Декабрь-2011: неразрешимые вопросы

Журналисты, писатели, публичные интеллектуалы ответили на вопросы OPENSPACE.RU. Записали Александра Добрянская и Анна Готта

ТАТЬЯНА МАЛКИНА, журналист

Насколько все происходящее серьезно?
Митинг 5 декабря был чрезвычайно серьезен, поскольку это был первый раз за много лет, когда люди собрались в одном месте цивилизованно. В конце митинга «цивилизованно» не очень получилось, организаторы и к ним примкнувшие чрезвычайно смазали эффект. Но, во всяком случае, стало ясно, что люди «хотят поговорить об этом» друг с другом.

Кто вместо «Единой России»?
У меня нет ответа на этот вопрос. На самом деле вопрос ведь не в том, кто, а в том, что. Не кто вместо «Единой России», а что вместо проводимой политики.

Доверяете ли вы Навальному?
Ни одной секунды. Мне не нравятся произносимые им речи. Они мне отвратительны — так же, как речи, произносимые нашистами. Мне не нравится его безответственность, в которой я имела шанс убедиться сама в качестве очевидца. Мне в нем не нравится ничего. Я считаю, что он циничный манипулятор

Возможна ли в России бархатная революция?
Не знаю, что называть бархатной революцией. Надеюсь, что в России революции не зачастят. Я считаю, что наша бархатная революция совершилась 20 лет назад и постреволюционная республика находится сейчас в стадии эмбрионального развития. Для революции я не вижу повестки дня, не вижу движущих ее сил и участников процесса.

Каково худшее развитие событий?
Самое худшее развитие событий связано с акциями протеста. Самое худшее развитие событий — если те, кто сверху, и те, кто снизу, зайдут в своей дурости так далеко, что пострадают люди.

Пойдете ли вы на митинг 10 декабря?
Последние несколько суток я только и занимаюсь, что отвечаю на этот вопрос. По счастью, у меня командировка в Санкт-Петербург, которую я не могу отменить, меня не будет в Москве.
Но, даже если была бы в Москве, не пошла бы на митинг, так как вижу в нем гигантскую ловушку в виде провокаций с самых разных сторон и огромный членовредительский потенциал. Его организует «Солидарность», выказавшая полную некомпетентность 5-го числа.
Я думаю, что на сегодняшний день самое главное — не сбор людей, которые в истерическом состоянии могут собраться куда и где угодно. Важно другое: никто из оппозиции пока не сообщил, что собрана команда лучших юристов, которая обрабатывает нефальсифицированные результаты выборов, чтобы предъявить иск.
Если бы меня позвали на митинг, где бы я выразила гражданскую заинтересованность в том, чтобы такой иск был подан, я бы пошла на него. А просто собраться, чтобы поорать «Банду Путина под суд», мне кажется дезориентирующим и глупым. Но это же своего рода аутотерапия, и если кому-то это требуется, я с уважением отношусь к этой потребности.
Но я также считаю важным, чтобы организаторы до того, как сообщать телефоны адвокатов, которым надо звонить, если попадешь в кутузку, рассказывали, что есть такие разновидности социальной деятельности, в которых удовольствие от адреналина и гражданских переживаний совершенно не обязательно связано с заключением под стражу или получением дубинкой по голове.


ФИЛИПП ДЗЯДКО, главный редактор «Большого города»



АЛЕКСАНДР ДОЛГИН, бизнесмен, культуролог

Насколько все серьезно?
То, что сейчас происходит, безусловно, серьезно, но это самые-самые начальные этапы серьезности, я так скажу — сигнал о намерениях, не более того.
Это сигналы той части граждан, которая сочла, что не получила представительства в ходе этих выборов.
Участники сегодняшних выступлений — это люди, которые считают, что им не за кого было голосовать. И они убеждены в том, что у этой ситуации есть определенная подоплека. Что отсутствие выборных альтернатив запрограммировано задолго до выборов, так сказать, на дальних подступах к демократии.

Кто вместо «Единой России»?
В данный момент такой силы не сформировалось. В особенности если иметь в виду не только амбиции к взятию власти, но и способность квалифицированно управлять страной.

