Евгений Маслобоев: «Дачники – мы»

Переписка с «создателем оригинальной концепции этноджаза» из русской глубинки

Имена:  Евгений Маслобоев

На трек Евгения и Анастасии Маслобоевых я наткнулся в миксе одного хорошего французского диджея. Сначала не поверил, что слышу родную речь, – в прихотливой россыпи шумов и перкуссии вроде бы мерещился нежный русский народный напев, но уж больно необычен был обрамляющий его звуковой ряд. Вместо разлюли-малины нашего псевдофолка – строгая и звучная полиритмия, как в каком-нибудь лагосском фанке, и уханье ночной птицы. Интернет-поиск подсказал, что не послышалось: трек взят с альбома Евгения и Анастасии Маслобоевых «Russian Folksongs In the Key of Rhythm», который вышел в 2008 году на лондонском лейбле Leo Records, принадлежащем журналисту Русской службы BBC Лео Фейгину, популяризатору русского авант-джаза (Сергей Курехин, трио Ганелин – Чекасин – Тарасов), и издателю Энтони Брэкстона. Оказывается, Фейгин вскользь писал о них в финале своей книги мемуаров All That Jazz: «Отец и дочь Евгений и Анастасия Маслобоевы из Сибири, которым удалось создать оригинальную концепцию этноджаза». Охотно рассказывали о Маслобоевых и зарубежные рецензенты, не скупясь на похвалы. Однако в русском интернете удалось наткнуться буквально на пару заметок о Евгении Маслобоеве. В одной из них он предстал эксцентричным самородком-мечтателем из глубинки (поселок Коршуновка Нижнеилимского района Иркутской области), пытавшимся устроить у себя в поселке арт-кафе (!) и центр детского творчества (!!) и пишущим музыку на сковородках и умывальниках. В другой – школьным учителем, который проходил свидетелем по жуткому делу о барде Лесных, продавшем младенца на органы. Как выяснилось впоследствии, обе заметки были вполне правдивы и рассказывали об одном человеке – почти платоновском персонаже, чудаке-изобретателе, который мечтает о несбыточном прекрасном в кромешной ночи русской реальности.

Электронный адрес Евгения Маслобоева мне сообщил Лео Фейгин, который недавно издал уже вторую пластинку семейного дуэта: Анастасия там поет, а ее отец создает еще более странные звуковые ландшафты. Евгений долго не отвечал на письма (Фейгин считал, что у Маслобоева, наверно, нет своего компьютера и ему приходится пользоваться чужим). Все-таки нам удалось завязать переписку, из которой OPENSPACE.RU публикует избранные места, сохранив авторскую стилистику.


О своей жизни в Иркутске
Дата моего рождения: 09.09.1966. Следовательно, сейчас мне 44 года. Живу в пригороде Иркутска, на лоне природы, так сказать. Другими словами, дачники – мы. Как у Чехова, помните? Тень от веранды, будто собака, ползет на брюхе к вашим ногам, и запоздалые зонтики и ночные дирижабли звенят в остывающем воздухе. Вечерний мотылек о зеленое стекло лампы, и бесконечные споры у подножья стакана с остатками чая, смехотворным лимонным ломтиком и чайной ложечкой, сломанной в стеклянной перспективе.

Как и во всяких чуть-чуть возомнивших о себе городах, жизнь в Иркутске довольно дорогая. Приходится разменивать массу времени в бестолковых хлопотах на предмет денежного заработка. Вернувшись на родину, я с удивлением обнаружил, что мне здесь не рады («понаехали тут»), да и вообще, иркутян тоже, можно сказать, испортил квартирный вопрос. Тем не менее работу я себе нашел довольно быстро, мы же с вами разумные люди и понимаем, что начинать покорять сибирские музыкальные олимпы (читай – Саяны), толкать в такое уютное, уже очень к месту, плечико местного небожителя: подвинься-ка, мол, старичок, – вопиющий моветон, так вот, повторюсь – работу я себе нашел довольно быстро благодаря излишкам моего самообразования.

Лицей №36 – не самая плохая школа на планете, вот и Гайдай в ней учился, да, тот самый, Леонид – ну, то есть «Кавказская пленница» и все такое (кстати сказать, ох уж мне эти «гайдаевские дни» у нас в школе – тот еще геморрой, я согласен на «гайдновские» – махнем не глядя?), но преподавание, по словам Модеста Петровича Мусоргского, «иссушает мозг и опустошает душу», да и вообще – «гроб для творчества». Тем не менее на манер Брамса, с его уморительными немецкими «взглядами из могилы», тоже стараемся подкинуть из своего, по-сибирски заиндевевшего «далёка» (как выразился Leo Feigin: «Вы живете вдали от культурных пространств», – что и говорить, куда ни кинь – всюду, как у Джека Лондона, ровное белое безмолвие. Кстати, в связи с этим мне вспоминается прелестный случай, как я ходил туда-сюда, деньги клянчил на выпуск первого CD, даже у бандитов был... но это уже совсем другая история) веточку-другую в сторону мусических сестер, тех самых, кому – по серьгам, то бишь от господа от боженьки древнегреческого, всё суть – эпос ветхих эллинов.

