TV on the Radio
«Nine Types of Light» Interscope
****
Что это: Название пятого альбома важных бруклинских экспериментаторов так и просит перефразировать его в «Nine Types of Love» — ведь все песни тут только о делах сердечных. Благодушный настрой людей, которых мы привыкли видеть отплясывающими язвительную чечетку на костях соула, фанка, постпанка и арт-рока, поначалу настораживает — TVotR ведь запросто могли подрастерять порох в сайд-проектах, которые затеял едва ли не каждый участник группы после выхода предыдущего альбома «Dear Science». Но дело, видимо, не в порохе: на новой пластинке хватает и мелодий, достойных больших стадионов и круглых гонораров, и хитро вывернутых аранжировок с аккуратными отсылками ко всему подряд, от медитативной психоделии до натурального краут-рока.
Просто музыкантам явно надоело говорить за весь мир и творить одну звуковую революцию за другой; теперь им хочется выговориться за себя лично. Желание это для подходящих к сорокалетнему рубежу музыкантов настолько естественное, что за него можно простить все: амурные чернокожие баллады, сентиментальный грув на неожиданно тихих интонациях, какую-то будуарную обволакивающую атмосферу и даже слегка неуклюжие попытки реабилитироваться в роли главных ревизоров головоломной рок-музыки на «No Future Shock» и «New Cannonball Blues». Так красиво сворачивать в сторону со своего пути умеет не каждый.
Трек на пробу
«Есть Есть Есть»
«Дорогой мой человек» Есть Есть Есть
****
Кто это: Прямой потомок 2H Company, самого нестыдного проекта отечественного хип-хопа, — примерно все то же самое, только оформленное с поистине кинематографическим «поворотом»: место безучастного футуристического бита заняли живые инструменты, а к бронебойным речитативам добавились вполне лирические мелодии. В итоге фирменный, плотно завернутый нарратив Михаила Феничева задышал полной грудью: оброс отчаянным гитарным скрежетом, крепко сбитым ритмом, духовыми и бэк-вокалом по заветам неоромантиков. Эту запись очень легко слушать, в то время как в альбомы 2H Company можно было только отчаянно вслушиваться. Списывать результат на эффект неожиданности, которого жаждала публика после выхода «Психохирургов», но так и не дождалась, по меньшей мере несправедливо. «Есть Есть Есть» — это истории совсем другого человека, более, что ли, органичного, взаправдашнего, способного удивлять и удивляться простым настоящим вещам. Собственно, доходчивее всего об этом говорится у самого Феничева: «Какая нынче прекрасная осень, что даже не тянет жрать кислоты».
Что это: Оркестрованный эстрадный мюзикл про шестидесятые — вещь вполне логичная для, скажем, заслуженного шотландского барда Стюарта Мердока (Belle & Sebastian), но не для апологета гаражного готик-панка Фэриса Бэдвана, фронтмена не испытывающих недостатка в хайпе британцев The Horrors. Бэдван, видимо, другого мнения: он заручился поддержкой волоокой канадской певицы Рэйчел Зеффиры с голосом столь же умилительным, что и фамилия, и записал получасовой гимн целомудренным девичьим песням с текстами вроде «Я знаю, что я не самая хорошенькая девушка», рафинированными скрипками и с неизбывной тенью Фила Спектора в каждом такте. Впрочем, девичьи вздохи девичьим вздохам рознь. Самое интересное начинается тогда, когда к винтажной идиллии Бэдван подключает звуки и эмоции, присущие скорее британским параноикам, чем благообразным барышням: гулко ухающие барабаны, низкие, пробирающие до поджилок иерихонские трубы, лихорадочную дрожь гитар — и школьный бал запросто превращается в инфернальный шабаш в духе The Birthday Party и Bauhaus. Звучит все это по меньшей мере странно, но так же интригующе, как если бы The Shangri-Las вдруг принялись записывать звуковые дорожки к итальянским хоррорам.
Трек на пробу
Kode9 & The Spaceape
«Black Sun» Hyperdub
**
Кто это: Стив Гудман — человек, открывший миру глаза на дабстеп, поднявший его на щит и самолично его же отпевший, и все это за какую-то пятилетку. На дебюте «Memories of the Future» 2006 года Kode9 задавал идеологию изнуренного, аскетичного постиндустриального звука, в котором за каждой недосказанностью таятся скрытые смыслы; для музпроцесса это была монолитная веха, по значимости вполне сравнимая с «Mezzanine» или «Maxinquaye». В сборнике к пятилетию лейбла Гудмана «5 years of Hyperdub» от жанра осталась одна насмешка: здесь крошили и месили в кучу всю эволюцию лондонских и бристольских танцполов, рассыпались мелким бисером по микрожанрам и стремительно доказывали, что никаких вех, как и границ, у звука быть не может в принципе. «Black Sun» в этом смысле — условное перемирие между Гудманом-доктринером и Гудманом-анархистом. По сути это слепок состояния прогрессивной британской электроники здесь и сейчас, с поочередными кивками в сторону техно, хауса, тустепа, вонки, юкей-фанки и дабстепа, но сделанный без всякого энтузиазма, зато с порядком поднадоевшим чувством дистопической меланхолии. Бит суетливо запинается, синтезаторы плавятся, бас устает и прячется куда-то далеко; даже заокеанский гений Flying Lotus, отметившийся в финале, так и не выходит из сумрака. Вокальный костыль у «Black Sun» тоже подломлен: глухие камлания ямайского эмси Spaceape (набор тем все тот же: дождь, дым, страх, война, боль) и китаянки Cha Cha звучат за редким исключением совсем шатко и нерешительно. «Мир умер, новостей нет» — слабое заявление от бывшего властителя дум.
Трек на пробу
Fleet Foxes
«Helplessness Blues» Bella Union
***
Кто это: Три года назад, когда захлебнувшаяся было волна возвращения к фолку вдруг разлилась с новой силой, бородачи из Сиэтла Fleet Foxes оказались убедительнее прочих в попытках воссоздать в студийных условиях снежные шапки гор, пастбища для скота и сидящих на дощатых террасах хиллбилли. Их возвышенные мелизмы оценил даже Ватикан, включив одну из песен в свой MySpace-список богоугодной музыки. На «Helplessness Blues» поменялось мало что: это все тот же благодатный, кроткий фолк-рок с примесью барочного попа в традициях Simon & Garfunkel и Fairport Convention, только с новыми инструментами и чуть большим минором — видимо, чтобы как-то оправдывать название. Единственное исключение — композиция «The Shrine/An Argument», по совместительству лучший номер пластинки:
вокалист Роберт Пекнолд здесь в кои-то веки срывается с голоса бесплотного великомученика на мятежный вопль, а гитары и барабаны чеканят тяжеловесный марш с тем, чтобы через минуту зайтись во внезапном джазовом экстазе с духовыми и виолончелями. В этом движении, пожалуй, впервые слышится не только шелест листьев и трель соловья, но и вселяющая надежду сила мысли — в конце концов, еще одной хиппи-агитки мы можем просто не выдержать.
