А вы на что живете?

Артхаусные режиссеры, оппозиционеры, писатели, молодые художники и акционисты – от Бориса Хлебникова до группы «Война» – рассказывают про свои явные и тайные доходы

Спрашивать знакомых об источниках их заработка как-то не принято. Между тем очень часто совершенно не очевидно, откуда многие известные люди и представители целых родов занятий добывают себе средства на пропитание. OPENSPACE.RU решил удовлетворить свое не слишком приличное любопытство журналистским путем. С политиками, акционистами, поэтами и режиссерами разговаривали ПОЛИНА БЫХОВСКАЯ и МАРИЯ СЕМЕНДЯЕВА


Группа «ВОЙНА» ^*
Жизнь активиста «Войны» наполнена техническими и организационными заботами по подготовке к очередной акции или социально-политической инициативе: в такой ситуации откуда найти время для какой-то отвлеченной «постоянной работы»?

К тому же в группе собрались персонажи свободолюбивые, плохо переносящие общение с начальниками и редакторами, не готовые соблюдать приличествующий офисный этикет.
Некоторые из членов «Войны» извели много лет своей жизни на многотрудную учебу и теперь являются специалистами в фотографии, физике или философии. Периодическое чтение лекций приносит малую копейку, которая откладывается в общак группы и расходуется в крайней ситуации, когда не потратить деньгу совсем невозможно.

Активисты «Войны» на каждом шагу пропагандируют шоплифтинг как самый актуальный для художника способ прокормить себя и своих близких, а также добыть все необходимые материалы для творчества. В каждом крупном городе существует множество супермаркетов, из которых при наличии минимальных навыков возможно почти беспрепятственно скрасть все самое нужное. Здесь есть свои тонкости, и у овладевшего основными правилами воровства в мушниках (небольших супермаркетах. — OS) шансы попасться и юридическая ответственность ничтожно малы. Опытный активист шоплифтит часто и очень редко попадается; на крайний случай у него с собой всегда спрятан особый откуп, позволяющий при неудаче быстро расплатиться с охраной и уйти без последствий.

Критикам воровского метода стоит рассказать, что, во-первых, по статистике персонал магазина выносит в 8—9 раз больше, чем посетители, во-вторых, ритейлер всегда закладывает в стоимость наценку на ворованный товар, и, в-третьих, удар наносится на 97 процентов по показателям спекулянтов и владельцев, а не по зарплате сотрудников магазина.

Мы убеждены, что любой человек, внимательно изучающий историю российского искусства, должен приходить к пониманию того, что в конце нулевых художник, делающий ставку на «нормальные» арт-заработки, принципиально не понимает, в каком десятилетии он находится. Стратегия «нормального заработка» могла быть прогрессивной в 90-х — здесь ее отрабатывали Кулик, АЕС+Ф, Виноградов — Дубосарский. За десять лет, с 1995 по 2005 год, современное русское искусство вышло из малоденежного интеллектуального гетто и превратилось в индикатор утонченного потребления, в приятное баловство для банкира и нефтяника. В 90-х русский человек очарован деньгами; их обладатели, олигарх или бандит-барыга, были загадочными для обывателя фигурами. В нулевых серьезные деньги стали пахнуть не кровью, но чиновным костюмом и серым путинизмом. Их хозяин, значит, сидит на теплом местечке, имеет правильных друзей, все с ним понятно. Деньги потеряли сакральный, преступный статус в России, а потому художнику более не имеет смысла встраивать их внутрь своего искусства. Если же утопическим и неискренним образом отделить деньги от искусства, простить русскому художнику убогое желание «зарабатывать как все», то пусть он тогда сделает свой заработок актуальным для истории искусства. Пусть он ужом извивается за малый прайс!

