Bad Romance

За что можно любить Леди Гагу? – спрашивает ДЕНИС БОЯРИНОВ

Имена:  Дэвид Гетта · Йоко Оно · Мадонна · Элтон Джон

​

Вообще-то каждого нормального человека от песен Леди Гаги должно тошнить. Не столько потому, что от них сейчас не скрыться — не только евреи на свадьбах, но и певец Глызин в русском зомбоящике поет «Bad Romance», — сколько потому, что это ужасная безвкусица. Гиперкитч и мегакэмп во всем — от шпильки до булавки цирковых нарядов Гаги, от первого до последнего звука альбома-бестселлера «The Fame Monster», за который, чует мое сердце, она станет триумфантом предстоящей «Грэмми». К тому же ни грамма искусства (если понимать искусство как вызов традиции или выход в неизведанное) в Леди Гаге нет, это эффектный энтертейнмент и чистая коммерция, использующие прежние наработки поп-рынка — от глэм-рока Фредди Меркьюри и Элтона Джона до гламурного попса Мадонны и Кайли Миноуг. «Леди Гага» и сделана-то по старой, доинтернетной схеме — с большим размахом за счет крупнейшего лейбла-мейджора (Interscope/Universal) — и кредиты возвращает сторицей. По-хорошему надо было бы прилепить к Гаге тэг «прошлый век» и отгородиться от массового помешательства шторкой (я так раньше и делал), но... недавно мое отношение к ней изменилось.

Во всем виноват один мой приятель — поклонник английских ботинок, Hi-Fi-систем, Чета Бейкера, Дэвида Боуи и Брайана Ферри, который — при всей консервативности ценностей — считает Леди Гагу «одним из величайших поп-композиторов современности». И вот когда он стал мне наигрывать ее хиты на своем акустическом Epiphone, я с ним согласился. Действительно, отличные песни — если очистить их от перекаченного саунда, выполненного в стилистике евродэнса, который в нашей школе называли «лох-дэнсом». Я подумал, что Йоко Оно была не так уж и смела, предположив что «Джону Леннону понравилась бы Леди Гага. Потому что она — артист, она бесстрашна и преодолевает любые барьеры».

Если она и совершила хоть какую-то революцию как музыкант, преодолев барьер в общественном сознании, то эта революция заключалась в том, что Гага убедила США, а затем весь остальной мир, что лох-дэнс — это круто. Главный мастеровой громогласного Гагиного звука Надир Хайят рассказывал в одном интервью, что первые песни Гаги были встречены в штыки — как «слишком танцевальные»: «Американское радио не хотело брать песни в ротацию. Менеджерам не нравилось. Они говорили, что это слишком европейские песни. Мы перезагрузили мировую индустрию, и теперь все используют клубный саунд».

Забавно, что Леди Гагой действительно могла бы гордиться старушка Европа. Многие европейские музыканты, добившиеся успеха на родине, мечтали перемахнуть через океан, где музыкальный рынок богаче — пастбища больше, а стада тучнее: удавалось это единицам. Можно считать, что дочь американских итальянцев Стефани Германотта — засланный казачок в Штатах, посланник европейской поп-культуры, каких не было со времен ABBA. Она взяла себе псевдоним из песни всеанглийской рок-группы Queen и с помощью Хайята — марокканца, в юности эмигрировавшего в Швецию и прошедшего тамошние саунд-университеты, превратила свои прекрасные песни в какой-то E-Type, а саму себя — в гротескный аттракцион мод, который закручивает креативный директор Николя Формиччетти, экс-стилист из лондонских журналов Dazed & Confuzed и Another Man. И вот результат: мировая индустрия перезагружена — европейские саундпродюсеры обеспечены заказами от американцев (посмотрите, к примеру, на Дэвида Гетту), европейские дома моды тоже пожинают плоды успеха певицы (впрочем, понятно, что деньги все равно пересыпаются из кармана одной транснациональной корпорации в мешок другой). И вся мировая общественность послушно ждет мая, когда выйдет новый альбом Леди Гаги «Born This Way», первая песня с которого с минуты на минуту появится вот здесь.

Наверное, за наведение мостов между Европой и Америкой можно любить Леди Гагу. Но не ее песни в рома-ма-ола-ла-подаче. Ну разве что их тихо споют вам под гитару — или отчебучат трубы на свадьбе.