– Что значит «в формате»?

– У людей уже есть сценарий. Формат уже задан Болотной: встретились, цивилизованно выступили, цивилизованно ушли.

– А надо как?

– А надо было мочиться. И все были готовы. И с 50 тысячами никто бы ничего не сделал.

– Но ведь ввели дивизию Дзержинского в Москву перед 10 декабря.

– Вот мы и посмотрели бы на эту дивизию Дзержинского. Двадцать лет все вздыхали, с 93-го. Все вздыхали по девяностым: «Ах, как это было, ах, 500 тысяч», да этот Анпилов мог бы с этими людьми просто идти куда угодно. А он не пошел. И вот настают времена, тенью напоминающие те. И что?

– Ты говоришь, можно было требовать, чего?

– С таким количеством людей можно требовать чего угодно. Никто бы не стал разгонять еще и потому, что площадь Революции была согласована, там лишь количество другое.

– Но пришло бы 50 тысяч туда, и непонятно, что бы началось. Все боялись этого, я так понимаю.

– Ну кто, кто боялся. Оппозиция? Вряд ли. Они просто променяли это на то, что им сцену дадут, что их слушать будут... Это стойло, понимаешь. Дело в том, что власть и на своем-то поле делает ошибки, подделать нормально бюллетени не могут. А тут была бы уличная территория, с которой у них не получается работать. Власть не выигрывает на улице.

– Можешь ли ты что-то сказать про 24-е?

– Все то же самое. Все уже согласовано. Я убежден, все то же самое будет, что 10-го. Власть, во-первых, не пойдет на уступки, никаких требований не выполнит, естественно. Она уже не пошла. Признала выборы состоявшимися, никакого пересчета, идите в суд, деятельность Чурова не обсуждается, они же заявили, что ошибки – ничтожные полпроцента, на что они могут повлиять?

Я надеюсь, что хомячки и молодежь сделают вывод, что либералы как организаторы организуют только себя и свои отношения с властью. А народ им вообще неинтересен. Ну, разумеется, все это преподносится в том виде, что «мы не имеем права рисковать народом».

Но дело в том, что народ на это готов. И не надо за народ решать, особенно своими умами либеральными. Не надо за народ решать, что ему нужно. Народ в принципе драчливый. Постоянно, каждый день какие-то драки происходят. А главное, если ты видишь омоновца в шлеме, почему бы ему не врезать?

Нам понравилась драка на митинге в Питере, по-моему, это даже правые парни, не важно. Это такие, судя по роликам, «русские идут», из этой серии. По идее, этому парню, напавшему на омоновца, должны шить 318-ю, нападение. А Леня говорит: «А ему не будут шить». Я говорю: «Откуда такая уверенность, всем шьют, Козе шьют, что она мента исцарапала, якобы, а ему не будут». Коза говорит: «Зачем человек надел шлем на мирную демонстрацию?» И потом, мы подумали: а как в суде он докажет, что это его били? Они покажут видео, и ему скажут: «А как вы можете доказать, что это вы?» Они думают, что они такая анонимная сила, а на самом деле их можно пиздить. Он выглядит так же, как все остальные шлемоносцы. Докажите, что вы не Дарт Вейдер. Никак не можете доказать.

– Смешно. Ты думаешь, они в Кремле смеются над этими митингами 10-го и 24-го?

– Если у них получилось это не невольно, то думаю, да. Над оппозицией. Всю жизнь отказывались от Болотной, а теперь, когда вдруг побеждать начали, зачем надо было на нее соглашаться? Нас просто формально уделали. Единственный момент интересный, что 24-го примет участие Навальный.

– А что ты думаешь о Навальном?

– Не знаю, что-то из серии «молодой Путин», я думаю. Меня смутило, когда выложили переписку. Там просто дешевый компромат, постановка. Видно, что просто кто-то взял и очернил человека. После этого Навальный сказал: «Ну да, 90% там из моего ящика». То есть он, как минимум, человек непонятный. Там речь о каких-то проигрышах в казино колоссальных, каких-то рекламных постах. 90% – это как-то многовато. Но он же просто правый либерал. Ну, как-то это не очень приятная вещь. Правый либерал – это как-то… Что может быть хуже-то. Не знаю, так-то он бодрячком, интересный.

– Ну а что будет весной?

