22 августа
Прочел с серьезным запозданием статью Латыниной и текст Юрия Сапрыкина. Очень мило все выходит. Особенно забавно читать все это в парижском пригороде Montreuil, который парижане называют самым большим городом Сомали. Серьезно обсуждать латынинский текст не хочется, однако она сама назначает европейские ценности с легкостью необыкновенной. Картина прекрасная — полный крах неолиберализма надо переложить на кого-то другого: Кейнси, социал-демократов, коммунистов и Сталина; конечно, я уже где-то это читал... А, у Брейвика... Это как если бы на Нюрнбергском процессе оправдали Геринга со словами: «6 миллионов уничтоженных евреев и 2 миллиона цыган — это та плата, которую заплатила Европа за свободу большей своей части от коммунизма. Поэтому в газовых камерах виноват не Гитлер, а Сталин». Постоянная подмена — это визитная карточка современной российской прессы, любой: правой, левой, либеральной, консервативной, государственной. Анализировать мы не любим, это неинтересно и трудно.

Однако консенсус у нас в отличие от Испании — это не признание своей истории, а объединение одной части общества против другой его части. Интеллигенция более не нужна для проведения «западных» ценностей (к сожалению, не вся она умерла в эпоху Ельцина). Оправдываться и извиняться перед ней за обман и использование в начале 90-х не хочется. Но союзник идеологический нужен. Выстраивается новая модель «активного» общества. Крупная буржуазия, высокооплачиваемые наемные работники (зависящие от работодателя, олигарха или — коррупционно — от государства), мелкая буржуазия, националистически настроенная (с ней как раз проблема, не вся она националистически настроена, и раздражение властью в этой среде велико), и, наконец, использование националистических настроений в обществе (особенно забавно Латынина делает реверансы националистам, ее текст — практически манифест ДПНИ, но при этом в ее лексиконе слово «быдло» совершенно спокойно существует).

Латынина забыла еще об одной ценности западного мира, — ценности, которая возникла с неолиберализмом и является базовой. Ценности, прижившейся на любом континенте, в любой точке мира, — потреблении. Именно манифестация этой ценности позволила победить СССР и коммунизм. Не говорю, что эта ценность исконная и вечная. Насколько я помню, даже у Джефферсона в естественных правах не было упоминания о неприкосновенности частной собственности и призыва «Потребляй!». Проблема в том, что именно потребление уничтожает все другие гуманитарные ценности, именно это подняли на флаг «чикагские мальчики». Они доказали, что в человеке можно убить все прочие стремления, сделав ему такую прививку. Субъект потребления (он же, кстати, и объект) разрывает порочный круг «мнимых, устаревших» ценностей: свобода слова, вероисповедания, участие в жизни страны, право смены режима и так далее. Ему нет дела до свобод и обязанностей, единственная свобода и есть свобода потребления, единственный враг — это тот, кто мешает потреблять все больше и больше. Развитие западной мысли в XIX веке способствовало укреплению потребления как основной ценности. Хайдеггер показал, что Ницше в какой-то мере является венцом развития западной мысли. Ницше видел приход последнего человека, — простите, идеального потребителя. Уорхол уже демонстрировал убожество последнего человека художественными методами. С 50-х потребитель (выращенный Хайеком и Фридманом) шествует по миру триумфально (такая красота, как «Макдоналдс», уже появилась и в Москве, и в Пекине). Потребление ощутимо. Люди с лондонских окраин ведут себя как потребители. Для них выступление — это способ приобрести и приобретать. Где здесь грех против европейского уклада? Потребление всеми возможными средствами, всеобщее потребление. Общество превращается в кадавра, способного только потреблять. Чем гопник с окраины, разбивающий витрины ювелирного магазина, лучше нью-йоркского биржевого спекулянта (такого дорогого сердцу Латыниной, он ведь работает по 18 часов в день!), разоряющего тысячи семей со средним достатком? Нигде в мире неолиберализм не установился окончательно. Почему? На это отвечала Наоми Кляйн, да и не только она. Но везде он пустил свои корни. Любой изъян можно списать на неполноту следования людоедским принципам чикагской школы.

