ИНТЕРВЬЮ, ВЗЯТОЕ У СЕБЯ САМОЙ

В этой точке я вынуждена расстаться с ролью относительно объективного журналиста и перейти к роли участника процесса, который отвечает на заданный вопрос: «Как быть дальше?» Поэтому далее по пунктам: что делать куратору и художнику. Да и всем остальным — кураторам собственной жизни.

1. Точно не «быть осторожнее». Молчание не в интересах общества. «Политкорректность» служит делу правящего класса, а в нашем случае — фундаменталистских кругов РПЦ, которые хотят взять полный контроль над светской культурой и присвоить себе голос православных всего мира.

2. В своей аргументации перестать исходить из тезиса о свободе искусства. Как справедливо говорил покойник Ленин, еще заставший буржуазный строй, свобода есть лишь «замаскированная зависимость от денежного мешка». Свобода искусства любой ценой бессмысленна.

Кроме того, и это очень важно, именно фашисты настаивают на свободе искусства. Олег Кассин, сопредседатель «Народного собора» и директор «Народной защиты», в разговоре со мной уверенно сказал: художник может все, что хочет, создавать и даже показывать у себя в квартире для своих друзей, но если работы висят в публичном пространстве, даже со всеми оговорками (в музее Сахарова разместили таблички «Детям до 16-ти не рекомендуется»), то в отношении устроителей (не художников!) может и должно быть возбуждено уголовное дело.

Опасна не свобода творчества — опасен политический жест. Кураторы в первую очередь, но и художники тоже должны, наконец, понять: то, что они делают, есть жест политический. И действовать сообразно этому.

Что касается выставки «Запретное искусство», то я считаю, что ее следовало бы не показывать в музее, находящемся в опасности и не очень хорошо посещаемом, а распространять в виде бюллетеня в сети.

3. Думать не только о себе. Это не значит быть осторожнее; это значит признать, что общественная деятельность важнее искусства. Это значит понимать политический контекст события. Например, почему процессы об «оскорблении искусством» ведутся в уголовном, а не гражданском поле (хотя все может закончиться штрафом). Здесь фиксирует свою роль государство, не позволяя, чтобы его граждане решали проблемы между собой.

4. Нарушать табу, только если ты готов к последствиям. В том числе к речи на открытом процессе, способной изменить общество. Провокация плоха не тем, что провоцирует, а тем, что на этом останавливается.

Нарушать табу можно и нужно ради большой общественной цели. Если для этого нужно расстаться с искусством, с ним нужно расстаться. Так сделал Ханс Хааке в своих знаменитых исследовательских проектах, разоблачавших политику спонсоров в американских музеях: это уже чисто журналистский проект. И великая работа художника.

Даже если бы мы жили в Америке: чтобы иметь право быть защищенным Первой поправкой к Конституции, искусство должно осознавать себя как жест свободы слова, как производство смысла, как критическая деятельность.

А имитировать сексуальный акт в музее — это не критика власти. Это развлечение.

5. Художник и куратор должны найти контакт с обществом и поднять те крохи общественного протеста, которые в нем остались, а не вставать в высокомерную позу. На процессе «Осторожно, религия» меня поразила социальная пропасть между образованными и хорошо одетыми художниками и адвокатами с одной стороны, и провинциального вида прокуроршами в плохо сидящей форме — с другой. Надо сказать, художники и адвокаты эту пропасть с удовольствием подчеркивали, что было не на пользу их делу. Прокурорши же напомнили мне девушек на паспортном контроле, которые срывают на нас свою злость за то, что не имеют права ездить за границу.

Так что аргумент «наша выставка — не для массового зрителя» не работает. Выставка должна быть для массового зрителя. Она должна вложить в его руки общественное оружие.

6. Институции искусства должны не просто защищать своих членов, они должны порождать публичных интеллектуалов, выступающих и с университетской скамьи, и на страницах газеты.

А пока в науку и в музеи идут работать неудачники, которых не взяли ни в журналистику, ни в галерею, экспертами, как теперь, будут выступать цитированные выше энеевы.

7. Чтобы успешно противостоять фашизму и фундаментализму, нам всем нужно настаивать на определенной системе ценностей, и она должна быть названа и открыто сформулирована. Франция перебила всех своих королей, но ни на йоту не отступает от принципов Французской революции: равенства, светского государства, приоритета гражданства перед этнической принадлежностью. И это помогает: в любой ситуации можно хлопнуть по столу и напомнить, и никто не посмеет возразить.

Но у нас тоже все это было. И если мы не вспомним о ценностях Октябрьской революции (отделив их от террора), нам навяжут другие. Именно Октябрьская, а не Февральская революция ввела равенство полов, отмену смертной казни и, не в последнюю очередь, отделение церкви от государства – Собор, на котором после двухсот лет существования Синода было восстановлено патриаршество, состоялся в начале 1918 года. Горячими сторонниками этого отделения были отнюдь не только большевики, но и прогрессивное крыло церкви (например, отец Павел Флоренский).


8. И, наконец, обсуждать, обсуждать, обсуждать. Внутри сообщества и вне его.

Так что надеемся продолжить тему.