Эдуард Артемьев: «Будить Россию – благородное дело»

Современный классик о своих новых проектах, состоянии электронной музыки, Филиппе Киркорове и молодых талантах

Имена:  Николай Носков · Филипп Киркоров · Эдуард Артемьев · Юрий Чернавский

Композитор Эдуард Артемьев — современный классик российской музыки, вряд ли нуждающийся в представлениях. В корпус его сочинений входят электронные пьесы для синтезатора АНС, считающиеся одними из первых российских сочинений в этом жанре; десятки камерных и симфонических произведений; саундтреки к знаменитым фильмам Андрея Тарковского, Андрея Кончаловского и Никиты Михалкова; опера «Преступление и наказание» и даже диско-шлягер «Полет на дельтаплане», который и сегодня неизменно пользуется успехом на дискотеках.

Недавно Эдуард Артемьев вошел в состав Международного экспертного совета Record V 2.0 — проекта, организованного OPENSPACE.RU совместно с музыкантом, композитором и продюсером Юрием Чернавским. Цель проекта — помощь в продвижении и обучении русских музыкантов, намеревающихся состояться на международном уровне. В связи с этим мы посетили Эдуарда Артемьева в его домашней студии, поздравили с 72-летием и обсудили с ним состояние электронной музыки и российского мейнстрима.


— Похоже, что сейчас вы сосредоточили свои усилия на киномузыке?

— Я всегда был ею очень занят. Но чем дальше идет к старости, тем больше у меня становится перед собой долгов, которые надо бы вернуть, — брошенных сочинений, которые следовало бы закончить.

Сейчас я доделываю последнее в этом сезоне кино: «Утомленные солнцем — 2» Михалкова. Оно выйдет в двух частях: одна зимой, другая осенью. Они большие: первая часть — 2 часа 40 минут, и вторая столько же. 7 декабря у меня начинается запись по первой картине.

Дальше с Никитой Михалковым нам предстоит делать мюзикл «Раба любви» — по его фильму. Совершенно переписанный сценарий — с новыми сценами и новыми стихами. Поэт — Юрий Ряшенцев. Чистый мюзикл.

— В американских или советских традициях?

— Я даже не знаю, в каких традициях. В традициях той музыки, которая была написана. Время действия фильма — 1917—1920-е годы. Будет, конечно, поклон в эту сторону. Меня интересует в первую очередь музыка, а дальше уж сюжет сам все организует.

Потом хочется закончить концерт для фортепиано, который был давным-давно брошен. Надо его записать. Потом мы с Кончаловским еще одну оперу затеваем — не знаю, получится ли (смеется). Много планов. Читать текст полностью

©  Евгений Гурко / OPENSPACE.RU

— Что за саундтрек вы делаете для грядущей премьеры Кончаловского — фильма «Щелкунчик»? Редактируете Чайковского?

— Я пишу совершенно новую музыку на темы Чайковского. Там есть пара прямых цитат из «Щелкунчика», хоть и переделанных, но слегка. А в остальном совершенно новая музыка. Ведь это не балет, а фильм с песнями. Этой идее Кончаловского уже 15 лет — он долго не мог найти себе продюсера. Ведь музыка Чайковского — это никакая не классика, это музыка сегодняшнего дня, шлягеры. Чайковский — самый играемый в мире композитор. Каждый день в мире звучит его музыки на… (усмехается) я забыл хронометраж. Но это поразительно, такого вообще никогда не было и не будет. Так вот, на темы Чайковского написаны песни — стихи писал Тим Райс (автор либретто к операм «Иисус Христос — суперзвезда» и «Кошки», постоянный соавтор Эндрю Ллойда Уэббера. — OS). Так что у нас серьезная команда. Кончаловский говорит, что Райс написал гениальные стихи, но мой английский не позволяет судить о поэзии (смеется). {-tsr-}

— А кто играет и поет?

— Какие-то английские певцы. Я в этой стороне вопроса вообще не разбираюсь. Короля крыс играет — Тор… Тур... Туртурро, известный актер. На роль Мэри нашли американку: девочке девять лет, а поет чудно.

Кончаловский хотел сделать премьеру «Щелкунчика» на этот год — к Рождеству. Но не успели. Выйдет в следующем. А пока начнется рекламная кампания — вот только что я получил письмо из Италии от Кончаловского, он просит прислать музыку для трейлера.

— Не было ли у вас намерений вернуться к электронной музыке? Нет ли у вас перед собой долгов в этом жанре?