Еще важнейший момент в этой истории увидел Юрий, но решил не развивать. Размышление, что грабить магазин или перепрыгивать через турникеты — весело, созвучно «революционному пафосу» Цветкова. Но мне кажется, что причина не в этом. Причина, на мой взгляд, в том, что уже двадцать лет Европа/Запад живет в ненастоящем мире. Реальность иногда врывается, как 11 сентября, но шок недолог, и потребление затягивает любые раны. Смысл потребления — не отвлекаться, не задумываться. Жизнь человека при неолиберальном порядке превращается в игру: кто больше купит, съест, накатает миль и так далее. Все жизненные функции служат для оправдания этой консьюмеристской гонки. Войны, начиная с Югославии, — это длинный сериал (тоже готовый к потреблению). Потери солдат — как жертвы авто- или авиакатастроф. Все, что не связано с потреблением, второстепенно, сумеречно и не необходимо. Прыгающие через турникеты совершают это действие действительно не из нужды и не по идейным мотивам. Это игра или экстремальный вид спорта, типа паркура (Юрий прав). Но играли ли грабящие магазины лондонцы? Нет, они выполняли заветы неолиберализма единственным возможным для них способом — грабежом. Грабеж для них только способ, но цель — потребление товаров и услуг.

Россия — образцовая потребительская страна, хоть и функцию неолиберальных властителей у нас выполняют другие операторы (большой разницы не вижу, модели мышления очень сходны). Но некоторые «европейские» ценности мы переняли. Манежка еще обходится без грабежа магазинов. Она идеологична, многие там подписались бы под словами Латыниной. Неолибералы не отрицают диктатуру (Пиночет). В России просто не смогли пока договориться. Консенсус правых — неолибералов и националистов — уже витает в воздухе. Латынина, как профессионал, строит мосты, ищет точки соприкосновения и предлагает идеологию. Кому?

24 августа
Французская книжная торговля ближе к российской, чем англосаксонская. И именно там надо искать образцы и подобия. В Англии переводные книги составляют 3 процента, в Америке 5 процентов от общего количества выпускаемых книг. Французы переводят много. Не могу сравнить цифры, но это очевидно в магазинах. В отличие от Англии здесь не так много распродаж и специальных акций. Ассортимент ближе к «идеальному» российскому магазину, чем к среднему британскому или американскому. Соотношение прозы, переводного фикшна, философии, литературоведения, культуроведения, истории, искусства, поэзии почти такое же, как и у нас. Структурированы магазины тоже подобно российским. Ясное дело, у меня не поднимется язык сказать, что наши магазины такие же, как в Париже! Глубину, ассортимент, качество литературы, выставленное на «приоритетной выкладке», нельзя даже сравнивать! Возможно, большая ошибка российских книготорговцев (а особенно критиков) связана с тем, что мы смотрим на англоязычный рынок, а следует — на европейский. Рубрикация и соотношение отделов английских магазинов нам совершенно не подходит. И «Циолковский» следует делать, смотря на Францию, а не на Англию.

26 августа
Надо добавить, что в Европе (но не в Англии) существуют программы поддержки чтения, национальных независимых издательств, национального языка и поддержки переводов на него; помощи независимым книготорговцам, финансирования библиотек и множество других. В России все благие программы сводятся… сами знаете к чему. Про льготную аренду говорить даже неприлично. Те, кто успел приватизироваться, в 90-х поменяли профиль или (что в провинции бывает часто) торгуют канцелярскими товарами, учебниками, а книги представлены по странному остаточному принципу. Кажется, что государство уже опоздало спасать ситуацию, и теперь надо создавать все заново, с чистого листа. Пример Франции, Швеции, Финляндии, Германии может быть очень полезен... Может... но, скорей всего, не будет услышан. Проще говорить о том, что скоро все книги перейдут в ридеры. Проще «заниматься» далеким будущим, чем настоящим, для тех, кто хочет жить и распределять госсредства сегодня. Самый забавный аргумент: скоро и издательства не понадобятся — в интернете можно будет сделать книгу и продать. Странный вывод. Зачем помогать, если можно в поте лица фантазировать.