Александр ПЕТЛЮРА, художник
У меня все как-то сложно и странно. Я знаю, к примеру, что в месяц мне надо 110—120 тысяч рублей отдать за аренду, и, когда я их зарабатываю, сразу выплачиваю. Когда не получается заработать, я думаю: так, что я могу сделать? Что-нибудь продаю; что-нибудь вывешиваю в интернете; набираю, как барсучок. Как только набирается сумма, отдаю, чтобы не выпадать из графика. Зарабатываю выступлениями. Вот, например, мне платят сейчас 9 тысяч евро за выступление в Лионе. Я зарабатываю стационарную сумму, не воруя, не наебывая, не работая в ночных клубах с лоховскими мюзиклами. Мои знакомые художники в Европе работали официантами или мыли посуду — ничего в этом нет зазорного. Если у меня чего-то не хватает, я смотрю, где можно сэкономить. Вот сам сделал свою дачу. Мне говорят: приезжайте клипчик снять за полторы тысячи долларов, я снял и обратно поехал интерьеры на даче шпаклевать. Много приходится ночью работать и на машине передвигаться тоже. Когда обыватели спят, изобретатели должны изобретать, а приобретатели утром приобретут.

Захар ПРИЛЕПИН, писатель
В моих заработках тайны нет. Пятьдесят процентов — продажа книг, пятьдесят — колумнистика. Но таких людей, как я, один из ста — тех, кому повезло заниматься своим делом и жить на это. Я еще могу назвать только Быкова, наверное. Думаю, если ты взрослый и не семейный, можно жить на все, что угодно, вплоть до пенсии матери.

Дмитрий ВОДЕННИКОВ, поэт
Мне повезло, я никогда не занимался поденщиной. Я не богатый человек, но денег мне хватает. Я зарабатываю исключительно поэзией. Не продажей своих стихов, для этого я не так много их пишу. Я веду программу на «Радио России», где рассказываю о разных поэтах. И выступаю с чтением своих стихов в разных городах. Все считают, что поэту легко читать свои стихи, но это неправда, мне это тяжело, это труд. За это мне платят 20—30 тысяч рублей за вечер.

Илья ЯШИН, политик
Оппозиционные политики живут как под колпаком. Все эти девушки... Если бы были у нас незаконные заработки, об этом знал бы весь интернет. Слухи о том, что я живу роскошно, совершенно неоправданны. В интернете обсуждают, что я якобы ношу часы Patek Philippe за 30 тысяч долларов, как у Путина. На самом деле у меня часы за 800 долларов, обычные Casio. Еще эта машина, с которой меня все замучили. Да, это «лексус». У всех почему-то мнение, что если «лексус», то это должна быть очень дорогая машина. Я за нее полной стоимости не платил: продал старую машину и добавил. Я тогда заработал на выборах в Сочи в штабе Немцова.

У меня есть только один постоянный источник доходов: стипендия в аспирантуре. Я ее снимаю раз в год, перед Новым годом, чтобы получилась сколько-нибудь ощутимая сумма, около 20 тысяч там набегает. А так приходится довольствоваться случайными заработками. Как правило, это связано с политологической деятельностью: аналитика, консультирование по региональной политике, по выборам для некоммерческих исследовательских организаций. Подчеркну, что это российские организации, которые не финансируются из-за границы.

Марина ПОТАПОВА, сценарист
Среди моих сокурсников со сценарного факультета ВГИКа никто практически основной профессией не зарабатывает. Одна девочка закончила поварское училище и готовит корпоративные обеды. Я работаю на журфаке, литературный сотрудник учебной газеты, спецсеминары. Время от времени получаю гонорар за статью или сценарий плюс к журфаковской зарплате в 10 тысяч рублей. Могу помыть полы или с собакой погулять.

Вообще, в основном сижу на шее, на мужиках обычно выезжаю, как и большинство моих коллег-женщин. У меня двое детей, и я не могу их обеспечить.

Хаим СОКОЛ, художник
Нет, сейчас в России художник не может зарабатывать себе на жизнь только как художник. В России нет спроса на современное искусство. У нас покупать работы могут только очень богатые люди. Среднего класса — тех, кто может выложить от 2 до 10 тысяч евро, — в России практически нет. А те, кто может заплатить 10 тысяч евро, может и 100 тысяч. Серьезных коллекционеров не так много, а современное искусство специфическое, это, как правило, не то, что можно на стенку повесить. Все, кто покупал мои работы, были иностранцами и в основном представителями среднего класса.

На Западе связь между художником и капиталом опосредована институциями: музеи, арт-центры, которые спонсирует либо частный капитал, либо государство. За счет этого они могут приобретать работы, выдавать гранты. У нас же часто художники и стекло для своей выставки сами покупают. Наши музеи, кроме выставки, мало чем могут помочь художнику — ни грантов, ни закупок; этим занимался только Василий Церетели до недавнего времени.