Доверяете ли вы Навальному?
Навальный, безусловно, герой. Однако не уверен, что накопленных компетенций достаточно, чтобы действовать в конструктивном поле. Когда и если такие компетенции будут наработаны, тогда все повернется в лучшую сторону.

Возможна ли в России бархатная революция?
Сейчас совершенно ничего не готово. Ни для ее начала, ни, тем более, для последующих разумных действий. Больше того, преждевременные выступления в ситуации неготовности к переменам (оставим в стороне слова о революции) являются фальстартами. А нет ничего более вредного для развития, чем спускать пар не вовремя и не в том направлении. Бархатной революции не будет, в обозримом будущем никакой революции не будет. Вообще голландская болезнь, которой упивается наша страна, не оставляет шансов для политических перемен, лишает их социальной и мотивационной базы.
Вообще в России бархатная революция, разумеется, возможна, но не сейчас, лучше бы реформироваться без революции. Она должна быть подготовлена. Должны возмужать общественно признанные лидеры. Они как вдохновители и идеологи должны будут доходчиво объяснить, что будут делать с властью в случае удачи.

Каково худшее развитие событий?
Вообще, социальные взрывы и тем более революции — это крайнее решение, оно отчаянное и всегда болезненное, если не роковое для общества. Это было бы худшим сценарием, но сегодня он нам не грозит. Все на некоторое время успокоится — это и есть вариант, который будет.

Вы пойдете на митинг 10 декабря?
Я в данный момент не в Москве, но если бы был здесь... то я не уверен в том, что сегодняшняя ситуация призывает на митинг именно меня. Политическим силам необходима консолидация, набор критической массы сторонников. Сегодня для этого существует интернет. С его помощью необходимо прежде всего найти способ «посчитаться» — сколько сторонников у той или иной позиции. Будь это сделано, не исключаю, что при перемене фактов может измениться и степень моей физической вовлеченности.


ЕКАТЕРИНА ГЕРАСИЧЕВА, генеральный директор OPENSPACE.RU



Я революционер. Со всеми вытекающими. Меня всю жизнь выгоняли: из класса, когда кто-то что-то крикнул или кинул, из института за сбор подписей против истерички преподавателя, в пионеры за «неуд» приняли в последнюю очередь где-то под партой, в комсомол, понятное дело, не приняли вовсе. Я дралась, вступаясь за бабок в троллейбусе и за детей на улице. Годы шли – я не менялась. Хотя, конечно, с возрастом весь идиотизм моего поведения и поступков стал мне очевиден. Я пытаюсь научить своего сына, выросшего моей копией, здравомыслию и осторожности. Выглядит это комично. Я по-прежнему верю в то, что есть идеальная модель мира: вот еще немного, и мы поймем и изменимся. Я по-прежнему рублю головы, не дослушав причин того или иного мерзкого поступка.

И вот сейчас в моем городе начинается гражданская война. И я понимаю, что я совершенно растеряна. Не только потому, что мне неинтересна политика, и не потому, что я уверена в том, что любой следующий правитель будет ровно таким же, как предыдущий. Я мечусь между пойти или не пойти, отговаривать или не отговаривать; если бороться, то за что, потому что бороться против – это пустая трата сил. Но и это не главное. Я понимаю, что то, что сейчас происходит, создали не политики, не тайные сообщества бог знает кого, не сауроны и не воландеморты. Это создала я. Я несу ответственность за то, что мои дети и их друзья идут идиотским маршем, получают по голове и готовы сражаться за свою свободу. Не готовы отсиживаться и наблюдать. Так, как я это делала все эти годы. Потому как скептично полагала, что выше этого. Нет никаких внешних обстоятельств. Есть наш выбор. И сейчас я получила последствия своего. И я не вправе им запретить, а объяснений они не услышат, потому что, во-первых, кто слушает объяснения в двадцать лет, а во-вторых, мне и объяснить нечего. Я сама ничего не понимаю. Идти бессмысленно и опасно. Сидеть и рассуждать – стыдно. Мне страшно за них. И единственное, что я могу, – это принять тот факт, что они выросли и это их жизнь, работать и помогать всем, кто пострадал. А потом собирать кирпичи разрушенных стен с теми, кто останется.