2 сентября
Коллективная самоорганизация противоречит основным принятым принципам экономического индивидуализма. Особенно если мы предполагаем, что самоорганизация возможна среди части субъектов (хочется еще в это верить) рынка. Я не вижу другого способа выживания независимых издательств и книжных магазинов — в России, сейчас. Объединения издательств, не поглощение, а объединения, построенные на принципах взаимодействия и произведения совместных действий для увеличения рынка, продвижения новых книг, авторов. Совместные усилия должны способствовать изменению ситуации с книгами и чтением в стране. Конечно, все это напоминает агонию, но мне больше по душе термин восстания, поединка. Как писал сто лет назад Хлебников про войско песен и прибой рынка — очень пафосно. Но тогда, когда силы и возможности на исходе, пафос может спасти ситуацию. На ярмарке в Политехническом музее «Новая площадь» мы увидим, способны ли к самоорганизации остатки независимых издательств.

6 сентября
Забавные превращения происходят с еще недавно «молодыми» журналистами. Выйдя к желаемой свободе, потеряв руководство «старших товарищей», они часто теряют пыл и энтузиазм, старятся не биологически, а интеллектуально. Отсутствие контроля (даже дружеского) может привести не к свободе высказывания, а к самоуверенности. Эта самоуверенность легко трансформируется в «тотальное знание всего» и в «рассуждения мудреца» наблюдателя искушенного, опытного и отстраненного. Не имея по возрасту своих собственных детей и тем более внуков, такой журналист может найти смешную замену, например, обращаться к племяннику или соседскому ребенку. Как сильно в нас сидит этот образ назидателя, ментора: нам проще адресоваться к меньшему, выстраивать иерархию, чем пытаться обращаться к равному, собеседнику. Гребенщиков, который, кстати, всегда этим грешил, просто сформулировал: «Старятся, еще не успев повзрослеть». Чиновники и государственные мужи/подростки меня не интересуют, но, когда пиджак мудрого главного редактора, властителя дум примеривает журналист любимого издания, приходится ежиться. Одна из причин такого поведения, на мой взгляд, заключается в том, что 25-летние юноши и девушки отказываются от своей субъективности, вырезают из своей жизни «детородный возраст». То состояние, когда человек может и должен нести ответственность. Критическое мышление не подразумевает только отстраненное наблюдение (в таком случае оно может превратиться в простое критиканство), а, напротив, подразумевает анализ и действие. При выкорчеванном понятии политического из сознания народа, когда субъекты истории весьма неприятные дяди или тети, измеряющие время и пространства деньгами, просто нет образца. И избрание в качестве примера честного кухонного интеллигента не есть трусость. Только ошибка, но ошибка досадная.

7 сентября
Очень странное ощущение... Как будто, чтобы понять масштаб трагедии, должны погибнуть люди любимые и известные. Когда переворачивается корабль, приходится выдумывать трогательные истории, чтобы выбить сострадание. Мы перестали воспринимать ужас как он есть. Ужас, трагедия, страдания — медиаповод, поиск причин и рассуждения. Сострадание/страдание ярославцев честнее в тысячи раз, чем шепоток московской интеллигенции о причинах катастрофы. Когда погибла «Булгария», не смог никто (я очень надеялся на Проханова) показать ужас произошедшего. Найти интонацию пронзительную и невыносимую. Сейчас эту интонацию выразили ярославцы и болельщики. Но, видит бог, интеллигентские «расследования», поиск виноватых во власти ничуть не лучше официальных крокодильих слез.

Этот ужас надо воспринимать кожей, а не сознанием. Мы потеряли эту способность. Мы стали расчетливыми и спокойными. Выводы надо делать позже, пережив ужас в себе. Такие выводы будут ответственными, выстраданными.