– Теперь уже, после таких проебов, я не знаю. Если это была подготовительная репетиция перед весной, то она прошла не успешно. С другой стороны, я не верю, что Путин будет президентом. Раньше это казалось само собой разумеющимся, а теперь не очень понятно. Он сделал все для того, чтобы не стать им. Я чуть-чуть посмотрел видео с «Прямой линией», блин, он так держится, очень неуверенно. Какую-то хуйню начинает говорить.

– А кроме революции, ты видишь варианты смены власти?

– Я не хочу такие сценарии рассматривать, потому что они мне неинтересны с точки зрения формы.

Но, может быть, у кого-то они есть. Навальный же поддержал из тюрьмы: «Да, давайте не бить милицию и не жечь машины». Пока у него все получается, может, у него какой-то хитрый план. Потому что у него получилось же с выборами. Он изначально толкал преступную идею голосовать за партии-сателлиты, но она сработала. Лимонадзе предлагал, как он сам потом назвал, «нервный вариант», то есть идти и получать справку о том, что ты отказался от своего права голосовать. Типа если бы так все сделали, мы бы знали, что столько-то миллионов людей точно не голосовали. Но Удальцову так и не удалось получить такую справку.

– Кстати, а почему ты без малейшего пиетета говоришь о защитнице Химкинского леса Евгении Чириковой?

– Да положить на этот лес его защитникам. Знаешь, как я понял, что Чирикова – карьеристка? Когда она озвучивала требования, она сказала: «Первое – пересмотр результатов выборов, второе – освобождение политзэков». Это каким же надо быть человеком, чтобы на второе место поставить политзэков. На Чирикову вообще очень легко повлиять, она местечково мыслит.

– Ок, Чирикова неправильно действует. А как – еще раз – правильно?

– Если ты меня спрашиваешь, как надо было действовать, у меня есть ответ. Я глубоко убежден, что успех будет только у стратегии, в которой будут сочетаться одновременно законные действия и незаконные действия со стороны оппозиции. Допустим, мы назначаем Навального, который будет только по закону их нахлобучивать: там украли, здесь украли. Но при этом есть и другие оппозиционеры, которые действуют строго незаконными методами: бьют ментов, жгут машины. И у них есть неформальная договоренность: не надо срать друг на друга.

Потому что только законными методами сделать с ними ничего нельзя и только незаконными тоже, тебя быстро раздавят, если пытаться сейчас в партизан играть. Но в сочетании… Есть боевые бригады, а есть типа бомонд. И они не враги, они друзья. То есть я говорю своему адвокату: Настя, ты продолжаешь меня защищать, а я продолжаю делать акции типа «Дворцового переворота». И мы не входим никогда в конфликт. То есть я занимаюсь такими вещами, противозаконными, а ты в суде говоришь: это же инсталляция, это же так называемый перформанс. Сочетание таких методов мне кажется действенным. Сейчас все пытаются делить методы на законные и незаконные. С этой идеей очень сложно противостоять власти, которая вольна в своем выборе – она может так, может сяк, а мы почему-то должны только законно.

– По поводу либералов понятна твоя позиция. Что ты думаешь про правых и левых – про радикальную часть оппозиции?

– Правые больше преуспели, чем левые. Чем может гордиться левое подполье? Его достижения каковы? Где у левых пожизненные сроки, нападения на прокуроров, драки с ОМОНом, взрывы полицейских участков, постоянные стычки с оружием? Где это все у левых? У правых все это есть. У правых есть огромные срока (мы сейчас не обсуждаем, за что, да). Все тюрьмы исписаны свастиками, там нету серпов и молотов. Это говорит о том, что правые в смысле радикальности добились гораздо большего. Чем занимаются левые радикалы? Ходят с транспарантами. 

– Но все-таки хорошо, что на митингах было много народу?

– Мы получили много народу, но они так были разосраны по площади, много маленьких митингов. Это число – просто сумма слагаемых, не больше.

Отчасти монстрация получилась. Были смешные лозунги типа «Даешь снежную зиму!». То есть если народ это чувствовал и выходил с абсурдными лозунгами, то, значит, это уже бессилие. Монстрация хороша тем, что это бесконечное количество одиночных пикетов. Формально я могу сказать: «А это не со мной, извините, посмотрите на ее транспарант и на мой транспарант, ничего похожего». Это положительная черта монстрации, но отрицательная черта – в иронии и бессилии.​

Ссылки

• Против Декабря. Эдуард Лимонов: «Все эти пляски на легком морозце», 25.12.2011