Я – наркоман

ПАВЕЛ НИКУЛИН записал монолог человека, прошедшего через разные стадии наркотической зависимости

Этот материал — продолжение серии публикаций журналиста ПАВЛА НИКУЛИНА, который намерен собрать монологи всех основных участников наркотического цикла: от лаборатории по производству наркотиков — через дилера и наркомана — до оперативников.


Где-то в восьмом классе, в конце 1990-х, я начал тусоваться на Арбате с хипарями. Траву мы вымутить не могли, но зато можно было есть димедрол, феназепам и нозепам. Вообще-то они продавались по рецепту, но можно было купить и так. Действие от них было такое. Под димедролом сильно притупляется зрение. На этом притуплении начинают появляться некие образы. Обостряется тактильное восприятие, и бугорочек на одежде можно принять за укус насекомого. Мне, например, мерещились светлячки на ковре. Глюки потом проходят, а зрение еще долго не восстанавливается. А от феназепама... Это вообще потеря сознания, я не знаю, зачем его едят. Меня откачивали с него трое суток. Я потерял память и вообще не понимал, что со мной происходит. Мне потом рассказывали, что меня нашла одноклассница где-то возле «Макдоналдса» на Арбате и отпаивала кока-колой.

Потом я пошел домой. А когда пришел, понял, что предки меня пропалили. Тогда я зачем-то пытался покончить собой. Этими же колесами. И отключился еще на три дня. Проснулся овощем. Неделю провел в больнице, в меня вливали физраствор. Могло вообще начаться разрушение коры головного мозга. Когда я пришел в себя, со мной в больнице пытался поговорить психолог. Который оказался совсем консервативным. Я начал говорить с ним о музыке— я играл и играю на гитаре, — а он мне рассказывал, что от рока у людей бывают истерики и надо слушать классику. «Музыку, которая в гармонии с тобой, в ритме с пульсом».

Родители тогда перепугались сильно. Но у меня они понимающие: не сдали там ментам, не поставили на учет. Они вообще не поняли тогда, что это серьезно, и списали на детство.

После такого негативного опыта у меня был, само собой, долгий перерыв. Он всегда бывает. Траву я покурил только в конце второго курса МГУ. Трава меня долго не брала, я ничего не чувствовал, но потом распробовал. В психонавтику меня ввел человек из Казахстана. Он часто привозил в МГУ гашиш, дул очень много и читал Кастанеду. Он сразу меня надул и сказал, что это нужно для эзотерических знаний.

В общем, я сильно вперся тогда по шаманским темам, читал АльбертаХофмана (создатель ЛСД. — OS) и понял, что мое направление — становиться психонавтом. Параллельно я учился. Помню, один знакомый попросил помочь ему с дипломом, а платил он за диплом кислотой. Очень долго на тусовках было все это: трава, ЛСД. А потом те же люди, с которыми я ел кислоту, принесли амфетамин. Хотелось попробовать что-то новое. Вот тогда примерно я и вдохнул свой первый трек (дорожку. — OS).

Амфетамин ускоряет тебя неимоверно, делает тебя общительным, не дает уснуть. Но это очень опасная штука, он травмирует психику, он оставляет, если говорить эзотерическими терминами, дырки в энергетическом поле. То есть создает психологические проблемы: истерики, утомленность. Амфетаминщики вообще похожи на вампиров. Они спят днем. Не спят ночами. Вечно худые, бледные, с кругами под глазами. И постоянно сосут у окружающих энергию. Энергетические вампиры. Потому что им, действительно, из-за наркотика не хватает жизненной силы.

Сначала у меня, кроме учебы, было до фига работы: я двуязычен, говорю на немецком свободно, поэтому работал репетитором, писал в журнал о музыке. Когда у меня было все хорошо с деньгами, я брал себе в конце недели пару граммов. Насчет наркотиков я звонил мутным людям, чаще всего приятелю друга. Этот приятель в какой-то момент сильно поднялся на амфетаминовой теме. У него спиды водились в огромном количестве. Не думаю, что он напрямую был связан с лабораторией, видимо, все-таки были посредники, потому что, когда я ему задолжал, его сильно избили из-за этих денег. А может, он ебал мне мозги и таким образом долг просил вернуть. Запугать не получалось, давил на жалость.

Начало недели у меня выглядело так: я просыпался, убирал трек (вынюхивал дорожку. — OS), писал доклад-реферат, ехал в МГУ, отучивался, потом ехал на второе высшее. В туалетах поднюхивался постоянно. И этого заряда хватало на то, чтобы поработать дома и потусить ночью. Это очень радовало.

Но потом все эти циклы сокращаются. После двух недель такой жизни я сел в туалете и понюхал фена прямо перед тем, как мне надо было выходить с докладом на немецком языке. На меня накатило такое странное состояние. Фен меня не ускорил, а наоборот. Температура повысилась, я услышал, как сильно бьется мое сердце. И вот я вышел и начал говорить заплетающимся языком про крестоносцев и иерусалимские храмы. Слова я забывал по ходу. Мозг говорил мне: «Хана, человек, я так не могу». Тело говорило: «Хана, я так не могу». Они говорили, но я этого не слышал.

Я был системщиком год, может, два. Почти все это время я был женат. Я расстался с одной и, нанюхавшись, начал встречаться с другой. Вообще, с ней было трудно. Она сама совсем не употребляла. Это тяжело, когда телка не употребляет. Лучше, когда вместе. Потому что под спидами у тебя то паранойя, то ты залипаешь, то тебе хочется секса безумно, как сволочи, когда попустило, то наоборот, никакого секса тебе не надо.