10 сентября
В успехе ярмарки «Новая площадь» сомневался я очень сильно. Так как не понимаю, как устроена жизнь в интернет-пространстве (Михаил Котомин занимался всей рекламой и оповещением и сделал, надо сказать, это прекрасно), я очень боялся, что в дрянную погоду люди просто не пойдут за книгами. Но люди пришли. Под проливным холодным дождем, промозглым ветром и продавцы выстояли, и покупатели смогли купить то, что хотели и о чем даже не предполагали. В массе и покупателям, и продавцам понравилось. Вся критика так или иначе была связана с дождем. Еще рано делать выводы, но есть вещи, о которых можно говорить. Первое: чудовищный кризис в книжной сфере, вызванный монополиями как в издании, так и в распространении, может стать поводом для сплочения независимых субъектов. Издатели в большинстве понимают смысл подобных мероприятий и могут делить риски и ответственность. Для всех ясно, что в одиночку не выжить. Мы сами, участники рынка (не самое подходящее слово), можем изменить ситуацию с чудовищным засильем попсы и некачественных изданий монстров. Второе: единственные, кто сможет нам в этом помочь (пока государство медитирует на бесперспективную печать по требованию и электронное нанобудущее), — наши читатели. Ежечасно нам говорят: «Ребята! Наши люди — упыри, им не нужно ничего, кроме чипсов, телика, пива». Так вот нет, можно ответственно говорить: это неправда! Как власть (бабло) имущие ни хотели внушить эту мысль обществу, не выходит ничего. В России живут нормальные люди с двумя руками, и ногами, и головой, а не песья башка у них на плечах. Как ни фрустрировали их, как ни запугивали, как ни покупали, они требуют знаний. Собственно, провинциальный пример, опыт пермского магазина «Пиотровский», мне давно это доказал. Наши люди готовы ради книг ходить под проливным дождем, рискуя своим здоровьем и временем. И как ни пытаются многие превратить нас в стадо, которое можно привлечь к книге только конфеткой и другими развлечениями, это не так. Люди готовы выбирать книгу, а если им понадобятся цацки, то они их купят отдельно. Успех ярмарки, если судить по прессе и по отзывам в сети, большой. Мы (я беру на себя смелость говорить от лица всех организаторов и участников) будем делать такие ярмарки и впредь. Я надеюсь, что в будущем не только «Ад Маргинем», «Берроунз» и «Фаланстер» будут организовывать такие истории, а все участники будут в равной степени являться организаторами.

11 сентября
Мое отношение к этой дате сильно изменилось за десять лет. От злорадства и примитивного антиамериканизма (надо в этом признаться) до уважения тех утраченных основ, на которых были основаны Соединенные Штаты, и понимания всего трагизма произошедшего. Предупреждением 11 сентября назвать нельзя, масштаб произошедшего огромен, часто делят мир на до и после, но я считаю, что эта новая история началась много раньше. Для меня эта дата — символ неолиберализма с его правой человеконенавистнической практикой, символ начала и конца. 11 сентября 1973 года Пиночет, икона либералов, смещает и убивает Альенде. События в Сантьяго можно назвать первым очевидным практическим действием крупных корпораций (At&T) в мировой политике, идеологически их прикрывала «чикагская школа», новый субъект заявляет свои права на смещение законной власти и презрение к демократическим институтам (в СССР формально, но были схоронены все демократические институты, даже КПСС постеснялась уничтожить выборы). Собственно 2001 год невозможен без 1973-го. Иллюзия ничем и нигде не подтвержденной (даже в Чили) правоты в мировом масштабе неолиберализма приводит к презрению демократических институтов. Чикагские идеологи, как позже их последователи с Уолл-стрит, выдавая удобную гипотезу за закон, беззастенчиво обманывают всех и вся, у них нет сдерживающих моральных правил, они могут жертвовать целыми странами для достижения личной выгоды, локальных политических целей. Пока мир был двуполярен и идеологичен, можно было играть с реальным противником: проигрывать и выигрывать. Но после окончательной победы у вас уже нет партнера для спарринга. Вам остается играть только с тенью, с самим собой. Все выигрыши в данном случае автоматически являются проигрышем. Образ весьма примитивен.

