Просмотров: 14794
Алина Симон. «У вас есть зуны?»
Алина Симон ·
28/07/2011
Нью-йоркская певица и уроженка Харькова вспоминает, как она однажды дала интервью «Комсомольской правде» и таким образом «стала рок-звездой в Соединенных Штатах»
Имена:
Алина Симон
© Vinciane Verguethen
Алина Симон
Нью-йоркская певица Алина Симон — уроженка Харькова, в раннем детстве уехавшая с семьей в США, — продолжает интересоваться родиной предков. Дважды она побывала на Украине, регулярно приезжает в Россию с концертами. В 2008-м, через год после выхода дебютного альбома «Placelessness», выпустила «Everyone is Crying Out to Me, Beware», состоящий из песен Янки Дягилевой и привлекший серьезное внимание прессы в Америке. В этом году вышла книга ее эссе You Must Go and Win, также во многом посвященная «русской» части ее жизни: в книге можно прочесть, к примеру, о долгом путешествии Симон по Сибири, о первом визите на Украину; посмотреть комикс о жизни Янки, а также оценить, как живется независимому музыканту в Нью-Йорке. В июне 2011 года Симон обнародовала новый, авторский диск «Make Your Own Danger».
Предлагаем вам отрывок из первой главы You Must Go and Win — о том, как Алина Симон пыталась дать интервью газете «Комсомольская правда», название которой журналист по имени Кирилл перевел как Komsomol True.
Мы уехали из Харькова, потому что мой отец попал в черные списки КГБ, но всякий раз, когда я спрашивала, как это произошло, папа отвечал, что он точно не знает. Может, я думаю, он просто получил однажды официальное письмо на бланке КГБ, которое начиналось словами «Мы с сожалением сообщаем вам…», а заканчивалось аккуратным списком его преступлений?
© Matthew Spencer
Алина Симон
Если я продолжала доставать его расспросами, он в конце концов бормотал: «Не делай из меня какого-нибудь диссидентствующего борца за свободу» — и возвращался к желтому блокноту, забитому уравнениями. Он отказывался романтизировать наш выезд из Советского Союза, чтобы я не представляла себе это в виде сцены из приключенческого фильма 1980-х. Его предостерегающий взгляд, казалось, говорил мне: «Не думай, что я поверг имперских штурмовиков или сплясал брейк-данс на пути к свободе».
Однако папа признавал, что это, вероятно, было связано с отказом от сотрудничества с КГБ, которое предложили ему в институте. После того события на мою семью посыпались неприятности. Медицинское освобождение от армии моего отца (в детстве он болел полиомиелитом) было отменено без предупреждения, и вместо офицерской службы, как у большинства выпускников вузов, он был отправлен к жестоким преступникам в строительные батальоны Советской армии. Мою маму заставили уволиться с работы, и она по загадочным причинам не могла найти другую, несмотря на университетский диплом с отличием. Безработица в СССР была официально запрещена, но ей пришлось сидеть со мной дома, в квартире, которую мы делили с родителями отца и его сестрой. Папа в это время менял одну черную работу за другой, редко задерживаясь где-либо надолго.
Читать текст полностью
Глядя на мою семью сейчас, вы бы обо всем этом не догадались. В течение двух лет после выезда из Советского Союза отец получил степень доктора по физике и работу в хорошем университете. Моя мать, как и большинство русских эмигрантов, нашла занятие, связанное с работой на компьютере, в которой я ничего не понимала. И даже я, несмотря на недавно завершенный и абсолютно убыточный тур по Штатам, отличилась как певица настолько, чтобы получить запрос на интервью от журналиста Кирилла из харьковской газеты Komsomol True. Польщенная, я переслала письмо с предложением моим родителям, даже не утруждая себя пояснениями.
Обычно мои родители быстро отвечают по электронной почте, но на это письмо ответом стала подозрительная тишина. Через несколько часов зазвонил телефон.
— Не думала я, что этот клочок бумаги еще существует, — сказала моя мама, как только я подняла трубку. — Ты понимаешь, что это официальная коммунистическая газета?
Я знала, что Komsomol — это сокращенное название молодежного подразделения Коммунистической партии, и признала, что название очень старомодное. Но я все еще готова была оправдывать Кирилла:
— Ну, это же, в конце концов, бренд — может, они просто не хотят отказываться от солидного бренда после стольких инвестиций в советское время.
