаре, декадентским гимнам и даже русскому романсу. Перед концертом Марк Алмонд дал интервью OPENSPACE.RU.

— Я читал, что после того как вы разбились на мотоцикле в 2004-м, у вас возникают на сцене проблемы с памятью. А как же обстоят дела с русскими романсами, которые вы записали для альбома «Heart on Snow»?

— Знаете, как бывает... Вот я стою на сцене, идет вступление песни, и я понимаю, что первые строчки забыл. Блок памяти. Причем пару раз это происходило с такими песнями, которые, ну, казалось бы, намертво должны быть прописаны у меня в мозгу. Здесь не имеет значения, русская песня или английская. Кстати, с романсами такого у меня еще не бывало. Но вы не переживайте, у меня на сцене будет стоять пюпитр с текстами. Я буду стараться не подглядывать, но не обещаю.

— Я не к тому спрашиваю, чтобы заставить вас оправдываться. Хотел представить, какой ущерб был нанесен вам этим злополучным ДТП.

— Мне доводилось забывать тексты песен на сцене и до катастрофы — под финал долгого тура устаешь и, бывает, путаешься. Но лондонская катастрофа, конечно, отняла у меня немало сил и времени. Две недели комы. Два года после инцидента я пытался прийти в себя. Иногда мне думалось, что я больше никогда не напишу ни одной песни и даже не смогу выйти на сцену, чтобы спеть. Я начал записывать альбом каверов «Stardom Road» только для того, чтобы вспомнить, как это вообще — петь, как это — записываться в студии, как это — писать песни. Это был не альбом, а курс реабилитации. Я специально выбрал песни, которые много значат для меня, — классические и странные. Я отбирал чужие песни, которые мог и хотел бы написать сам.

— Наверное, таких немало, и вам было тяжело составить финальный список?

— Разумеется. Я бы мог тройную пластинку каверов записать, но бюджета, выделенного звукозаписывающей компанией, впритык хватало только на 12 песен. К тому же для меня очень важно было, чтобы на этой пластинке была одна моя собственная песня — как доказательство самому себе, что в будущем я вернусь к сочинительству. И я написал ее, она называется «Redeem Me» и носит подзаголовок «Beauty Will Redeem the World» («Красота искупит грехи мира». — OS). Это, как вы понимаете, парафраз мысли Достоевского: «Красота спасет мир». Очень важной, мне кажется, мысли.

— То есть вы вернулись в прежнюю форму?

— Уверен, да. В октябре у меня выйдет двойной альбом на CD и DVD с живым выступлением, записанным в Лондоне. На следующий год я планирую выпуск сольного альбома — с абсолютно новыми собственными песнями. Мне пришлось много и тяжело трудиться, чтобы вернуть себе после катастрофы вокальные навыки. Зато сейчас мне кажется, что я пою лучше, чем до неприятных событий. Я, правда, временно отказался от выступлений в рамках Soft Cell, поскольку они требуют от меня много движений по сцене. Пока мне это тяжело. Но я спою песни Soft Cell в Москве.

— Только что вышел сингл вашего совместного проекта с композитором Майклом Кэшмором из Current 93 с двумя дивными элегиями. Что с этим проектом будет дальше?

— Он только начался. Мы планируем поработать над ним с Майклом еще года два или даже три. Идея в том, чтобы делать песни на необычные стихи. Первый сингл состоял из двух песен, написанных на стихи графа Эрика Стенбока — мистика, гомосексуалиста, потомка философа Канта. Потом мы сделаем песни на стихи декадентов Жана Кокто, Жана Жене, какого-нибудь русского поэта Серебряного века. Может быть, и на мои стихи, я еще не решил. Мы работаем через интернет — сначала я отправляю Майклу стихи, потом он присылает мне свою гениальную музыку, я записываю вокальную партию — отправляю ему назад, и он сводит и записывает окончательный вариант. В течение этих 2—3 лет мы будем выпускать синглы, потом из лучшего составим альбом.

— Когда-то у вас была квартира в Москве, а сейчас вы живете в Лондоне. Наверно, в Англии сейчас, в связи с осетинскими событиями, к России и русским не слишком-то радушное отношение. Какую вы заняли позицию?

— Я всегда сторонился политики, для меня это слишком тонкая и сложная штука. Я стараюсь не читать того, что пишут в английских газетах о России, потому что хорошо представляю себе: есть государства и их интересы, а есть народы и их интересы. И это разное. Я пожил в России достаточно времени — мне было хорошо у вас жить. Русских я считаю душевными, отзывчивыми и временами очень загадочными людьми. Мне приходилось встречать только прекрасных, образованных и интересных русских. И даже не было ни одной неприятной ситуации из-за того, что я гей, несмотря на то что в Англии принято представлять Россию гомофобной страной. Я вас уверяю, мои представления о России пока не изменились.


— Я тут в вашей книге о путешествиях по миру «В поисках чертога удовольствий» вычитал, что у вас когда-то в доме стояла трехметровая статуя Георгия Победоносца...

— Не верьте ни слову из этой книги. Она не имеет ко мне никакого отношения. Меня обманули. Пользуясь моими трудностями в связи с катастрофой, мой английский издатель заключил плохую сделку с издательством «Амфора». То, что продается в ваших книжных магазинах, — это плохо переведенная, дешевая и жалкая подделка. С ужасными фотографиями и чудовищной обложкой. Она выставляет меня посмешищем в глазах моих русских поклонников. Это стыд-позор.

Перевод неловко выполнен какими-то непрофессионалами за несколько сотен долларов. Весь ужас ситуации в том, что я около двух лет работал над специальным переводом этой книги для России — многое переписал и дописал специально для русского издания. Подготовил дополнительные фотоматериалы. И вот так со мной поступили... Через вас я обращаюсь ко всем своим поклонникам в России: «Не покупайте эту книгу!»

— Последний вопрос: как вы считаете, ваша версия песни «Tainted Love» — лучшая в мире?

— Разумеется, а как же иначе! (Смеется.) Это была всего лишь одна песня из тысяч и тысяч песен 1960-х — странная и забытая. Версия Soft Cell сделала ее знаменитой. Миллионы людей узнали о ней только благодаря нам. И теперь, когда я слышу каверы на «Tainted Love», я слышу кавер на наш «Tainted Love». Мэрилин Мэнсон даже взял из нее сэмпл.

— А вы ее на концертах поете с удовольствием? Она еще вам не надоела до смерти?

— Нет, что вы. Я всем обязан этой песне.