— Музыка выше всяких стилей и направлений. Есть великая река под названием Музыка, и в ней есть все. Когда мне нужно, я использую электронные инструменты. Но чистой электроникой совсем не занимаюсь. С одной стороны, попса настолько ее нивелировала, что там невозможно сделать что-то Такое. Это стало формой нашего дня. С другой стороны, существует академическая электронная музыка, которая ушла в эксперимент. Это музыка для небольшого круга людей и фестивалей, где решаются проблемы даже не музыкальные, а математические или программные. Электроника разделилась на два полюса. И это состояние, наверное, когда-нибудь преодолеется. Но мне сейчас это неинтересно.

Я слежу за технологиями — читаю журналы, устанавливаю новые программы, обязательно пробую новое оборудование. Ведь электронную музыку совершенно невозможно делать без практики: ты должен сам пощупать, собрать, подсоединить. Иначе ты не сможешь придумать ничего нового. Я это поле не покидаю, но меня сейчас интересуют совсем не технологии. А технологии, надо сказать, достигли заоблачных высот. Я помню, что всю мою жизнь композиторы жаловались на инженеров: вот, мол, неудобные инструменты, недостаточно возможностей, мало функционала. Сейчас ситуация перевернулась: машины и программы могут столько всего, что фантазия за ними не поспевает (смеется). Люди отстают.

©  Евгений Гурко / OPENSPACE.RU

— Как вы оцениваете текущую музыкальную ситуацию в России — поп-культуру, мейнстрим?

— Я перестал за ней следить, хотя одно время наблюдал тщательно. Но пришел к выводу, что ждать нечего. Какая-то такая усредненная музыка заела — коммерческая, подражающая Западу, но при этом гораздо ниже по уровню качества. От молодых людей не исходит ничего нового, пока интересней работают люди среднего возраста: Филипп Киркоров, несмотря на все его закидоны. Но он настоящий профессионал. Он да Валерий Леонтьев. А вот я еще Колю Носкова вспомнил — настоящий певец и музыкант, прошедший школу «Парка Горького». Да и то он России как раз абсолютно не нужен — слишком хорош.

А больше я никого не могу рядом поставить. Совершенно не тот уровень. Скажем, Диме Билану еще учиться и учиться, расти и расти. Ведь и Киркорова если бы учили лет с пятнадцати, попал бы он в нужные руки, то сейчас был бы европейского уровня певец. А сейчас он такое русское чудо. Одиозное.

Вот взять эту американскую девочку, которая в «Щелкунчике» Кончаловского снимается. Ей девять лет, а сколько она уже может всего — поразительно. Конечно, с ней занимаются круглосуточно с шести лет — детства у нее нет, себе она не принадлежит… Но будет звездой. А как вы хотите? Это же тяжелый труд. В смысле подготовки, образования и воспитания молодых, конечно, на Западе ушли далеко вперед, мы еще только в начале пути.

Причем так не только в музыке. Во всей стране такое состояние. Дотягивают только до среднего уровня. Как будто никто не хочет, чтобы кто-нибудь вылезал, — идет, как идет, и слава богу…

— Как давно вы знакомы с президентом Record v 2.0 Юрием Чернавским и как его оцениваете с профессиональной стороны?

— Я Юру знаю очень давно, с 1980-х годов. И очень его уважаю, он великолепный музыкант, прекрасный саксофонист и композитор. Очень жаль, конечно, что он больше не сочиняет, поскольку ушел в продюсерство. И напрасно, потому что это у него лучше всего получалось. Словом, одаренный от Бога человек, который сумел еще и организовать свою жизнь, и организовать вокруг себя других. Он много сделал для России, и здорово, что смог найти себя и за ее пределами. Вот свидетельство тому, что по-настоящему одаренный человек нигде не пропадет.

— Как вы оцениваете шансы проекта Record v 2.0 найти в России музыкально одаренных людей, способных выйти на международный уровень?

— Таланты в России есть. Только их надо учить. Но вот в чем дело: русские категорически не хотят учиться. Пушкин сказал, что мы ленивы и нелюбопытны. Хотят с ходу: раз — и в звезды… Тот же Пушкин писал про своего учителя: «И розгами он ум мой возбуждал». Надо, наверное, розгами пробовать пробуждать умы… (смеется).

Юра верит, и я верю, что Россия — это совершенно фантастическая страна. Ее потому все и боятся, что в ней сокрыта страшная мощь. Будить ее — благородное дело, и этим надо заниматься.