Я выживаю с трудом. Мой главный постоянный расход — за съемную квартиру. Это 32 тысячи рублей, плюс я плачу за мастерскую. И зарабатываю я преподаванием в еврейском центре. По первой специальности я филолог, закончил Иерусалимский университет. Сейчас я раз в неделю читаю лекции за 14 тысяч в месяц. Плюс подработка. Буквально в понедельник еврейская организация города Уфы пригласила меня читать лекции за 400 долларов. Я все время рассчитываю на продажу работ, но за четыре года, которые я провел в Москве, продал всего пять.

Есть художники, у которых есть постоянная работа, а искусством они занимаются по выходным, на даче, в отпуске. Но их результативность сильно снижается. Кто-то зарабатывает графическим дизайном, иллюстрациями. Молодому художнику, который ставит только на искусство в России, очень сложно выживать. Денег даже на краски нет. Баллон обычной аэрозоли на строительном рынке стоит 180 рублей, фиксатив 350 рублей, это существенные расходы. Даже когда работаешь с жестью или с мусором, нужно заказать машину, чтобы все это довезти до студии.

Константин МУРЗЕНКО, сценарист, режиссер
Если делать то, что хочется, то нужно подрабатывать — либо извозом, либо торговлей наркотиками, либо, не знаю, на панели. Нам почему-то кажется, что, когда режиссер делает артхаусное кино, это такой мессия, который не должен опускаться не то что до работы на телевидении, но даже до ремонта водопроводного крана. У меня денег немного, но, поскольку я даже извозом заниматься не способен, потому что боюсь и пассажиров, и других машин, мне приходится работать в кинематографе на самых невероятных должностях. Работал я и исполнительным продюсером, и консультантом по монтажу. Другими делами мне давно уже не приходилось заниматься.

Артем ЛОСКУТОВ, художник
То, что я делаю как художник, денег не приносит вообще никаких. И о-кей, не ради них делаю. До этого лета работал в университете, пока в нем доучивался. И еще год после, пока судился. Видеосъемка и монтаж сюжетов про вузовские события, скромная зарплата в 10 тысяч, много свободного времени и доступ к технике, то есть возможность снимать что-то еще в качестве подработки: концерты, лекции. К лету кончились суды, купил свою камеру и монтажный ноут, из универа ушел, зарабатываю тем же. На аренду комнаты, еду и разжигание розни хватает, работать больше не считаю необходимым.

Борис ХЛЕБНИКОВ, режиссер
Жить только режиссурой я бы мог, но мне это было бы просто скучно. А интересно делать разные вещи. Вот предложили пойти на ТНТ работать креативным продюсером. Оказалось интересно. Я выполнял функции художественного руководителя проекта. Подобралась хорошая команда, потом я привел туда авторов из «Новой драмы», мы сделали ситком. Сейчас ушел оттуда: немножко устал и, боюсь, начать халтурить. Занимаюсь другой интересной вещью: словарь для детей в интернете, проект «Сноба». И дописываю сценарий фильма про фермера. Летом начнутся съемки.

Марина ЛИТВИНОВИЧ, политтехнолог
Я сейчас делаю сайт besttoday.ru и консультирую по поводу блогосферы и социальных медиа, читаю лекции. Всегда денег не хватает, я покупаю много книг, и у меня двое детей. Раньше я занималась политикой профессионально, работала политтехнологом на избирательных кампаниях. Занимала посты в оппозиционных организациях, например в Объединенном гражданском фронте, там немного платили. Хотя невозможно быть оппозиционным политиком и на этом зарабатывать, в 99 процентах случаев эта деятельность никак не оплачивается. Гарри Каспаров, насколько мне известно, зарабатывает как шахматист: лекции, книги, выступления; тренирует Магнуса Карлсена, норвежского шахматиста. Эдуард Лимонов живет писательской деятельностью. Но он проиграл Лужкову в суде, и у него арестованы все счета.

Диана МАЧУЛИНА, художник
Я с самого начала представляла себе, насколько сложно для художника жить за счет продажи своих работ, и решила для себя, что не буду стремиться сделать их продаваемыми. От этого работы могут испортиться: по ним будет видно, что автор думал, как заработать денег. Так что где-то с семнадцати лет я нахожу способы «заработать себе на жизнь художника».

