Третий зритель: Но тогда хипстерский, по-вашему, текст Лошака все-таки на уровне посыла обладает гораздо большей энергией, чем этот еврейский анекдот. В нем есть совершенно четкий призыв, на который реагирует какое-то число людей. Посыл еврейского анекдота «и ты прав, и ты прав», конечно, призывает к пассивности.

О.К.: Ну, призывает. Россия вообще страна, которая располагает к пассивности. Своей и географией, и климатом, и бог знает чем еще. У старых блогеров есть такое выражение: «ты так говоришь, как будто это что-то плохое». Так вот, вы говорите о пассивности, как будто это что-то плохое. Скорее это тот запас прочности, которым обладает Россия. Но запас прочности есть, а общества по большому счету нет. И если говорить о том, что не позволяет стране меняться и превращаться в европейскую цивилизованную державу, то это, конечно, отсутствие ответственности у элиты. Тут тоже обращусь к опыту перестройки. 91-й год, программа «Взгляд» уже закрыта, есть телевидение кравченковское, подцензурное, государственное, которое все ненавидят. Но на нем есть такой росток свободы под названием «Телевизионная служба новостей», ночные новости, которые смотрит оппозиционная интеллигенция: Татьяна Миткова, Александр Гурнов, Игорь Ростов, звезды тогдашнего телевидения. Потом эту программу тоже разгоняют, в марте, по-моему, 91-го года. В августе падает советская власть, начинается свобода. Все звезды этой ТСН вдруг уезжают собкорами в европейские столицы. Гурнов в Лондон, Дмитрий Киселев в Скандинавию, Игорь Ростов в Америку. То есть люди боролись, оказывается, за предел мечтаний совкового журналиста – быть собкором за границей. В принципе, это провинциальность и безответственность людей, на которых возлагаются надежды. Здесь стоит поворчать по поводу того, что у нас в России нет даже не то что гавелов, а даже и саакашвили своих, к сожалению, нет. Поэтому приходится с этим жить, но живем же как-то.

Вторая зрительница: Я вот человек, который не разбирается во всех этих подковерных делах, собралась 31-го куда-то пойти, теперь у меня такое чувство, что идти мне некуда. У меня вопрос: человеку, который начал ощущать себя гражданином этой страны, у которого нет уже сил сидеть и не реагировать, куда ему идти?

О.К.: Ну, во-первых, идите 31-го, потому что все-таки место делается намоленным на наших глазах, а во-вторых… Может, я сейчас немножко соскочу в пошлость, но текст Солженицына «Жить не по лжи» гораздо более актуален сейчас, чем в семидесятые. Потому что сейчас у людей есть несравнимо более доступная, чем тогда, возможность не поднимать голосующую руку. Даже если просто ты не участвуешь в глобальном лицемерии, которое связано с партией «Единая Россия», с властью, то мир уже будет гораздо чище и светлее. Я посвятил значительную часть этого лета уговариванию своих друзей, которые по каким-то причинам ехали на Селигер, чтобы они не ехали, и если кого-то удалось уговорить, я этим горжусь, потому что одно неучастие в их грязном деле – это уже большое очищение. Пусть это сейчас звучит как-то наивно и по-псевдопроповеднически, но неучастие часто бывает гораздо более полезно, чем участие. Два года мы с коллегами работали в журнале «Русская жизнь», которого сейчас, к сожалению, нет, но единственным идеологическим моментом журнала было – не писать о власти вообще. Никак: ни хорошо, ни плохо. Известная присказка: советский – антисоветский, какая разница? А если вообще этого поля нет, то сам начинаешь свысока смотреть на журналистов, которые вынуждены брать комментарии у единороссов…

Третья зрительница: Замечательно, когда ты право имеешь на это, а когда ты этого права не имеешь? Вот я работала на ТВЦ гостевым редактором…

О.К.: А что такое право? Право сказать своему главному редактору: извини, я не буду звонить Кристине Потупчик?

Третья зрительница: Нельзя, тебя просто уволят, и все.

О.К.: Вот вы просто уволились, тоже шаг.

Третья зрительница: Да, да…

О.К.: Жизнь не заканчивается после увольнения, извините.

Четвертая зрительница: Когда началась реконструкция Триумфальной площади, префекту Центрального округа Алексею Александрову задали вопрос, где будут 31-го собираться люди. В ответ он сказал, что каждый раз собравшимся предлагается альтернативный вариант, где они еще могут собраться. Действительно ли это так? И что важнее: просто собраться в другом месте или сама Триумфальная?

