По бульварам, по бульварам, растекаться и стекаться

Два дня и две ночи после 6 мая протестующие провели на московских бульварах в «бессрочном народном гулянии». Отчеты очевидцев и участников

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ, 7 МАЯ

Алексей КРИЖЕВСКИЙ, журналист («Газета.ru»)

Человек триста идет по Тверскому бульвару, скандируя и веселясь, и их никто не останавливает. Они проходят всю версту от Никитских до Пушкинской площади, и только в конце, на ступеньках, ждет оцепление из обычных милиционеров — а этот километр люди проходят в полнейшей эйфории. Где-то рядом все время ошиваются «Наши» в футболках с двенадцатью явлениями Путина на них и сердечками с надписью «Путин любит всех». Их не задирают, с ними никто не дерется — к их, быть может, удивлению. Если с ними заговорить, то можно узнать, что они, например, из Липецка и лет им, например, 14.

Откатившись назад, видишь, как появившийся со стороны МХАТа ОМОН делит бульвар на две неравные части у памятника Есенину. Мы видим их спины — обернувшись, замечаем за собой группу нашистов, человек двадцать. Впереди стоит Лев Рубинштейн с компанией, счастливо отпущенный полчаса назад из автозака. «Лев Семенович, вы сейчас возглавите колонну наших», — говорим мы с Филиппом Дзядко поэту. «Бодрее, ребята, бодрее», — командует маленьким идейным врагам Рубинштейн и, действительно, некоторое время идет во главе.

Вообще, первое правило бульварного протеста — если уж ты не увешан символикой, если набегает сзади ОМОН — не беги. Если тебя уже поймали, то тебя и так задержат. Но если ты не бежишь — есть шанс, что они просто пробегут мимо, приняв тебя за прохожего. Ну, или как придется.

А вечером было сидение на Плевне.


Юлиана ЛИЗЕР, журналист

У меня началось все так.

Сижу в ОВД «Северное Бутово» в комнате для процессуальных действий. Каждые пять минут заходит очередной полицейский чин и спрашивает, вернули ли мне паспорт. Каждый раз все мрачнее отвечаю: «Нет!» Рядом жалуется на жизнь пропитая женщина. Меня привезли сюда от памятника героям Плевны, где примерно в семь вечера в который раз за этот долгий день собралась оппозиция. Причина задержания – проверка по подозрению в причастности к массовым беспорядкам (дословно). Слово «журналист» действует на сотрудников слегка отрезвляюще и отпускают быстро, предварительно осведомившись, есть ли у меня пирсинг, татуировки и послеоперационные шрамы. Решив не шокировать сотрудников, говорю, что ничего нет (вдруг пришлось бы показывать). Какая интересная проверка.

Все это время приходят десятки СМС. Пишут, что на Китай-городе всех разогнали. Коллегу из «Ъ» везут в Южное Бутово. Я еще не знаю, что Навальный через Твиттер призвал всех отправляться на бессрочные народные гуляния. Но я еду обратно.

Людей у памятника становится все больше. Омоновских автобусов нет. Люди расстилают пледы и пенки. Начинаются песни: Шевчук, Цой, «Битлз».

Кто хочет, слушает Навального, говорящего: «Мы не уйдем, потому что гуляем». Но, похоже, и так никто никуда не собирается. Практически нет людей в футболках с перечеркнутым Путиным, даже с белыми лентами единицы. Не видно и лиц активистов, знакомых с московских митингов. Большинство не сидит, а стоит, или ходит кругами. Ходить кругами интереснее, потому что чем дальше, тем больше приезжает разных знакомых. В какой-то момент появляется человек с походным рюкзаком, оттуда извлекаются газовая горелка и котелок. Вот он уже что-то варит.

Люди привозят еще пледы, воду, еду. На площади все больше велосипедистов. С одной стороны памятника больше поют, с другой – общаются. От «Движения 15 мая» и Occupy Wall Street все отличается только отсутствием палаток и баннеров между деревьями.

«Приходил шеф полиции района!» — радостно сообщает кто-то. «Не будут никого задерживать, не видит ничего противозаконного, вообще на нашей стороне!» Но три автобуса с ОМОНом через некоторое время все-таки появляются.

Полицейский призывает очистить сквер, потому что сейчас его будут убирать. Поливомоечная машина ездит вокруг памятника, за ней радостно бегают люди с фотоаппаратами. Этот праздник испортить нереально.

Полицейские цепью вытесняют людей с площади. Несколько сотен растягиваются по Маросейке, кто-то запевает «Нам любые дороги дороги». Проезжающие мимо машины приветственно сигналят. Все стараются идти по тротуарам и призывают к этому других. Перекрывать улицы и кричать лозунги никто не хочет, и юноша, крикнувший «Россия без Путина», сталкивается с непониманием.

На Чистопрудном все останавливаются. На пути цепь ОМОНа, и народное гуляние разворачивается обратно. Проходящая мимо подвыпившая парочка не понимает, что происходит, но вынуждена идти туда же, – цепь ОМОНа корректирует и их ночной маршрут.

В толпе встречаю подругу на скутере и присоединяюсь к гуляющим на колесах. Велосипедистов стало больше, а вот скутеристов всего несколько, включая нас. Наконец-то удается увидеть всех одновременно. Людей много, пятьсот есть точно. Едем впереди колонны, иногда нас нагоняет Удальцов. Вид у него довольный. Он чем-то напоминает Ленина.

Замыкают колонну омоновцы. Ведут себя мирно, никого не задерживают, даже общаются. Один хочет сесть пассажиром на велосипед какой-то девушки и смеется. Примерно к половине пятого утра люди возвращаются на Китай-город. Как раз подсох асфальт после ночной влажной уборки.

Навального и Удальцова задерживают у памятника почти сразу. Но люди не расходятся. Снова расстилают пледы, достают гитару, мяч, бадминтон. Светает. Осталось примерно триста человек. Говорят о подмоге, которая прибудет с открытием метро. Некоторые уже спят, завернувшись в спальники.

«Как хорошо, что Навального с Удальцовым увезли. Как-то лучше без них стало, они слишком много говорили», — говорит юноша слева от меня, уткнувшись в телефон и быстро набирая что-то на клавиатуре. По словам присоединившихся под утро, народ приезжал не к «оппозиционным лидерам», а к друзьям, которые писали: «Приезжай, здесь хорошо».

Когда я дописываю этот текст, люди гуляют по Москве уже больше суток. Сейчас те, кто был ночью на Китай-городе, вновь переместились на Чистые пруды. Они не уходят, несмотря на дождь, и я беру зонт и еду к ним.