— Ты серьезно думаешь дать это интервью?
Я даже не думала о том, нужно ли думать. И почему мама всегда ведет себя так, словно ей только что на ногу наступили?
— Конечно, — ответила я.
© Matthew Spencer
Алина Симон
На это моя мама выдала русское выражение, которое можно примерно перевести как «какая же ты идиотка», и повесила трубку.
До конца дня я ждала ответа от моего отца, но не смогла перебороть нетерпение и решила ему позвонить, просто чтобы убедиться, что он получил мое сообщение. Когда я ему дозвонилась, он был слегка удивлен:
— Какой имейл?
— Из Харькова! Из Komsomolskaya Pravda.
— Ммм… Кажется, я что-то помню такое.
— И?
— Ну, — сказал мой отец, с легким смешком, — я думаю, это интересно.
Его, казалось, немного забавляла ситуация, хотя и с очень большого расстояния, как будто что-то занятное произошло при знакомстве с планетой из параллельной вселенной.
Я написала Кириллу тем же вечером и объяснила, что буду рада дать интервью, но, поскольку я не могу писать по-русски, будет лучше, если он пошлет мне вопросы на русском, а я отвечу на английском. Но почему-то этот ответ сослужил мне дурную службу: начиная с того дня Кирилл писал мне на таком английском, который лучше всего описать как «Google Translate под кислотой».
«Привет, Алина. Я был приятно удивлен, когда получил быстрый ответ от вас. Очень интересно мне с вами общаться. Наши музыканты придерживаются очень с уверенностью в себе и журналисты не любимы. I am a rad, что вы совсем другой человек. Если вы не будете возражать, я подготовил вопросы, которые я и нашим читателям возможность познакомиться с вами поближе. Вот список вопросов».
Я была несколько ошарашена закрученной кирилловской прозой, но все же перешла к самим вопросам и увидела, что они делятся на три одинаково раздражающие категории.
Одна категория состояла из вопросов, которые я совсем не понимала. Первый же гласил: «У вас есть зуны (zoons)?» Я понятия не имела, что такое «зуны». Последние восемь лет я провела много времени среди инди-рокеров, чья любимая тактика запугивания начиналась с фразы: «Ты действительно никогда не слышала (вставьте название любой сверхновой популярной команды)?» — так что «зуны» заставили меня немного запаниковать. Я решила, что это какая-то классная украинская штука, по которой можно оценить уровень моей крутости. Этого еще не хватало — беспокоиться о своей относительной крутости в одной стране, да еще и выставлять себя на суд украинских хипстеров-зунолюбов. Я была почти уверена, что ни одного зуна у меня нет, но решила, что безопаснее будет все же проигнорировать вопрос.
Другая категория состояла из вопросов, на которые я технически могла ответить, но очень сильно не хотела. В этот список входили: «А вы очень красивы? Разве вы не думаете о карьере киноактрисы? Почему именно гитарная судьба, считается, что не совсем женское занятие? Вы любите готовить? Кто вы по знаку зодиака? Не у вас есть желание заниматься физикой? Смотрите ли вы после этого, что происходит сейчас на Украине? Вы хотите приехать в Харьков с концертами?»
На последнюю часть вопросов, признала я, лучше бы ответили мама с папой. В их числе: «Где вы жили? В какой детский сад, школу ходили? В каком возрасте уехали из Харькова? Чем сейчас заняты ваши родители?»
© Vinciane Verguethen
Алина Симон
«Я надеюсь на сотрудничество, — писал Кирилл, заключая письмо, — и буду с нетерпением!»
Хотя мои родители открыто заявили, что чаша сия их должна миновать, я все равно решила переслать им вопросы, пометив, на какие они могли бы ответить, если будет время. И через несколько минут получила следующее письмо от матери:
«Алина,
пожалуйста, прекращай это “сотрудничество” ради бога! Я не могу больше читать эту чушь!
Это полный бред.
м.».
Мой папа ответил коротко:
«Мне нравится I am a rad в письме Кирилла».
И все. Они не ответили на вопросы и даже не намекнули, что могли бы это сделать. Но на следующий день от мамы пришло письмо с приложением под названием «Раннее детство» и приписка:
«Алина,
вот шаблон для всех запросов такого рода. Сохрани его на будущее и используй, вырезая и вставляя, для следующего идиота из Komsomol True.
м.»
