Андрей Бандера: обаяние консерватизма

OPENSPACE.RU представляет новую рубрику: заведующий кафедрой славянских языков и литератур Калифорнийского университета Дэвид Макфадьен смотрит на российский музыкальный процесс со стороны. Колонка первая: шансонье Бандера — певец утешения в сложной стране.

На этой неделе, спустя два года после выхода дебютного альбома, у звезды шансона Андрея Бандеры появился второй компакт-диск, «Не любить невозможно». На диске двенадцать новых песен; «Союз Продакшн» выпустил его в сотрудничестве с так называемыми «Народными продюсерами». Это личное изобретение Бандеры: при сочинении и отборе песен учитывается мнение фанатов певца. На фото Андрей и его команда сортируют отзывы публики на различные материалы, опубликованные в преддверии выхода диска. Судя по убранству стола, наиболее сентиментальным песням при голосовании не поздоровится — если бы вместо минералки мы увидели на фото бутылку водки, все бы давно уже обнимались и безудержно рыдали.

Фанатов у Бандеры много, поскольку его постоянно крутят на Радио «Шансон», которое без ложной скромности именует себя «народной радиостанцией». Певец прекрасно вписывается в этот формат, однако сам жанр шансона в его интерпретации претерпевает изменения: привычных, проверенных временем тем — преступления, ссылки, раскаяние и т.п. — у него почти нет. И хотя предсказуемая атмосфера всеобъемлющей меланхолии сохраняется, вместо сетований о несправедливости его лирический герой нежно тоскует: по девушке, по родине или по детству.

Взять хотя бы песню «Горлинка» — о том, как грустно выпускать птичку на свободу.

По сути, секрет популярности Бандеры кроется в том, что он легализует подобного рода ностальгию: все эти девушки, деревни, переживания прославляются просто потому, что по ним страшно тоскуешь, когда их нет. Никакого брюзжания о неправосудии и голодном пайке, как это обычно бывает у певцов, демонстрирующих своим видом потрепанность жизнью. Бандера, напротив, холен и доволен — типичный любимчик женщин.

Сделав такую прививку к традиционному душещипательному формату шансона, Бандера постепенно стал поэтом позитива в сложной стране: хоть его песни и не назовешь веселыми, они культивируют мировоззрение терпения и утешения. Правда, с одной важной оговоркой — градус этого утешения невелик.

Бандера на концертах, как и многие другие его коллеги по жанру, показывает невысокий уровень самоидентификации. Его персонажи не отличаются особым умением следовать моде, которую диктует окружающий мир (каким они его себе представляют). Любая личная победа описывается в терминах непрестанной борьбы, а любая серьезная потеря смягчается вышеупомянутым терпением, надеждой — и потенциальным утешением (если сильно повезет).

Именно поэтому Бандера работает в жанре шансона, причем в его наиболее консервативном, «умеренном» изводе. Его песни ничем серьезно не рискуют: в плане ритмики, структуры и мелодики они не несут ничего нового. Ведь даже «цыганские» или «грузинские» элементы, которые заимствует Бандера, не столько академически или этнографически точные отсылки, сколько перепев того, как музыка этих регионов трактовалась в киномелодрамах и мюзиклах 70-х. Это песни члена клуба кинопутешественников.

Перед нами не цыгане, тоскующие по степи, а альтер эго русских неудачников, тоскующих по утраченному детству. Из иллюстраций к этому посту видно, для чего Бандере нужны песни о кочевых душах: для обрамления и прославления повседневной работы кочевого барда. На большинстве рекламных снимков он в пути.

В общем, все это звучит довольно убого, особенно когда такое огромное количество русских песен по собственной воле попадается в силки конформизма. Однако столь популярными их делает именно то, что они прославляют непрерывное движение, повествуют скорее о процессе, чем о результате. Они говорят о стойкости, сколь бы мелкокалиберными ни были ее проявления.

Шансон — главный мальчик для битья в передовой российской музпрессе: нет стиля более пресного, скучного и «немодного». Он глубоко провинциален во всех возможных смыслах слова. Если уж ему представится возможность распоряжаться деньгами, не ждите, что он сделает это скромно и элегантно…

И это еще один повод уделять шансону пристальное внимание: он значительно лучше любого московского гламура отражает состояние здоровья нации. Шансон — воплощение нормы, весьма полезный и остроумный социальный барометр. Так что, если однажды в плейлисте Радио «Шансон» место трогательных повестушек Бандеры о горлинках вновь займут тюремные камеры, значит, пришло время насторожиться, испугаться или даже паниковать (Ой, что это у него в руке? Граната?).

Перевод с английского Яны Токаревой
Оригинал статьи


Автор — профессор и заведующий кафедрой славянских языков и литератур Калифорнийского университета (Лос-Анджелес), создатель американского сайта о российской музыке Far From Moscow



Другие материалы раздела:
«И-Go-Go! Лайв» в «16 тонн», 6.03.2009
Илья Миллер. Топ-3: фильмы про рок, 5.03.2009
Николай Воронов: «Почему вдруг такое притяжение к песне?», 4.03.2009