Проживем без государства: полгода спустя

ЕГОР СКОВОРОДА поговорил с Михаилом Шляпниковым, который хочет построить больницу без помощи государства, и с тарусским врачом Максимом Осиповым, который в это не верит

Имена:  Максим Осипов · Михаил Шляпников

«Сгорит все. Еще хуже будет, потому что если в прошлом году горели торфа, то сейчас над торфяниками гигантские завалы. Торф горит, сверху куча хвороста, полетят головешки на крыши. Два села уже приговорены у нас, большие, — Таблетово, Сазоново», — говорит Михаил Шляпников, фермер из Колионово, деревни в ста километрах от Москвы.

Шляпников переехал в деревню в 2001 году, занимается фермерством. В 1995-м он сломал позвоночник, но смог встать на ноги, в 2004-м у него обнаружили рак: «Я не знаю, когда звоночек прозвонит. У меня и так уже четыре года лишних получилось. Хочется успеть сделать что-нибудь хорошее».

Известность пришла к Шляпникову прошлым летом, задыхавшимся от смога и жары: в Колионово был организован базовый лагерь для добровольцев-пожарников, тушивших торфяники, и перевалочный пункт, откуда помощь погорельцам, идущая из Москвы, распределялась в регионы. За лето в Колионово побывало около тысячи волонтеров.

Ближе к осени, когда огонь утих, многие задумались о том, что, если государственные институции никуда не годятся, зачем они нужны? Зачем государство, если мы можем взять на себя его функции? Некоторые примеры взаимовыручки и самоорганизации Андрей Лошак собрал в колонку, которую так и назвал: «Проживем без государства».

Тем временем наступила зима. Торф продолжал гореть. В МЧС продолжали это отрицать. В Колионово постоянно паслись тележурналисты. Уже весной, после большого сюжета на одном немецком телеканале, губернатор области Громов устроил скандал в местной администрации. После этого чиновники позвали Шляпникова и предложили ему «забрать больницу» — чтобы поменьше шумел.

Колионовская больница умирала все двухтысячные. В 2004 году там еще были врачи и оборудование, в 2006-м остались одни медсестры, в 2010-м ее закрыли. Теперь ближайшая в райцентре, за сорок километров. Фактически вся округа осталась без врачебной помощи. Шляпников давно просил передать ему больницу — восстановить на собственные средства, вернуть к жизни. От него отмахивались, но теперь решили «откупиться».

Образец для дела, которым занят Шляпников, — земское движение позапрошлого века. Он хочет восстановить хотя бы одну сельскую больницу — хорошую, бесплатную. «Уйти от этих денег» — один из главных пунктов его программы: сделать больницу надо с помощью волонтеров и без участия государства.

Получится ли? Возможно ли это вообще: создать хорошую, работающую больницу — без чиновников, без бюрократии, без денег?

Я решил обсудить смелое дело фермера Шляпникова с Максимом Осиповым, врачом и писателем, который с 2005 года живет в Тарусе и самую обычную провинциальную лечебницу, Тарусскую больницу, превратил за это время в очень хорошую. Но на идею новых земских больниц, как выяснилось, он смотрит со скепсисом.

Я съездил и в Колионово, к самому фермеру Шляпникову, и расспросил его, как дела. Шляпников, несмотря ни на что, по-прежнему полон энтузиазма.


МИХАИЛ ШЛЯПНИКОВ


Как умирала больница

Вокруг Колионово куст из 28 деревень, вся округа родилась в этой больнице — ей больше ста лет. Отличная была больница. Своя «скорая помощь», своя аптека, родильное, инфекционное отделения. Ее закрыли.

В округе живет четыре с половиной тысячи человек. И еще пятьдесят тысяч дачников. Ближайшая больница — в Егорьевске, отсюда сорок километров.

Мы хотим восстановить больницу в Колионово. Здесь будет достаточно элементарной медицинской помощи, которая всегда была на селе. Минимальное, что нужно старикам, — давление померить, анализы проверить, где-то капельницу поставить, где-то отлежаться, стабилизировать состояние. Сейчас ведь половина страны лишена самой элементарной медицинской помощи. Все деньги перегоняются в Москву, все учреждения, не приносящие дохода, закрываются. У чиновников логика такая: больницы пустые, значит, туда не обращаются, значит, надо еще больше сокращать места. Почему старики не обращаются? Они просто дойти туда не могут. А по мнению чиновников, это значит, что у нас люди здоровеют, как мухи.

Вот недавно сосед кипятком ступню почти до косточки обварил. Три дня мучился, уже начала загнивать. Я говорю ему: «Давай вызовем “скорую”». Вызвали. Приходит женщина-фельдшер: «Ребята, у вас градусник есть?» Хорошо, нашли ей градусник. Посмотрела ногу, говорит: «Да ты картошки сырой пожуй, поплюй, может быть, пройдет».

Вообще, надо бы ему, конечно, в больницу. Но сосед мой пишет отказ от госпитализации, он не хочет. Большинство стариков отказываются от госпитализации, потому если дело происходит зимой, то ты уедешь, дом три дня не протопишь — лопнут все трубы. Или куры сдохнут.

