13 марта

Сейчас я еду в эшелоне на зимние полевые учения, в конце апреля вернусь. По сути, эти учения — последнее, что мне осталось трудного в армии. Здесь еще придется померзнуть, поголодать, повозиться с машиной ночами на морозе.

А потом оставшиеся семь месяцев надо будет просто ждать дембеля. Летние «поля» — это фигня. Да и остальное всё фигня. Я шел в Армию за острыми ощущениями, и я их получил сполна. Сейчас они практически закончились. Поэтому, надеюсь, после полей я все-таки закошу окончательно в ЦВГ — чтоб провести полгода с пользой для себя. Ну а если не получится — это будут проебанные полгода моей жизни.

…Недавно праздновали мой день рождения. То есть праздновали-то давно, уже недели 3 назад… Но такие события, как встреча с близкими людьми, греют душу потом еще месяца два… так что для меня — недавно.

Ну, как и следовало ожидать, прошло все офигительно. Конечно, я, может, не успел с каждым человеком наговорится вдоволь (если быть честным, ни с одним не успел я вдоволь наговориться), и не все смогли приехать из тех, кого я рад был бы видеть, но в целом — все равно это было классно. В очередной раз я вырвался на несколько дней из Злобы и Глупости в мир Души, Добра, Любви, Ума. Особенно остался теплым угольком в душе тот последний вечер, когда все уехали по домам и мы с моей дорогой мамочкой сидели в этом доме, пили чай, говорили о музыке, театре, экскурсиях, людях… Такой чудный вечер был!


15 марта

Недавно я повстречал человека, который торчит от The Doors, знает тексты Науменко, в курсе существования «Объекта насмешек» и Led Zeppelin. Ну, вы поняли, о чем я. Некий Руслан Милин из Кирова, по призыву — мой «слон», т.е. призвался на год позже. ... Незадолго до погрузки в эшелон, в котором я еду уже четвертые сутки (при том, что ехать-то восемьсот километров), отправили нас навести порядок на территории вокзала. Дорожки подмести, мусор с газонов собрать и т.д. Там мост через пути, по нему гражданские ходят. Я у какого-то мужика сигарету стрельнул. Милин и говорит, то ли мне, то ли себе, что вот, мол, здесь можно денег нааскать, пожрать че купить. Потом замялся и говорит, что «нааскать» значит «настрелять по мелочи». Ну, я говорю, что знаю, сам аскал, когда автостопом ездил. Так по случайному слову два бывших нефора узнали друг друга в толпе бывших гопов.

...Здесь, в армии, он «лошара», «чмырь», «уёбище тупорылое». Здесь наверху другие «пацаны». «Пацаны», которые умеют жить. Например, Лабазов.

Помнится, ходили мы в гарнизонный патруль. ...Старшина патруля был Батон — младший сержант-контрабас — алкаш лет 30, у которого все болит, особенно утром, днем и вечером. ...Вот перед этим патрулем Батон где-то встретился с мужиком, который отдал ему старый долг — тысячу рублей. Ну, 600 у Батона ушло на такси, так как мы в ЦВГ опаздывали, на жратву какую-то и прочие мелочи. А 300 с хуем осталось. Ночью в ЦВГ, как всегда, Батон для улучшения качества несения службы накачался пивом. А ближе к утру 300 рублей в бушлате не обнаружил. Ситуация была очень неприятная, потому что на проходной, кроме нас четверых и наряда от ЦВГ, никого не было. И значит, взял кто-то из своих.

Лабазов душевнее всех утешал Батона и громче других ругал того пидора и крысу, который пиздит у своих. Потом, когда разнывшийся Батон утихомирился, сказал мне, что, когда Батон уснет, он, Лабазов, и телефон у него спиздит. Видя мой неодобрительный взгляд, Кобзич сказал: «Ну а что, что ты так на меня смотришь? Здесь, в армии, я не могу заработать своими руками и головой, родители у меня не миллионеры. Да, раз в два месяца мне приходит посылка с пиздатыми умывашками. Но мне хочется еще и покушать вкусно, и коктейльчика попить. А все, откуда я могу взять деньги — это спиздить или отобрать. Так ведь?»

Или еще один, Великанов. Этот и вовсе здесь в авторитете. ...Тоже моего призыва, тоже с моей батареи, тоже механик-водитель. Недавно рассказывал нам, как они с другом сварили бомжа.

Пьяный бомж уснул на трубах, где они обычно бухали. Там был какой-то кран, из которого пар шел. Они его открыли, а оттуда почему-то вместо пара на бомжа хлынул кипяток. Попробовали закрыть кран, но он не закрылся. Ну, они убежали от греха подальше. Бомж даже не проснулся — нормально, видать, выпил. Утром пришли в школу, а там им пацаны рассказывают, как из труб менты доставали труп какого-то бомжа.

Вот это — нормальные пацаны, «уважаемые пацаны». ...Великанов — из Тулы, Лабазов — из Сибири. На этом фоне хорошо смотрятся уральские парни. Ну, не буду никаких далеких выводов делать. ...

Уральских у нас в батарее было трое, один, Линьков, осенью уехал в Москву, в школу прапорщиков, вместе с моим другом Путиловым. Остались Мотор и Панама. Осенью я писал про нашу стычку с Мотором из-за простыней. Я тогда его обругал, но сейчас вынужден признать, что мое к нему отношение изменилось. Сейчас Мотор — главный сержант нашей батареи. И несмотря на то что он достаточно жесткий и не всегда справедливый, он — первый, к кому я пойду искать помощи и защиты, если не смогу сам справиться со своими проблемами.

