Растеряев и растерянные

Что популярность патриота-гармониста говорит о его поклонниках?

Имена:  Игорь Растеряев

В минувший уикенд в Тверской области прошло «Нашествие» — один из крупнейших рок-фестивалей в России, который в этом году наконец-то взял заметный курс на обновление лайнапа. Помимо обязательных «Алисы» и «ДДТ» в фестивале в этом году принимали участие «новые» имена — вроде Михаила Ефремова, Ивана Охлобыстина и Верочки Полозковой, как-то одновременно мигрировавших в мелодекламацию. Борис Барабанов из газеты «Коммерсантъ» сообщает, что триумфальный дебют на главной сцене «Нашествия» случился не у этих известных персон, а у гармониста Игоря Растеряева, чье выступление, по мнению журналиста, смогло заменить съехавшимся на фест анонсированных, но не появившихся на сцене «Зверей» и Uma2rman (!). За пару дней до этого Растеряев получил «Степного волка» из рук нашего первого музкритика Артемия Троицкого, который вряд ли бы сказал что-нибудь доброе о 90 процентах выступающих на главной сцене «Нашествия» (т.е. практически обо всех, кроме Шевчука). Если учесть, что еще год назад про Игоря Растеряева мало кто знал, налицо самый громкий музыкальный дебют года. Впрочем, на «Волке» непрофессионального певца — профессионального актера премировали в другой номинации, «Нечто».

Игорь Растеряев вспыхнул в общественном поле зрения где-то в середине 2010-го после вирусного ролика «Комбайнеры», где он в толстовке GAP был снят в сельском интерьере. Растеряев, перекрикивая свою гармошку, голосил о комбайнерах/трактористах/грузчиках арбузных фур, «не являющихся мечтой гламурных дур». То есть весело воспевал настоящих русских мужиков, на которых все и держится, пока «в Москве беснуются пидорасы».

К ноябрю 2010-го у ролика было 750 тысяч просмотров, сейчас их количество перевалило за два миллиона. Где-то после первого миллиона просмотров «Комбайнеров» у Растеряева пошли концерты и интервью, в которых он не скрывал, что работает в том же петербургском театре, откуда вышли комедианты Юрий Гальцев и Елена Воробей. Но при этом утверждал, что поет не о выдуманном, и жирно подчеркивал свою неразрывную связь с малой родиной, дающей ему силы и поводы для творчества, — селом Раковка и хутором Глинище, куда он постоянно ездит к корешу Лехе Ляхову «рыбалить», «гонять по степи», «жарить сомов», «хлебать тюрю» и все такое прочее.

В начале 2011-го у артиста оригинального жанра, также умеющего играть на пиле и на фляге, вышел альбом «Русская дорога», который состоял наполовину из песен под гармонь, наполовину из рассказиков о детстве в Раковке. На «Дороге» Растеряев уже почти не шутил (только в уже известных «Комбайнерах»), а серьезно и доходчиво гнул линию задушевной любви к родине и прославления настоящих русских мужиков. В давшей название альбому «Русской дороге», перекликающейся с известной песней из «Гардемаринов», Растеряев поминает подвиг Сусанина, подвиг войска Кутузова да помогавшую им — и всегда всем нашим — суровую русскую природу. «Казачья песня» — это сон школьника в летнюю ночь, рифмованный комикс о силе русского (казацкого) оружия. В сентиментальных «Ромашках» герой навещает деревенские могилы друзей, погибших вроде и по своей воле — от паленой водки, но в то же время «которых кто-то ей-богу подтолкнул и подставил», лишив работы и дома. «Богатыри» — это песня одновременно и про корешей, и про ратную доблесть наших воинов. В самом продуманном и эффектном произведении, «Георгиевская лента», автор, как заправский медиум, разговаривает с погибшими под Ленинградом советскими бойцами, расчувствовавшись под канун 9 Мая в пригородной электричке. Его раздражает официальная пропаганда и превращение символа Победы в модный аксессуар. Он доподлинно знает, что наша земля фактически держится на костях солдат, лежащих по трое на квадратный метр. Растеряев называет их имена — Саня Вершинин из Рязани, Сергей Моршанников из-под Пскова.