Один раз я был на миллиметр от того, чтобы сесть. Мы выходили из подъезда моего дома, и первым выходил чувак, у которого при себе было то ли два, то ли три грамма. Он был весь на паранойе, а за ним целая компашка еще выходила, и у каждого было с собой, у кого грамм, у кого полтора. Чувак увидел, как по двору проезжает ментовская машина, забежал в подъезд и, как ему показалось, надежно скинул вес. Причем сделал это прям под камерой, за батарею, откуда целлофан, в который был запаян вес, отлично был виден. Менты нам велели никуда не уходить, пошли в подъезд, где тут же все нашли.

Я пошел в подъезд, начал с ними торговаться. Договорились на 25 000 рублей. У меня тогда еще были деньги, остались со свадьбы, я все их отдал. А друг потом не вернул. Но я на него зла не держу, пусть это останется на его карме.

Поначалу у меня вообще всегда была свободная штука, и в какой-то момент я понял, что деньги можно не тратить на еду. Есть мне не хотелось. Я потом думал еще, что сэкономлю. Но это была ошибка. Потому что чисто по математике амфетаминщик живет 13 месяцев в год. Он спит меньше. Так что времени было больше на месяц, и еще больше денег уходило на фен.

И вот начинается самое ужасное: фен заканчивается, начинаются отхода. Работать не получается. Я несколько раз засыпал на занятиях с учениками. Они будили меня. Мне работа начала надоедать. В итоге у меня кончились деньги. Работы не было, как найти ее, было непонятно. Когда ты долго торчишь и уже нигде не работаешь, ты просыпаешься и звонишь постоянно, вымучиваешь, вымучиваешь. Может быть, денег, может быть, веществ. Но воровать не приходилось. В моей квартире часто были тусовки, и можно было угоститься, поднюхаться.

Очень важным сигналом была потеря зуба. Я сделал себе мягкий тост с сыром, в сыре остался кусок моего зуба. Так что я задумался о том, что пора завязывать, месяца за четыре до того, как слез. Периодически думал, что толерантность прошла, что от малых доз станет хорошо. Не становилось.

Слезать, простите, пиздец. Слезать с такого помогает творчество, женщины. Особенно женщины, потому что ты видишь, какое ты на самом деле говно. Ты думаешь, что ты быстрый, что до хуя чего схватываешь, а ты на самом деле залипающий идиот. А еще помогают друзья, ну, и чисто общество.

Когда слезаешь с фенов, организм физически выходит из этого состояния три дня. Ты три дня спишь и фигеешь от того, сколько ты спал. У тебя дико болит голова, и ты вымучиваешь обезболивающее так же, как раньше вымучивал фен. Корвалол еще помогает, расслабляет. Последние шесть часов ты спишь в толчке, потому что организм понимает, что без фена можно срать. Это мучительно, ведь когда я торчал, я срал раз в две недели.

Как раз когда я выходил из этого состояния, меня запалила мама (я живу отдельно, она приехала ко мне), прочитала на немецком статью про фен. Немцы все правдиво написали, и она поняла, что ее сын такой. Пришла домой ко мне и сказала, что все знает.

У меня не было ни поликлиники, ни наркодиспансера. Они связались со своим врачом, который дал мне прокапаться, чтобы я восстановил тело. Еще провел несколько процедур и давал антидепрессанты. Но они не помогали, помогал афобазол, не знаю, почему. Еще помогает, что хочется трахаться. Амфетаминщики-системщики ведь, действительно, не занимаются сексом, и столько сублимированной энергии накапливается...

Теперь при мне иногда потребляют друзья, раз в год, наверное. Я бы и сам, может, попробовал бы, но зачем... Конечно, если ты не спал три ночи, работал на собственных пределах, а тебе надо не спать четвертую... Знаешь, амфетамин же входил в аптечку спецназа США. Но я-то не работаю в спецназе США, я сплю каждую ночь. Хорошо сплю.

Один раз мне на работе предложили попробовать. Соблазнился. Но у меня тут же накатила психика. Помню, похожее было прошлым летом. Я был на одном трансовом фестивале. Вот там у меня было тяжелое осознание. Там эти амфетаминовые дыры во мне просто сквозили.

Траву я и сейчас курю. Все креативщики курят травку, и ничего им от этого не делается, ну, на память влияет, да. Весь рекламный бизнес на этом держится. Так что, если кто-то решил употреблять, то надо смотреть «Реквием по мечте». И после просмотра уже можно экспериментировать.

У нас нет просветительской политики, одни запреты. Я когда работал репетитором по немецкому языку, я спас одного ученика. Его мама подошла ко мне и сказала, что нашла у сына в телефоне смску от девушки по имени «Марина Гарик». А гарик — это сленговое название для гашиша. Там было написано подробно: когда, где, почем и сколько она продает ему. Я ей тогда все объяснил. Рассказал, что на Западе более демократичный подход к наркотикам. Что любое табу, естественно, только притягивает… Что не надо начинать с сыном войну. У меня вот был знакомый, который ни на чем тяжелом не торчал. Потому что мама приучила его звонить и откровенно рассказывать: мама, я дунул, приду поздно. Я бы старшему поколению посоветовал со своими детьми один раз дунуть. Чем еще на пенсии заниматься?


​