О.К.: Конечно, именно Триумфальная, это часть «Стратегии-31». Два главных места, которые мэрия делает вид, что предлагает, – это набережная Тараса Шевченко, совершенно неудободостигаемое пространство через реку от Москва-Сити. У меня там работает квартирный хозяин, и я каждый раз матерюсь зверски, когда мне приходится ездить к нему платить за квартиру, потому что мне, молодому и бодрому человеку, омерзительно добираться через этот длинный чудовищный пешеходный мост, потом еще по этой набережной, и как там вообще можно собрать митинг, я не представляю. Второе место – это Болотная площадь, тоже не вполне удобное место, до которого ниоткуда не дойдешь пешком нормально и которое стало митинговой площадкой только благодаря «Идущим вместе» в начале нулевых. Туда свозили массовку, потому что там удобно парковать автобусы. Эти два места – фейковый дуэт, и всерьез относиться к ним не нужно. Более того, можно быть уверенным, что, если вдруг Лимонов и Алексеева согласились бы на Болотную площадь, оказалось бы, что Болотная площадь уже занята. Отношения с мэрией Москвы и вообще с федеральными властями по поводу проведения митингов – это отношения с наперсточником, и под этими наперстками шарика все равно нет.

Четвертая зрительница: А нельзя собраться просто во дворе?

О.К.: Хороший вопрос. Уже пять лет назад тот же Сергей Удальцов, который тогда был, по-моему, в Молодежном левом фронте, когда принимался новый закон о митингах, проводил пару показательных митингов для НТВ где-то в лесу в Подмосковье. Ну, в принципе, да, настоящие люди митингуют в лесах, и это как раз антифашистские группы, на концерты которых собираются не лошки…

4-й зритель: Можно ли хипстерами, например, считать Архнадзор? Мне кажется, там меньше цинизма, о котором вы говорили.

О.К.: В принципе, любая форма организации людей уже хороша. И если вы обратили внимание, на уровне губернских властей, даже выборов в крупных городах, «Единой России» и Кремлю удалось установить тотальный контроль. На уровне муниципалитетов – если там есть какой-то активист, он легко выиграет выборы, потому что это а) конкретные интересы, б) все друг друга знают, мало народу. Вот мой коллега Павел Пряников постоянно говорит, что будущее России за сектами, кружками по интересам и людьми, которые разводят голубей мясных пород. Наверное, так и есть, я даже не шучу сейчас.

Это раз. Второе: всегда нужна конкуренция. Если есть в районе крупный проект и его враги из другой бизнес-структуры, то это уже хорошо. Вот Ходорковского, как нам объясняет пропаганда, посадили не за налоги и не за нефть, а за то, что он пытался купить Госдуму. И что плохого в том, что человек пытается купить Госдуму? Один пытается купить Думу, другой пытается купить Думу, в итоге возникает рынок – это и есть политика. Проблема страны в глобальном смысле в том, что есть только один центр силы, один центр власти. Ну представьте, был бы у нас один оператор сотовой связи. Понятно, что было бы и с тарифами, и с охватом. Одним словом, если вопросов больше нет, я бы призвал всех, кто здесь есть, самим прийти 31 октября на Триумфальную площадь и привести своих знакомых. Тоже интересная вещь. Сейчас, когда закрыли Триумфальную, многие стали спорить всерьез: а вот Манежную десять лет назад застраивали тоже, чтобы не было митингов, или нет? По-моему, это было совершенно очевидно, что именно с этой целью. Там были огромные митинги в начале девяностых, и поэтому Лужков застроил Манежную. Сейчас застраивают Триумфальную, поставили этот прекрасный забор на том месте, на котором никогда не собирались люди 31-го числа, потому что там уже всегда стоял ОМОН. Место сбора людей – это колоннада Зала Чайковского либо зады памятника Маяковскому, то, что и сейчас остается открытым и доступным для митингов. Поэтому постройка этого забора ни на что не повлияла и не повлияет. И это тоже отличие нулевых годов от годов восьмидесятых. Вроде бы все как тогда, но сейчас присмотришься – все понарошку. Поэтому, наверное, понарошечная власть имеет право на понарошечный протест. Нам выпало жить в эту эпоху, поэтому давайте жить по этим правилам. Поэтому, что бы я ни говорил до этого, 31 октября все равно нужно быть на Триумфальной просто потому, что там нужно быть.