Затем, несмотря на то что мама проявила двойственное отношение к моему интервью, я получила еще одно письмо от нее, через двадцать минут, мгновенно не отреагировав на первое:
«И это все? Ну, спасибо за ответ!
В любом случае, не забудь кухонные ножи. Положи их в свой чемодан прямо сейчас.
м.».
Я открыла приложенный файл и обнаружила, что моя мама тактично решила написать историю о моем раннем детстве от моего же лица:
«Я уехала из Харькова в возрасте одного года. Перед школой я никуда не ходила. Этого и не требовалось, потому что мою мать заставили уволиться с работы “по собственному желанию” (или, вернее, желанию ее начальника). Таким образом, она могла сидеть со мной дома.
Мой папа был ночным сторожем. Он охранял киоск рядом с концертным залом “Украина” в парке Шевченко. Киоск назывался «кафе “Лира”». Здесь продавался портвейн, а также конфеты (вероятно, как закуска к портвейну). Кроме этого, в киоске охранять было нечего. Папе дали эту работу в надежде, что он будет пить портвейна меньше, чем другой сторож.
И их надежды полностью оправдались.
Однажды моему папе сильно повезло: ему предложили работу по совместительству — ночным сторожем в зоопарке, расположенном недалеко от киоска. В этом случае он мог охранять два места одновременно. Но счастье длилось недолго — он продержался только полтора месяца, после чего кто-то написал на него анонимный донос, рассказав, что у него высшее образование. Директор зоопарка не захотел проблем, и папу уволили.
Время от времени моих родителей вызывали в КГБ на “беседу”. Там им задавали один и тот же стандартный вопрос: “Какова настоящая причина, по которой вы покидаете страну?” На это они давали стандартный ответ “Для воссоединения с родственниками” и что-то о гуманной политике партии и правительства. После насыщенной беседы им обычно говорили: “Ждите, мы вас оповестим”. А потом все повторялось вновь».
<…>
В конце сентября я получила еще одно письмо: «Здравствуйте, Алина, это журналист Кирилл из Харькова. Большое спасибо за интервью. Я написал о вашем желании приехать в Украину, и, надеюсь, на мои слова обратят внимание. Вот итог нашей переписки. В моей лице в Украине появился еще один ваш поклонник». В конце письма была ссылка на сайт «Комсомольской правды». Кликнув, я обнаружила свою старую фотографию на заднем дворе в Северной Каролине, помещенную над подписью Кирилла. Статья начиналась так: «Наша землячка, дочь знаменитого физика Александра Виленкина, рассказывает “Комсомолке”, как она стала рок-звездой в Соединенных Штатах».
Это было абсурдное преувеличение. Я издала два альбома на неизвестных инди-лейблах и была бы очень удивлена, если б узнала, что продажи достигли трехзначных цифр. Но они только падали. Хотя Кирилл не знал, кто мой отец, когда впервые вышел на связь, было ясно, что потом он провел небольшое расследование. Теперь в статье в основном рассказывалось о папе. И он выглядел диссидентствующим борцом за свободу.
Я читала с нарастающим ужасом, как множатся в ней, словно зуны, дикие догадки. Несмотря на знаменитого отца, говорилось в статье, Алина всегда хотела обивать все пороги самостоятельно. Она никогда не позиционировала себя как дочь знаменитого ученого и даже выступает на сцене под псевдонимом Симон. Что более странно, подумала я. Идея, будто я хотела придумать псевдоним, дабы избежать незаслуженной славы, чтобы никто не раскрыл мою кровную связь с создателем теории космической инфляции. Или то, что Кирилл в ходе своего обширного исследования не выяснил, что Симон — моя настоящая фамилия? Но чаша терпения переполнилась, когда я прочитала, будто заимствование моего предполагаемого псевдонима также было частью ловкой стратегии использовать популярность Пола Саймона.
Кирилл, я ненавижу тебя, подумала я, перестала читать и позвонила папе.
— Это полный позор! — сказала я. — А что, если кто-то, кого я сейчас знаю, увидит это?
— Ну... — вздохнул папа. — Это ведь то, чем они должны заниматься, правда? Делать мир интереснее.
— Я никогда не строила из себя рок-звезду.
— А я что, диссидентствующий борец за свободу? Да это ничего не значит.
Я повесила трубку. Папа был прав. Это ничего не значит.