Второй — Панама. ...В учебке ему тоже, видать, неслабо досталось, по приезде в Тулу он все хотел лечь в ТОПБ. Но не лег. ...По профессии — машинист локомотива. ...Что Мотор, что Панама — неплохо приспособились к звериным условиям армейской жизни, но в обоих чувствуется какой-то внутренний стержень, который не позволит им спиздить деньги из кармана пьяного Батона или сварить в кипятке бомжа.


28 марта

Сегодня ровно 16 месяцев, как я служу! И это круто! Сейчас «в полях» — на полевых учениях. Будем здесь еще месяц. ...Если совсем коротко, то так: голодно, холодно, хочется спать. Живем в палатках.

... Пишу я сидя в своем танке. У нас скоро зачетные стрельбы, поэтому сейчас достаточно много выездов. Так что я тут гоняю от души. По башке получаю еще больше. Недавно вез двух офицеров — один из люка торчал, другой, против всех правил, вообще сидел на башне. Первому я чуть хребет не сломал, когда на 2-й скорости по ямам несся (потом, правда, он мне чуть череп не проломил), а второму обхлестал всю рожу ветками на узкой лесной дороге. Правда, тоже получил в голову сапогом. Из-за этого выезда пропустил баню. Пошел потом, а ее уже закрыли. Пришлось мыться, поливая себя из котелка слегка теплой водичкой, среди этих недотаявших сугробов (мылся прям на улице). Замерз жутко!

©  Павел Маркин / ИНТЕРПРЕСС.РУ

5 апреля

Здорово, друзья! Напишу я про последние подвиги нашего старого друга, старшего лейтенанта Окулова по кличке Боксер. ...Первый раз — впрочем, это еще цветочки были — пришел он с утра пьяный в палатку и устроил нам подъем «по-военному». Т.е. через 30 секунд после команды все должны на улице построиться. В палатке темно, живут там почти 40 человек, все вещи, обувь — все хранится у всех вперемешку — и спокойно-то сразу фиг найдешь. Ясное дело, никто не успел, Боксер стал всех пиздить — ногами, поленьями, кочергой. Все повыскакивали, кто в чем был. Кто в тапках, кто в портянках, кто в одном сапоге на две ноги. Все полуодетые, кто и вовсе в одном белье. На улице сугробы еще, холодно, ветер дует. Постояли-постояли, послушали, какие мы уроды и дебилы, потом получили еще 20 минут на умывание, наведение порядка в палатке и т.д.

Потом опять он всех построил на «утренний осмотр». Дальше полчаса ходил и всех пиздил. Кого за что. Кого за то, что бляха гнутая, кого за то, что нитки в шапке намотаны не «черная-зеленая-белая», а «белая-черная-зеленая», кого за то, что нету маленького ремешка в штанах — «тренчика». А на ком-то под портянками были шерстяные носки. Этим вообще не повезло. Короче, пизды получили все абсолютно. Бил он сильно и больно, а главное — унизительно. То по лицу, то ногами, как какую-то скотину. Сам он заметно покачивался. Впрочем, он и трезвый обожает так издеваться над солдатами, просто у него какие-то тормоза еще работают, когда он трезвый.

Но этот утренний осмотр еще был цветочками.

Через несколько дней Боксер с комбатом, капитаном Добролюбовым, вновь ночью, уже под утро, вернулись откуда-то из Луги — оба, естественно, пьяные. Сначала в солдатскую палатку зашел комбат. Видать, хотел по-отечески посмотреть на наш сон, проконтролировать, чтоб всем всего хватило, чтоб не было обиженных... Сначала он потребовал график истопников. В палатке у нас стоят две буржуйки, и на каждую ночь составляют график — кто их будет топить. Топят по очереди, каждый по часу. Когда пришел комбат, я как раз топил. По графику я должен был топить с трех до четырех, а времени было 4.20. У меня часов не было, да и сменяться я особо не торопился: посидеть ночью одному, в покое, потопить печку — даже приятно, если дрова нормальные. Сидишь, вспоминаешь друзей и родных, думаешь, чем после армии заниматься будешь, дровишки потихоньку подкидываешь...

Сижу, значит, топлю. Тут вваливается пьяный комбат, требует график истопников, видит, что я топлю не в свое время, говорит, что я, значит, лошок и чмырёк, меня заставили топить за себя и «за того парня», начинает пиздить меня. А тот, который якобы заставил меня за себя топить — Вова Сабелькин — наверное, лучший сейчас мой приятель в батарее. Друзей-то у меня тут нет, с тех пор как Павлик Путилов уехал. Но приятели есть. Мечников, к тому же, еще и младше меня на призыв. И типа, значит, запряг меня вместо него топить. Комбат будит Мечникова и начинает пиздить его. Я-то хоть понимаю, что к чему, а этот — вообще не в понятках. Поднял его комбат среди ночи и стал избивать.

Потом комбат поднял Бабаева, который на тот момент исполнял обязанности главного сержанта, и начал пиздить его за то, что в шкафу, как ему показалось, котелки стояли неровно и в беспорядке. Потом по каким-то причинам подняли Пробкина, Толмасова, еще кого-то. Впрочем, к тому моменту все уже проснулись, лежали и трепетали, чтоб их минула чаша сия.