Анастасии (дочь) в этом смысле – совсем не повезло. Получив, с отличием, чемодан высших знаний, иркутского разлива, разумеется, она оказалась не на перекрестке дорог (выбирай, мол, любую), а в чистом поле и, если хотите, на пустыре. Помыкавшись, сейчас она работает не по специальности, что и требовалось доказать – а ну те-ка, кому здесь нужны молодые специалисты, да еще без опыта?..

О востребованности в Иркутске
При очень даже поверхностном обзоре иркутской музыкальной сцены увидел с горечью – позавчерашний день. Ну, как не было Кейджа, Штокхаузена или того же Тарасова. Алеаторика, сонорика – пустой звук. Неинтересно. У меня лежит себе полеживает несколько проектов для живого музицирования на публике, да вот что-то не видать пока этой самой публики, начитанной, хорошо подкованной и зубастой до акустических опытов. Как говорил тов. Бендер, девушки любят молодых, длинноногих, политически грамотных, а музыка, как есть девушка: румянец во всю щеку да гибкие ветви над водой – плеск весла, смех да обещающий все на свете шепот. Если говорить серьезно – проекты: «Ura-ho» (сольный), «Звоны» (рабочее название совместного проекта с иркутским звонарем А. Псарёвым – православные звоны; есть передвижная звонница) & авангардно-джазовые ударные (маримба, жестяные барабаны и вся остальная как есть битая барабанная кожа, à propos нами записан CD, если интересно, могу отправить ссылки – уже где-то болтается в интернете, само собой, стараниями доброхотов), живой проект с Анастасией (дочь) – могут быть воплощены, было бы кому предложить, а здесь всю эту прорву звука предлагать некому, да, видимо, и незачем. А может, я просто не умею это делать – ходить и предлагать себя: купите, мол, подороже, не пожалеете. И всё мы как будто извиняемся, и занятие музыкой – что-то постыдное, нечто вроде того же геморроя. Все публичные выступления сводятся к редким вкраплениям совместных музицирований с учениками. Думалось совсем по-другому, да и мечталось, кстати сказать, тоже.

О сотрудничестве с Leo Records
С Leo Records история тоже довольно занятная. В купированном виде: я сидел год в интернете – искал посредством имейла возможности продвижения своей музыки. Но мыслил я, видимо, все еще по старинке: фейдеры вместо курсора мыши, шкворчащий, аки бес на сковороде у ангелов в раю, аналог супротив кругленького и в то же время по-скопчески плоского DDD, в итоге – хоть бы кто-нибудь откликнулся. На Leo Records набрел абсолютно случайно. В отчаянии написал письмо. С удивлением, граничащим с каким-то мистическим страхом, обнаружил ответную реакцию. Выглядела она эдакой отповедью тертого дяденьки балбесу второгоднику, в ключе здорового цинизма и сардонической ухмылки. Летом того же года в наших палестинах гостил мой иркутско-австрийский друг С.А. Поползин. Когда пришла пора возвращаться в свое буржуинство, Сергей согласился доставить демоматериал Лео. В общем, отправил и забыл. Можно было представить мое удивление, когда несколько месяцев спустя я обнаружил в своем электронном ящике новое послание от Лео. Затем я около года искал деньги на выпуск CD. В итоге Лео выпускает наши альбомы на свои средства.

Исправно получаю от Лео рецензии на наши пластинки на всевозможных языках. Как правило, дифирамбического характера. То есть наши альбомы приняты были довольно благосклонно и даже вполне авторитетными изданиями, например Songlines, About All Jazz и др. Что и говорить: Лео Фейгин – великий профессионал. И, кстати сказать, мне очень радостно сознавать, что моей музыкой занимается такой легендарный человек, к тому же он продюсировал ГТЧ (трио Ганелин-Тарасов-Чекасин. – OS). Но, отвечая на ваш вопрос «Изменилось ли что-нибудь с выходом альбомов»: «Нет. Реакции не заметил. Ничего не изменилось».

О своем необычном музыкальном инструментарии
Если можно, отвечу цитатой из собственного рассказа (графоманим, знаете ли, помаленьку): «Я – изобретатель. Сейчас придумываю дождь, и мне хочется, чтобы в нем были кувшины. Их тела вышиты влагой, и они поют… да, но какими голосами?.. Перебирая кухонную утварь, я натыкался на курантовый плеск рукомойника, а то вдруг меня поражал кроткий грудной стон малороссийской крынки. Алюминий, любимец плебса, угасал звуковой руиной: “Летайте самолетами Аэрофлота!” Зык сковороды плыл донным илом, взбитым неосторожно. Всё было не то. Мне придется растить их пение, выковыривая по молекуле, по спутанному пятну» («Еще раз к меломанам. Коллекция»).