ЗАХАР ПРИЛЕПИН, писатель, публицист

Насколько все серьезно?
Я не знаю, это скорее показывает, что страна доходит до какой-то степени абсурда, не последней, а предпоследней, а хотелось бы последнюю степень. А пока еще у нас последняя на ниточке. Колоссальному количеству вменяемых людей понятно, что власть ведет себя совершенно безобразным образом. Но пока Москва гудит только от вертолетов, а не от людей.

Кто вместо «Единой России»?
У нас оппозиционных партий, слава богу, в достаточном количестве. У нас есть «Другая Россия», лимоновская по существу, у Каспарова и Немцова есть организация. Вы понимаете, все оппозиционеры требуют честных выборов и требуют их для себя.

Доверяете ли вы Навальному?
Конечно, я Навальному доверяю. Как я могу ему не доверять, если мы в свое время с Алексеем создавали организацию «НАРОД» – Национальное Русское Освободительное Движение, которую мы не смогли правильно структурировать и оформить. Но вообще Алексей сейчас способен создать организацию в кратчайшие сроки, с большой численностью, с отличным работоспособным аппаратом. И это необходимый шаг.

Возможна ли в России бархатная революция?
Возможность бескровной смены власти? Возможно, конечно. Это не так давно было продемонстрировано, еще когда я был молод, во время революции в России 1991 года, когда истончившийся и потерявший поддержку масс населения аппарат Коммунистической партии Советского Союза фактически распался сам по себе на глазах, и никакой ни гражданской войны не было. Были случайные жертвы, ребята, погибшие под танком, но их могло и не быть. Сегодня, гипотетически, такая вероятность есть, потому что возможно неадекватное поведение нынешних властей, которые призовут милицию и бронетранспортеры. В России нет ни классов, ни сословий, ни больших прослоек людей, готовых защищать действующую власть с оружием в руках, стоя на порогах своих домов. Она нафиг никому не нужна, эта власть, и они прекрасно себе в этом отдают отчет. Кроме милиции, за ними никого не стоит. Ну, этих еще, малолетних полудурков из организаций «Наши» и прочих, которые разбегутся при первом же свистке.

Каково худшее развитие событий?
Худший вариант развития — это тот же, что и прежде. Посуетятся, побузят, и все сойдет на нет.

Вы пойдете на митинг 10 декабря?
Я ничего по поводу этого митинга не думаю, я надеюсь, что это будет качественно и с умом. Я прикладываю все усилия для того, чтобы туда попасть, да. Я вчера приехал в Москву, надеялся, что поучаствую в мероприятиях, гулял с одной площади на другую, но нигде не видел нормального противостояния всем этим летающим вертолетикам и толпам омоновцев на каждом углу.


ЕВГЕНИЙ АСС, архитектор

Насколько все серьезно?
Я бы сказал, что ситуация может стать серьезной, но пока она таковой не является.

Кто вместо «Единой России»?
Мне кажется, что если «Справедливая Россия» сомкнется с «Яблоком» и при участии еще какой-то здоровой оппозиции, она могла бы сложиться в мощную силу, довольно внушительную. Другой либеральной перспективы я не вижу: не считать же Жириновского всерьез представителем либерально-демократической силы.

Доверяете ли вы Навальному?
Навальный до своего участия в «Русском марше» был перспективной фигурой, сейчас я сомневаюсь, что за него бы голосовал. Разумный или умеренный национализм, как он его называет, — это сильная угроза, надо понимать, что очень легко выпустить джинна из бутылки.

Возможна ли в России бархатная революция?
Очень сложно говорить о таком исходе в отсутствии внятной оппозиционной программы, что касается прошлых бархатных революций, там были более ясные фигуры, которые олицетворяли собой новые перспективы. Сегодня же довольно множественные, рассеянные, шумные, но не очень надежные оппозиционные силы.

Каково худшее развитие событий?
Худшее развитие, которое ситуация может получить, это если оппозиция будет дразнить разъяренную власть и заставит ее пролить кровь. Боюсь, что неразумные призывы и рьяные протесты могут привести к этому сценарию. Произошедшее на Триумфальной показало, что власть шутить не будет.

Вы пойдете на митинг 10 декабря?
Я собираюсь пойти, но пока еще окончательно для себя не решил. Пока неясно, что из этого получится – все могут пресечь в зародыше, или же все может превратиться в серьезное противостояние.