Когда больницу в 2010 году окончательно закрыли, здесь собирались сделать общежитие для гастарбайтеров. В 10—15 километрах отсюда строится мусоросжигающий завод, они там работают, им жить негде. И вот когда больницу ликвидировали, сельсовет придумал сюда их поселить. Они бы здесь жили, заодно за полгода бы все разобрали и уничтожили, корпуса бы у них сгорели. И дальше раздолье чиновникам — по шесть соток землю порубил, подмосковная земля дорогая. Территория здесь — семь с половиной гектаров. Они бы дачникам продали, неплохо бы на этом заработали, деньги в карман себе положили.

Один корпус все-таки успели разобрать, осталась только куча мусора. Здесь на сегодняшний день нет отопления, нет канализации, нет водопровода и нестабильная электроэнергия. То же самое, что и по всей стране, — материальная база сейчас по всей стране ликвидирована, всё в разрушенном состоянии.

У нас ведь все на деньги переведено, вся страна. Вот государство — они закрыли больницу, разломали, развалили. Я говорю им: ребята, я за свой счет восстановить хочу. Они мне: хорошо, но арендную плату плати.


Как отдали больницу

Нам здания передали как нежилые помещения — как больница она для чиновников больше не существует, она списана, она исчезла. Передали под свободное использование в аренду на пять лет с целью последующего выкупа.

В конце марта мне передали два корпуса, это где-то 800 тысяч в год арендная плата. Остальные корпуса и земля — это порядка 3—4 миллионов в год. Эти деньги надо государству отдать за то, что я беру на себя его функции. Маразм дичайший.

Вот только что я зарегистрировал ООО с новым названием — «Колионовская земская больница», все бумаги на него были недавно оформлены. Мы регистрируем это как некий реабилитационный центр. У нас не будет никаких лицензий, не будет ни регламента, ни контроля — есть механизмы, как это все обойти. Есть возможность, по крайней мере, дистанцироваться от государственного регламента.

Но на все это нужны затраты, вложения. Раньше купцы-промышленники как-то понимали свою ответственность, финансировали библиотеки, больницы, школы. Сейчас то ли еще нет таких, то ли уже нет. Приходится нестандартные пути искать.

Стоимость восстановления этой больницы — порядка пятидесяти миллионов. Это достаточно скромная сумма. Государственное восстановление, где подразумеваются тендеры, распилы, откаты, обошлось бы в двести миллионов. У нас часть работ волонтеры сделают, например два с половиной километра забора. Сам металл, цемент и прочее — порядка пятисот тысяч. И на пятьсот тысяч работы, которую ребята берутся сделать бесплатно. Желающих много будет в таком деле поучаствовать.


Как все должно работать

У нас здесь будут все элементы: и амбулатория, и дневной и терапевтический стационары, хоспис, в конце концов. Все будет свободно, бесплатно, доступно. Так, как зарождалось сто лет назад.

Ожоги, вывихи, переломы, обморожения — это в состоянии лечить любой врач, даже медсестра. У нас будет возможно капельницу поставить, диагностировать болезнь и либо здесь ее за три дня стабилизировать, либо направить человека в официальную больницу.

Если происходит что-то серьезное, то человек, естественно, направляется в район. Понятно, что полноценный госпиталь нам тут сделать не дадут, высокотехнологичной медицинской помощи не будет. Сложных инфекционных заболеваний, естественно, тоже.

В первую очередь мы заботимся о врачах, предоставляем им жилье, чистый воздух, родниковую воду, здоровую деревенскую пищу. Потому что они сюда переезжают жить. И теряют свой медицинский стаж, квалификацию. Здесь никакой карьеры не сделаешь.

Скорее всего, врачи к нам пойдут пенсионного уровня, молодежи не будет. Уже есть люди, которые готовы переехать. Вот семейная пара приезжала, муж — военный врач, жена работала в Москве, в центральных каких-то больницах. Она терапевт, а вторая специальность у нее — реаниматолог. То, что нужно. У них дети взрослые, живут за границей, квартира на Кутузовском. И они не у меня зарплату спрашивают, они мне говорят: мы за свет, за воду, за все будем платить, мы еще 20—30 тысяч можем отдавать на зарплату медсестре или нянечке.

Здесь уже никакого главврача не будет, это будет такое коллективное управление. Сегодня я понимаю, как поступать, это моя болезнь; завтра — ты. Здесь врачи живут постоянно, общаются по миллион раз в день — беседка вот, пациенты вот, пищеблок здесь, пруд там. Они друг друга всегда подстрахуют, чего-то посоветуют. И самое интересное, что врачам здесь отвечать не перед кем — только перед своей совестью и друг перед другом.

Получается, постоянно в Колионово нужен реаниматолог, анестезиолог, терапевт, детский педиатр. Медсестры.

К ним в гости приедет коллега или сын — отдохнуть на месяц. Допустим, он гинеколог. Отдыхай, мы тебе и домик дадим, но консультацию проведи, посмотри человек сто. Он приехал со своим оборудованием, поглядел. Пациенты получают высококвалифицированную помощь, никто ни копейки не просит с них. Или тот же кардиолог — что-то привезет с собой, обследует людей. Вот такие элементы медицинского обслуживания тоже будут.

Соответственно, мы врачей защищаем, мы их представляем, и так же они должны относиться и к пациентам. Не брать на себя повышенные обязательства. Здесь никакого геройства не надо.