А если серьезно, то голь на выдумки хитра. Приходилось изобретать очередной велосипед. И до сих пор приходится. И во веки веков. Практика учит, что все наполнено звуком, надо только научиться взаимодействовать с ним. Вот приходится учиться. Например, для записи проекта «Звоны» пришлось конструировать стеклянную арфу – этакий парафраз на сцену смерти князя Андрея Болконского и линейку жестяных барабанов из кухонных противней и емкостей с водой, в виде резонаторных коробов – много-много маленьких Гюнтеров Грассиков, маленьких, шмыгающих там-сям, беспокойных немчиков.

Другими словами, под каждый конкретный проект стараюсь искать, изобретать, по возможности конструировать (денег ведь все равно нет), составлять новую музыкальную палитру, не брезгуя, само собой, найденным ранее, но уже применяя известные мне краски в общих замесах или в прозрачных фоновых лессировках.

Об истории с бардом Лесных
К этой истории отношения не имею, но Лесных И. – знаю. Он – одноклассник моего брата. Брат попросил помочь ему записать демоматериал. Прослушав то, что сочиняет Лесных, я пришел в легкое замешательство: увы, таланта, оригинальности в этих полубардовских-полушансон-туристическо-у-костра-дворовых песен, сбацанных (именно так) в одной тональности A-moll, не было. Но, выполняя данное брату обещание, я предложил оформить данный материал в ключе венгеро-цыганской палитры, с переливами акустических гитар, акварельной прозрачностью цимбал в гармонической вертикали, с пряной скрипкой (штампы, штампы), выворачивающейся где-нибудь, кстати и некстати. Короче говоря, с моей легкой руки будущий продавец детей получил помещение под бард-кафе в городе Железногорске-Илимском, дорогие буржуйские клавиши и статус придворного музыканта у одного местного воротилы. Это потом я узнал, что Лесных сидел двенадцать лет, в том числе и за убийство. Кстати, диск не получился так, как хотелось бы. Увы.

О своих источниках и российской фолк-сцене
Здесь всё тоже не совсем просто. Что-то действительно, как вы выразились, мы берем для обработки, благо доступны различные архивные залежи, но вот здесь-то и начинается что-то такое, чего ни я, ни Анастасия объяснить не можем. Слишком просто было бы назвать наше вживание в конкретный музыкальный материал аранжировкой, обработкой идеи. Чаще всего песня ведет себя странно, непредсказуемо: вот, мол, надо так-то и так-то, а на деле все по-другому выходит. Напоминает отношения А.С. Пушкина с его литературными героями: «Вы подумайте, что учудила моя Татьяна – она вышла замуж!» А иногда мы вынуждены сочинять песню заново, что называется, с нуля, несмотря на наличие текста, вербального или нотного. И я считаю наше прочтение, а порой и создание идеи не менее аутентичным, чем творчество многочисленных, безликих коллективов с «белыми», визгливыми голосами и их прянично-петушковыми поневами да рушниками. Кто и когда установил этот стандарт?

Очень хорошо по этому поводу высказался Сергей Старостин: «Эдакого мужичка из меня не получится, так чего же ваньку валять». А вот не понимают, корчат из себя мужичков да баб деревенских. Для того чтобы эти песни петь, надо жить той самой жизнью, что и сочинители: щи лаптем хлебать, плетень калом коровьим обмазывать. А то умелец, во всем – дитя прогресса, гусельки какие-нибудь шлемовидные по чертежам, взятым из того же нета, восстанавливает, а потом идет на кухню и в микроволновке пиццу разогреет, которую затем и употребит с завидным аппетитом. Вот и чеши в затылке: какие гусли у него получатся?

Могу, если интересно, дать определение, что же такое для меня корневая музыкальная культура: «Она приходит к нам по воздуху. Музыка, даль из мокрых красок, прожорливая навь, в светлом яру утопающие срубы и весняк строит к бровям козырек ладони, глядит в темноту, а и не знаешь, почему так хорошо». («На ходу. Мизансцена вторая, и последняя»)

Тем не менее импонирует творчество С. Старостина, Moscow Art Trio, Владимира Волкова, ансамбля п/у Покровского, «Сирина», «Транссиба» etc.

О творческих планах
Трудимся над третьим CD для Лео. Если какой-нибудь импресарио заинтересуется нашим творчеством, будем рады. А творческих планов и замыслов, как всегда, громадье.