В сценическом безумье этого неистового режиссера всегда есть внутренняя жесткая логика.

Оцените материал

Просмотров: 20300

Андрей Жолдак и Владас Багдонас в спектакле «Москва – Петушки»

Катерина Павлюченко · 12/10/2010
Тандем украинского режиссера и литовского артиста оказался на удивление органичным, а стиль Жолдака обнаружил очевидное родство со стилем Някрошюса

Имена:  Андрей Жолдак · Венедикт Ерофеев · Владас Багдонас · Эймунтас Някрошюс

©  Предоставлено Театром-фестивалем «Балтийский Дом»

Сцена из спектакля «Москва-Петушки»

Сцена из спектакля «Москва-Петушки»

Посреди ХХ юбилейного фестиваля «Балтийский дом», который в этот раз показывал старое доброе «Избранное» вроде «Отелло» Эймунтаса Някрошюса, состоялась возмутительно смелая премьера. Андрей Жолдак представил сценическую версию повести Венедикта Ерофеева «Москва — Петушки».

Перед тем как идти на эту пятичасовую (!) постановку, имеет смысл освежить в памяти текст: несмотря на то что Жолдак, вопреки обыкновению, следует едва ли не каждой букве, написанной Ерофеевым, в его собственном сочинении то и дело возникают обобщения космического масштаба, от сюжета уводящие куда-то очень далеко.

Своего Веничку Жолдак помещает в пространство конкретно-абстрактное. Далеко в глубине гигантской сцены «Балтдома» на каких-то косо сколоченных подмостках, напоминающих куриные лапы, стоит деревянная сторожка с маленьким светящимся оконцем. Вокруг нее плещутся черные полиэтиленовые волны. В небе висит луна, то и дело превращающаяся во всевидящее око (видеопроектор транслирует изображение моргающего глаза), наблюдающее за Веничкой. Вернее, двумя Веничками, связанными друг с другом канатной веревкой. Один из них (актер Леонид Алимов) Веничка помоложе; другой, в исполнении Владаса Багдонаса, Веничка постарше. Первый, черноволосый и усатый, как болгарин, горяч и шумен, логичен и слегка труслив. Второй, что у него на привязи, по-прибалтийски сдержан и мечтательно лиричен. Такой испражняться или блевать публично, как иные персонажи спектакля, точно не будет. Зато вообразить вокзальную буфетчицу (Дарья Степанова) балериной на пуантах может запросто: душа у этого Венички поэтическая.

©  Предоставлено Театром-фестивалем «Балтийский Дом»

Сцена из спектакля «Москва-Петушки»

Сцена из спектакля «Москва-Петушки»

Поэму о человеке, главным в жизни которого в какой-то момент стало желание добраться до треклятых Петушков, где его ждала — и не дождалась — женщина, Андрей Жолдак разыгрывает в трех актах. Кажется, многовато. Но стоит включиться в систему знаков и символов этого режиссера, перейти на его театральный язык, вдохнуть полной грудью воздух, которым он наполняет спектакль, — и пяти часов как не бывало. Жолдак шаманит, колдует. Он режиссер-оборотень: пустил по сцене птиц, заставил говорить чучело лисицы, оживил голову оленя, превратил воду в молоко, а молоко в рвотные массы жэковских рабочих, нагнал дыма, полил все это дождем и страшной грозой погрохотал… Метафизика, да и только. Потусторонность и одиночество умирающего человека. Однако во всем этом «безумии» (как часто это слово употребляют по отношению к безбашенному украинцу!) есть внутренняя, очень четкая и жесткая логика. И даже если что-то в его построениях возникает случайно, уверена, задним числом он придумает и этой «случайности» оправдание.

Читать текст полностью

Ссылки

 

 

 

 

 

Все новости ›