— Сейчас ситуация изменилась?

— Да, появляются предприниматели, которых общество уважает. Есть такая торговая марка «У Палыча»: торты, выпечка, полуфабрикаты. В Самаре этот Палыч — городской герой. Когда я туда приехал, мне все подряд рассказывали, где у него была первая пекарня, где он склад арендовал, вот его ресторан, «туда надо обязательно сходить». И жители Самары гордятся, что у них вырос бизнесмен, который снабжает кондитерскими изделиями всю европейскую часть России. В Таганроге гордятся основателем сайта Anywayanyday Кириллом Подольским. И там все говорят: вот, у нас появился бизнесмен, который сначала зерном торговал, а теперь в интернете успешные проекты делает. Во Владивостоке гордятся Вадимом Дымовым. Люди начинают по-другому относиться к бизнесу, более уважительно.

— Нынешняя политическая ситуация, по-вашему, не ухудшает бизнес-климат в стране?

— Отношение государства к бизнесу должно улучшаться, в противном случае экономика страны никуда не сдвинется. Невозможно бесконечно качать нефть и газ, это очень рискованно. Мы видим такой сценарий на примере Ирана, которому начали трубу завинчивать, и вся экономика страны стала под угрозу. В России та же ситуация: государство заинтересовано, чтоб экономика диверсифицировалась.

Я бы не сказал, что нынешняя политическая ситуация сильно влияет на предпринимательство. Объективно сейчас вся повестка дня находится в политической сфере: борьба действующей власти и оппозиции. А в экономической зоне пока никто: ни оппозиция, ни правящие власти — ничего внятного не сказали, поэтому средние и мелкие бизнесмены работают более или менее спокойно. У крупного бизнеса все вопросы с властью давно решены. Он очень осторожно себя ведет и в основном поддерживает действующую власть. Всех устраивает это status quo.

— Получается, что можно быть свободным бизнесменом, если не подниматься выше определенной планки?

— Да, потому что на уровне крупного бизнеса вступают в действие силы, которые вынуждают тесно контактировать с государством. Когда у тебя кафе или небольшая фирма, ты можешь вступать в контакт только с налоговой и профильными городскими властями, и это просто решается. А когда у тебя градообразующее предприятие или крупный холдинг, приходится теснее работать с государством, тебя сильнее волнуют изменения в законодательстве. Но с другой стороны, ты можешь лоббировать эти изменения.

— Как же снос ларьков в 2010 году? Это тот самый свободный малый бизнес.

— Глобально они не могли повлиять на ситуацию, но я и не слышал, чтобы они пробовали объединяться в одну ассоциацию с целью лоббировать свои попранные интересы. Тут важно учитывать, что большая часть ларьков стояла без разрешений на взятках и откатах. Поэтому, когда история закончилась, они спокойно переместили ларьки и продолжили работать.

— А если говорить о медиабизнесе? Там рисков не меньше, а может, и больше: цензура, за неугодную статью могут прийти проверки и закрыть целое издание.

— Могут прийти и закрыть. А могут не прийти и не закрыть. Я за последний год не видел ни одного примера, чтобы на СМИ оказывали давление. Пусть это будет журнал The New Times, жестко оппозиционный, находящийся за гранью, когда медиа становится инструментом пропаганды, пусть это будет журнал «Афиша», у которого собственники лояльны государству и при этом спокойно терпят их достаточно оппозиционную направленность. То же самое можно сказать про OPENSPACE.RU, Slon, телеканал «Дождь», которые, несмотря на оппозиционную направленность, пока не сталкивались с давлением государства.

— На «Дождь» прошлым летом приходили проверки...

— Хотели бы проверить — проверили бы и нашли все, что надо. Мы же знаем, как суды у нас работают, когда нужно определенного эффекта достигнуть. Проверяли, видимо, нежно очень.

Законодательство в России так устроено, что любой бизнесмен имеет риск сесть в тюрьму. И если в 90-е любой человек, занимающийся предпринимательством, понимал, что его могут убить, то в двухтысячные он понимает, что его могут посадить. Дальше просто каждый для себя решает вопрос, действительно ли он хочет этим заниматься и готов ли он взять на себя такой риск.

— Что бы вы посоветовали стартаперам в сфере медиа?

— Человек должен любить журналистику. В противном случае можно чем-то еще заняться, где можно больше заработать. Во-вторых, нужно любить людей, для которых он это делает, читателей. К сожалению, мало есть людей, которые сильно любят свою аудиторию и объединяют это с интересом к журналистике и пониманием рекламного рынка. Поэтому часто медиа либо интересные, но не зарабатывают, либо зарабатывают, но эксплуатируют своего читателя, относятся к нему по-скотски.

— На чем зарабатывает Lookatme и остальные ваши проекты?

— Все очень просто: мы продаем рекламу и спецпроекты. Мы хотели бы, конечно, зарабатывать больше, но, по моим ощущениям, период сверхдоходов в медиа прошел. Раньше журнал мог собрать рекламы на миллион — два миллиона в номер, при том что рекламодатель не считал эффективность и то, сколько читателей видели полосу. Этот период прошел, и стоимость рекламного контакта сокращается. У читателей есть спрос на медиа, у рекламодателей — спрос на аудиторию. Но медиамагнаты больше не будут строить небоскребы в центре Нью-Йорка.

— Вы не планируете брать деньги с читателей за контент?

— Нет, это возможно в ограниченном числе случаев. Например, для бизнес-прессы. Если информация позволяет человеку не потерять или заработать деньги, то он будет за нее платить. Качество информации, ее скорость и объем должны четко говорить о том, что я заработаю миллион, читая платный архив Ведомостей или подписываясь на Bloomberg. А дальше платная модель может работать в самом низу. Например, Lifenews может предложить читателю видео с голой Семенович: «пошли смс и получи доступ», и это тоже будет работать. А то, что находится между сиськами Семенович и быстрыми новостями, что у «Газпрома» капитализация изменилась, будет бесплатным, и с этим ничего не поделаешь. Продавать людям воздух и воду бессмысленно, хотя вот воду в бутылках продают.

— Географически вы планируете расширяться?

— Да, сейчас The Village есть в Москве, Киеве и Петербурге, и мы выбираем четвертый город, чтобы запуститься там осенью. В шорт-листе сейчас Екатеринбург, Краснодар и Ростов-на-Дону. Пермь хоть и претендует на звание «культурной столицы», но там изменения в обществе не органические, поэтому люди там еще не созрели.

— Какие критерии для запуска?

— Мы шутим, что придем в город, где люди имеют достаточно денег, чтобы купить iPad, и понимают, что нужно купить именно iPad. Но главное: жизнь в городе должна существовать. Тогда мы сделаем там местный The Village. А вот Lookatme может существовать в любой точке мира.

Кроме того, мы уже около года исследуем рынок США: Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Сан-Франциско, Бостон — на предмет того, чтобы там запустить какие-то медиа. На удивление, там есть перспективы для нас. Мы думали про Британию или США, но склоняемся к США. Там больше рынок, интереснее, больше конкуренция. Если преодолеем местную конкуренцию, потом будет проще на менее развитых рынках.