Очевидно, что 11 сентября — следствие распада «коммунистического» блока: если вы делаете оружие против противника, а после схватки убираете бомбу в кладовку, можно предположить, что она взорвется. Только сейчас мы начинаем ощущать на себе последствия конца СССР. Сейчас, когда ценности «свободного рынка» перестают быть очевидными.

15 сентября
Как это ни смешно, во всем виновата Пугачева!))) Как я понимаю, когда Прохорова пригласили в политику (а как по-другому назвать беседы и консультации в Кремле?), решили, что для нашей «демократии» в ГД 7% правых либералов не помешает. Пусть-де у наемных работников корпораций и мифического «среднего» бизнеса будет ощущение того, что у них есть «свой» кандидат. Можно предположить, что суммы на ведение предвыборной кампании были оговорены. По российской властной традиции начальство сопоставило прохоровские деньги и деньги «ЕР» и успокоилось. Вот тут власти просчитались, прохоровская кампания не подразумевает воровства, то есть реально его средства надо было умножать раз в шесть, чтобы сопоставить с деньгами «ЕР», ЛДПР, КПРФ на выборы. Простая арифметическая ошибка, а как неудобно!

Даже при бездарной, аляповатой рекламе, при отсутствии программы прохоровские шансы стали резко увеличиваться. Он не вылезал из новостей, и даже фантом на франкфуртской автоярмарке работал на «Правое дело». А уж приход Аллы Борисовны был воспринят как реальная опасность! Ройзман тоже серьезно добавляет голосов, особенно после Сагры. А что делать с этим кадавром, если он наберет, скажем, процентов 25? Это как если вы заводите собачонку для улучшения имиджа, чтобы соседи подумали, что в вас есть хоть что-то человеческое (помните, был в двадцатом веке один персонаж, который мяса не ел, любил собак и детей))), а этот «милый щенок» превращается в ужасного огромного монстра, увидев которого соседи вообще боятся выходить из дому.

Характерно, что тактика продвижения Прохорова не отличалась методами от продвижения Лебедя, Жириновского, Миронова и прочих, в том числе и «Единой России». Тиражирование портрета и привлечение звезд. Смешно, что и смещали Прохорова такие борцы за правое дело, как Соловьев, Минаев (вот никогда бы не подумал, что они не в «ЕР») и Шевченко. 1, 2 и 4-й каналы ТВ.

Господа либералы, когда вы пели осанну Прохорову, вас не смущали Минаев или Соловьев в «Правом деле»? Может, вы не заметили? Тогда это говорит о вашей тоталитарности и вождизме и вы мало чем отличаетесь от властей. Если вы знали об их присутствии в «Правом деле», это говорит о вашей неразборчивости и коллаборационизме. Соответственно, вы готовы поддерживать режим. Вы декларируете непримиримые разногласия с режимом, но по первому его приглашению бежите сотрудничать. Где на практике ваши разногласия?

Вся эта история продемонстрировала неспособность властей к управлению и желание «правых» прислониться к власти. Правые либералы не являются оппозицией существующей власти, рассуждения про свободный бизнес имеют другой смысл, это не требования равных условий для всех, а просьбы исключительных прав и для вышеупомянутой группы тоже.

По-человечески Прохоров вызывает только сочувствие, но идеологически мне все равно, чекисты с судейскими или олигархи с крупными собственниками — оба хуже! ​

Ссылки

• Современные записки-2011: Зиновий Зиник, 26.09.2011
• Современные записки-2011: Дмитрий Данилов, 23.09.2011
• Современные записки-2011: Дмитрий Волчек, 22.09.2011
• Современные записки-2011: Сергей Носов, 21.09.2011
• Современные записки-2011: Алексей Цветков, 20.09.2011