Северный полюс хип-хопа

У нас появился совершенно особенный музыкальный жанр – новая городская поэзия

По всей стране включились десятки тысяч творческих генераторов, не стесненных никакими ограничениями и заботами – просто вынеси на улицу бумбокс и читай, о чем душа болит. Так у нас появился совершенно особенный музыкальный жанр - новая городская поэзия.

Всего несколько лет назад молодым студентам, осваивающим профессию музыкального менеджера/продюсера в Государственном университете управления, задавался коронный вопрос на засыпку. Звучал он так: «Есть ли у хип-хопа будущее в России?» Его задавали на экзаменах мои уважаемые коллеги, умудренные опытом деятели музыкальной индустрии. Правильным считался ответ: «Нет. Никогда. Ни под каким видом». Аргументация была проста: почва для этой музыки в России отсутствует. Ритм — чуждый, проблемы — иные, и вообще — где спасительные три аккорда, те, что за душу берут? Шансон — вот наше все, альфа и омега, синус и косинус, исчерпывающий лексикон, которым возможно описать все и утолить все печали.

Сейчас это уже вызывает улыбку. Мы живем в другой реальности: хип-хоп для парней, R-n-B для девчат. Специальные клубы и вечеринки по всей стране, где девушки могут показать свои загорелые пупки и при этом всем своим видом дистанцироваться от забубенной попсы — вот он, новый образ жизни, красивый и перспективный!


Парням повезло еще больше. Рок на русском устал дергаться в конвульсиях — сплошные мытарства и самоповторы. Музыканты занимались сами собой, пока вконец не потеряли доверие.


И тут с другого края пришло оно, живое слово. Не обремененное куплетно-припевной формой, тошнотворно-форматным звуком и пафосом. Богатый русский язык с его не втискивающимися в рок-музыку конструкциями вдруг ожил. Фонемы, царапавшие ухо в сравнении с английскими и приводившие в уныние не одно поколение наших рок-музыкантов, в хип-хопе расцвели, сильно его украсив. И, наконец, вернулась проблематика: то, что сильно волновало, проникло в песни. По всей стране включились десятки тысяч творческих генераторов, не стесненных никакими ограничениями и заботами — просто вынеси на улицу бумбокс и читай, о чем душа болит.


Да, ритм в сравнении с западной продукцией был послабее — это, увы, наша специфическая особенность. И если в электронике это компенсировалось неповторимой русской мелодикой, то в хип-хопе пропорция сдвинулась в сторону языка. И стали происходить совсем уж невероятные мутации.


Сначала питерские электронщики — дуэт «Елочные игрушки», впечатлившие своим безумным ремиксом на Radiohead самого Тома Йорка, вступили в кооперацию с двумя начитанными парнями, образовав на выходе весьма неожиданный продукт — 2H Company. Хотя в названии была четко определена принадлежность к хип-хопу, спустя короткое время сами питерцы себя с этой музыкой уже никак не соотносили. Галлюциногенные тексты, начитанные в сверхскоростном режиме, явно опережали сознание слушателей, вызывая интерес, желание разобраться и неизбежное привыкание с последующей мифологизацией, — как это делает, скажем, фильм «Малхолланд-драйв». Ритм был замаскирован и зашифрован, а звукоряд дополняло нечто, напоминающее «музыкальный образ вселенной глазами электронов и атомов».


Проект взбудоражил общественность. Следующим шагом «ЕИ» стало сотрудничество с поэтами — Андреем Родионовым и Лехой Никоновым из панк-группы «Последние танки в Париже». Затем появился проект «Самое Большое Простое Число» — трепетные истории, почти что сказки на ночь, начитанные журналистом Кириллом Ивановым под полное отсутствие ритма и музыки в общепринятом понимании. Искусная манипуляция случайными шумами вводила в транс. Хип-хоп без ритма — то ли молитвы, то ли заклинания — что еще удивительней может быть на свете? Результаты экспериментальных петербургских проектов был представлены на сборнике «Дикие Елочные игрушки», где и был обнаружен полюс русского хип-хопа, скорей всего северный.


Так у нас появился совершенно особенный музыкальный жанр — новая городская поэзия, которому, хочется верить, уготовано интересное будущее. Страна, где стихи собирали стадионы сорок лет назад, не может проигнорировать новое живое слово.