Может, в параллельной вселенной дыра в форме Харькова в моем сердце могла бы быть заполнена, как пазл, самим Харьковом. Но здесь, на Земле, я должна быть согласна на то, чтобы заполнить ее теплом и обеспечить надлежащий напор воды.
Впрочем, я решила, что мама хотела бы узнать, чем закончилась история, увидеть результат моего «сотрудничества» с Кириллом, так что я отправила ей ссылку. Через несколько часов я получила ответ.
Я думала, что она напишет о том, как ей приятно было обнаружить в статье свой отчет о моем раннем детстве — без редактуры, в полной сохранности. Но я получила лишь это:
«Алина,
просто хотела тебе сказать, что я хочу на Рождество электрический чайник. Мой протекает.
м.».
Перевод Радифа Кашапова
в строительные батальоны
пиздец
чучело какое
смешной текст, кстати.
Хотелось бы увидеть не этот, а другой, цельный кусочек книги про нетривиальную девчонку - с Янкой Дягилевой, с Сибирью, про Must Go и про Win. Таких ведь и в Москве не так много. Верится, что в книге есть сильные места, верится, что автору есть что сказать людям кроме непростой и интересной биографии своих родителей. Просто из предисловия верится.
Не ностальгирующий неудачник, не забывший все корни 100%-ный американец, а человек, взявший лучшее из обеих культур. Который Must Go и Win. Или о чем эта книга в целом? Пусть будет что угодно, если это будет сказано красиво и цельно.
В данном отрывке же, а говорю сейчас только про него, видится типичный представитель из второго поколения уехавших. Таких людей, несмотря на их вынужденную яркость и неординарность, все-таки тысячи и тысячи. Сама иммиграция их родителей обязывает людей быть лучше окружающих, не полностью такими как все, иначе не пробиться никуда.
Из рассказа автора о себе - ты про меня в газете написал полный бред, поэтому я тебя "ненавижу". Ну, не верится мне, что Янка Дягилева "ненавидела" бы "журналиста"-дебила в схожей ситуации, слишком много чести. Автор - не Янка, но песни, наверное, любит... Да и видно ведь было сразу, каков уровень мастерства у такого "журналиста" который rad с его zoonsами. Зачем автор связывалась-то с таким, неужели "бренд" КП голову заморочил? А откуда у нее потом вдруг появляется дыра Харькова в сердце? Совершенно непонятно ведь по смыслу. Если долго высматривать паузы в речах родителей, предполагать и фантазировать, то, наверное, можно и увидеть невысказанное, но нелегко ведь, с лупой ходить по эссе. А почему вопрос про сердце в разных параллельных вселенных встает из-за какой-то пустяковой публикации в какой-то газете? Не тот ведь масштаб решений. И т.д.
Текст пока что на любителя, по-моему. Строгая правдивость девушки, ее некоторая заграничная наивность и доверчивость, привлекательны, конечно. Автору симпатизируешь, ее отца уважаешь, ее мать понимаешь. Но ... пока нет восхищения шедевром.
Естественное предположение, что раз переводчику книга настолько понравилась, что он настоял на публикации отрывка на русском, то в тексте есть и более сильные места. Про Янку Дягилеву, например, в жизни автора, в любом случае ведь должно быть не стандартно? Тем более петь песни... Но вот этого отрывка как раз и нет.
Все это лишь мое мнение как человека, ничего в эссе не понимающего. Скорее всего другие читатели расскажут о правильном взгляде на отрывок.
PS
Агрессивно Вы как-то на Амазон посылаете. А разве публикация здесь была просто рекламой идти туда? И при чем тут перевод? Он-то как раз глаз режет - и PhD, и дословный космологический пассаж с напором воды в сердце. Нет, пока кликать на Амазон не пойду. Да и потом, скорее всего тоже, как бы мне песни Янки Дягилевой ни нравились, или сколь высоко бы я не оценивал ученых класса Виленкина.
1. Обсуждали ли Вы с издателями вопрос публикации отрывков книги на русском языке на OpenSpace? Или оно того не стоило?
2. Если обсуждали, то каков был ответ издателя? Он не разрешил перевести ничего кроме того, что есть на сайте автора?
3. Книгу Вы сами прочитали? Или пролистали? Или Вам отрывка хватило?
Ничего личного. Просто хотелось бы узнать Ваше мнение про книгу. Вчера предполагал, что Вы в восторге от книги. Ваш ответ заставил задуматься.