Резюмируя: по версии Растеряева, «Русская дорога» ведет от кладбища к кладбищу, пролегает по забытому кладбищу, да еще и передвигаться надо в лютый мороз по вечным буеракам. Однако поет он об этом с пафосом, почти как Кобзон. «Русская дорога» — безрадостный и безжизненный пейзаж, который не освещают даже умильные рассказики из советского детства, стилизованные то ли под Шукшина, то ли под Гришковца. Больше всего на альбоме меня раздражал визгливый тембр надрывной гармони. Такой потемкинский китч я не люблю. Но это дело вкуса, некоторым музкритикам кажется, что «в музыке Растеряева столько тоски и силы, красоты и свободы, что слушателю хочется порвать рубаху». Другие видят в нем потенциального преемника Шевчука или даже Высоцкого. Однако, повторю, что в итоге от гильдии критиков Игорь Растеряев получил награду в номинации «Нечто», то есть, несмотря на несомненную новизну (давненько у нас не собирались полные клубы на гармонистов) и заработанную народную любовь, что-то в этом таланте смущает.

Многих смущает, искренен ли Игорь Растеряев в своем хуторском патриотизме или это расчетливый прожект. Честен ли он, когда говорит в интервью: «Вот я, тридцатилетний мужик, до сих пор не женат. До сих пор не дал Родине ни одного ребенка, ничего не произвожу, не выращиваю. Единственное, что меня, наверное, может оправдать в этой ситуации — это когда люди подходят и говорят: спасибо вот за такую-то песню. Единственное, ибо других заслуг у меня пока нет». По мне, так какая разница, говорит он от себя или по писаному, результат-то одинаков — главная сцена «Нашествия» подпевает «Комбайнерам».

Других смущает, что в своих одномерных песнях о любви к Родине Растеряев походя неприятно проговаривается на более неоднозначные темы. Заодно пропагандирует бытовую ксенофобию и гомофобию, работает на дополнительную атомизацию и без того разобщенного населения страны, трафит дворовому нацизму и имперским комплексам экс-жителей СССР. Тут, мне кажется, перегиб — он не пропагандирует, а эксплуатирует их, чтобы его любовь к Родине выглядела более убедительной.

Куда важнее, что востребованность его песен говорит о его — уже немаленькой — аудитории. По-моему, говорит о том, что дела у нее не очень. Популярность песен Растеряева хорошо объясняет вот этот комментарий под одной из его песен в YouTube, кстати, высоко оцененный другими пользователями: «Мы все из тех ребят, что в садике ложились в постель на тихий час. А за наш сон крепко держали оружие сильные мужчины. В небо поднимались вертолеты со звездой, и из пучин моря выныривали подводные лодки. А внутри были люди с красной звездой в сердце и с любовью к родине. Все они читали книжки с картинками и слышали песни от мам, которые мы знаем. Да здравствует наша советская Родина! Не опозорим наших славных предков, дравшихся за нашу свободу и счастье!» За питерского актера театра «Буфф» голосуют растерянные поколения, в детстве и юности заставшие Советский Союз, потом пережившие его крах и теперь с теплотой вспоминающие все неужасное, что тогда было. Вплоть до запеканки на полдник и стихов советских поэтов, которые тогда, может, и воспринимались как повинность, но уже сейчас — на фоне экономических кризисов и постоянных катастроф — греют сердце. По наитию или по бизнес-плану тридцатилетний Растеряев, сам принадлежащий к такому поколению, использует это стремление убежать из жутковатой реальности к тем «людям с любовью к родине», памятным по картинам в учебниках родной речи и рассказах в учебниках истории. Воспроизводя картонную стилистику официальной советской культуры, Игорь Растеряев подменяет гражданское сознание эрзацами патриотизма; знание истории Родины — слепой гордостью за нее, доходящей до абсурда (до соленых огурцов); понимание насущных политических и экономических проблем — потаканием застарелым национальным комплексам и фобиям. Для растерянного поколения он выступает не в роли бунтаря Высоцкого, но утешительницы Людмилы Зыкиной — поет адаптированные для нового времени «Течет река Волга» и «Балладу о хлебе».

Это не его вина и даже не его работа, — патриотическими вбросами, в том числе и песенными, последние 20 лет, наверное, должно было заниматься государство, но его хватило только на Георгиевскую ленточку, которую так измусолили, что Растеряева и растерянных уже тошнит. Ничего нового, за что можно было ухватиться и почувствовать необходимую инъекцию общности и гордости за страну, не появилось. Сами растерянные ничего создать не хотят или не могут. Что остается делать? Сбегать на грубо размалеванные аттракционы, восстановленные по проектам советского времени — петь и подпевать кондовым одам комбайнерам, богатырям, запеканкам и т.д. Поймите правильно, я не против ни первых, ни вторых, ни десерта — я против стилистики.

Но в чем Растеряев абсолютно прав — что этот Парк советского периода опять возводится на костях наших дедов, вкопанных в землю по трое на квадратный метр. Вот это неприятнее всего. ​