В конце 90-х я рисовала иллюстрации для детских книг; был масштабный проект с иллюстрированным словарем, целиком мой; правда, человек, который вел этот проект, рассорился с директором издательства, тот его выгнал, зажал оригиналы моих иллюстраций и сказал, что так ненавидит разработчика словаря, что сделает все, чтобы тот никогда не был опубликован. Так что вся работа погибла, но деньги за иллюстрации я успела получить. Потом рисовала картинки для дизайнерского бюро; там скорее было просто интересно, но небольшие деньги.

Приходилось рисовать фрески в квартирах. В конце института было так тяжело, что, увидев объявление «требуются педагоги в Школу акварели Сергея Андрияки», я пошла туда. Там всё, конечно, очень унизительно — есть система изготовления определенного типа картинок по рецепту, личность преподавателя не имеет значения, наличие собственного мышления у ученика и необходимость таланта отрицаются. Я послала их к черту во время летних каникул. Приятно, что некоторые из моих учеников отказались там учиться, узнав, что я не буду преподавать.

Меньше года я проработала в «Афише» обозревателем рубрики «Выставки»; там каждые две недели нужно было писать пять текстов длинных и несколько коротких; в месяц платили 800 долларов. Очень азартное занятие, но, как мне стало потом понятно, меня взяли на период, когда предыдущий обозреватель ушел, а следующая выбранная ими кандидатура еще не могла приступить к работе. Как только кандидатура смогла, они сразу меня уволили, напомнив, что не раз просили меня не относиться так серьезно к современному искусству.

Бывают и удачные, и очень полезные для самообразования задачи: например, написала в прошлом году 20 статей для каталога, про русских и западных видеохудожников, пришлось много пересмотреть и прочитать, и деньги получила достойные.

Сейчас мои работы периодически продаются, но и жизнь стала сложнее — родился ребенок.

Когда моей дочке было два месяца, я начала преподавать для детей в школе «Гаража». Я не жалею: получила ценный воспитательский опыт. Но что касается гонорара, тут мне пришлось вспомнить великолепную формулировку куратора Дарьи Пыркиной: «эксплуатация заинтересованности». Мы договаривались с «Гаражом» о том, что я буду преподавать, за несколько месяцев до начала занятий сумму обозначили в евро. За прошедшее время курс сильно упал, и выплатили мне, естественно, по новому, тощему курсу. Кроме того, одно занятие должно было длиться 1,5 часа, а сделали 2 часа. Это дополнительное время очень пригодилось мне и детям, но тоже никак не было оплачено. А когда я попыталась поговорить об этом с работодателями, они сказали что-то типа: «Вы что, не любите детей?»

Николай ХОМЕРИКИ, режиссер
Положение мое тяжелое. Я постоянно пытаюсь найти какую-то подработку. Летом искал сериалы, клипы, рекламу, но там тяжело пробиться. Кроме того, у меня экономическое образование, пытаюсь что-то найти в этой области. Но времени на все это мало. Сейчас Министерство культуры выделило деньги на мое кино «Сердце», и пока вопрос денег решен.

Юлий ГУГОЛЕВ, поэт
Я с 1998 года работаю в московской региональной делегации Международного комитета Красного Креста. Последние годы, с 2003-го, руководителем Департамента образовательных программ. До этого работал в «скорой помощи», но это было давно.

Алексей ДЫМОВСКИЙ, майор
В поездках друзья помогают, а дома у жены маленький бизнес. Какой? Военные корабли, готовим вооруженное восстание. Шучу, маленький магазин хозяйственных товаров у нее. Я сейчас занимаюсь правозащитной деятельностью только. Создал сайт www.dimovsky.ru, ну и разное, пытаюсь людей сплотить друг с другом. Я мог бы заняться бизнесом, но я мент был, не мое, не лежит душа. Реорганизацией милиции хотел бы заниматься и там бы работать хотел, если честно.

Эдуард ЛИМОНОВ, писатель, политик
Мне неинтересно на эти вопросы отвечать, это все задница.

^* Интервью было взято незадолго до ареста активистов группы «Война».