Рада АНЧЕВСКАЯ
Певица, автор стихов и песен (группа «Рада & Терновник»)

1. Услышала впервые на грампластинке. О Майке ничего не знала, как и о «Зоо»... Впечатления были странные — это было новым для меня, не совсем моим, но очень любопытно. Впрочем, мне тогда все было любопытно.

2. У меня тогда не было никаких представлений о том, что есть такой отдельно стоящий «ленинградский рок». Я уже слушала «Аквариум», который мне нравился, видела концерты «НОМа» и «АВИА» — Майк был совсем другим. Без философичности и изящной фиги в кармане БГ и без шоуменства Гаркуши, Ливера или «АВИА». Я не могу сказать, что мне Майк нравился больше, чем другие питерцы (тогда — ленинградцы), но он был явно ближе к нашей грешной земле. Что, впрочем, лично мне было скучно.

3. Да как-то не отслеживала... Многие знакомые каждым летом пели под гитару про «я изжарен, как котлета», и это мне упорно напоминало о «Зоо».

4. Это такой рок-н-ролльщик с человеческим лицом. С внятными текстами, внятными мелодиями и вполне человеческим образом. Как сейчас сказали бы — имиджем. Герои тех лет: Цой, БГ, Гаркуша, Кинчев, Бутусов — все они были более или менее Другими, они странно одевались, гнали телеги, вставали в стойку героя или устраивали на сцене поп-механический беспредел. Майк был намного более внятен и намного более похож на интеллигента-бухарика-рок-н-ролльщика, нежели на существо из другого измерения или героя.

Что он значит для нынешнего времени, не разберешь. Это не у меня надо спрашивать, а у школьников.


Михаил БУТОВ
Писатель, лауреат Букеровской премии 1999 года, ответственный секретарь журнала «Новый мир», музыкант, 1964 г.р.

1. Песни «Ты дрянь» и «Пригородный блюз» (а вместе с ними гребенщиковского «Электрического пса» ) мне исполнили впервые году этак в 81-м или 82-м в хвойном лесу под Наро-Фоминском три продвинутых молодых человека, предварительно наевшиеся таблеток и запившие их вином. Один из них подавал тогда предметы в телепередаче «Что? Где? Когда?», другой был сыном турецкого культурного представителя, третьего звали Джамал. Было весело. У меня возникло ощущение, что слов, поставленных в таком порядке, я еще не встречал, и этот порядок мне явно по душе.

Ну, это я так, принижаю. На самом деле я испытал своего рода потрясение, потому что ничего подобного я прежде никогда не слышал. В последующие несколько лет (от того момента их отделяло некоторое время, поскольку записи еще надо было где-то найти, большинство даже молодого населения города Москвы о существовании питерского рока тогда не подозревало, все были уверены, что круче «Машины времени» по-прежнему ничего нет) я, кроме «Зоопарка» и «Аквариума», не слушал вообще ничего. Знал же я о них довольно мало. Бывалочи, и билет купишь на концерт, а концерт тут же и запретят гэбисты. И гоняют еще всех по подворотням. Помню, даже денег было не слишком жаль. Жаль до сих пор, что так и не видел питерских героев в их истинно героический период. Майка видел живьем уже много позже. Пухлого уже такого.

2. На фоне не воспринимался никак. Поскольку фона-то особого и видно не было. Отсюда, по крайней мере. Гребенщиков, Майк да Цой. «Алиса», «Странные игры» — это позже. Гребенщиков с Майком составляли для наших юных душ как бы два полюса. То есть оба отвечали как бы за новый тип переживания жизни. Но Гребенщиков все тянул на метафизическую сторону, а Майк на простую, душевную, с бабами, выпивкой и одиночеством, без особого символизма. Ну и хорошо. Гребенщикова я любил в свои двадцать три пусть и с нужной долей стеба, но как-то возвышенно. А Майка по-простецки, зато всей душой. Особенно мне нравились добавочные к словам звуки «о-о-о» между отдельными строчками. В них как бы концентрировался смысл.

3. Записи приходили с магнитофонов «Маяк -203» разных друзей-приятелей. А им — от других друзей-приятелей. Кстати, любопытно, что это были именно катушечные дела, кассет что-то особо не припомню. «Фирменные» магнитоальбомы, с фотографиями и пр., которые выпускал Тропилло, я впервые увидел только много лет спустя. Честно говоря, даже не знаю, как они распространялись.

4. Где-то до «Иллюзий» я воспринимал «Зоопарк» с прежним восторгом. К сожалению, потом случился застой. Майк как бы выработал все пространство, которое изначально для себя разметил. А времена тогда были не такие, как сейчас, и к артистам применялись повышенные требования, то есть их уровень у особенно привередливых слушателей определялся не только умением добывать бабло путем исполнения старых хитов, но и способностью двигаться куда-то вперед. Майк явно не двигался. То есть концерт «Зоопарка» в последней трети восьмидесятых выглядел бойко, все прыгали на спинки кресел, и администрация по традиции выключала ток, однако это был уже голый и несколько натужный драйв, а такого стало мало, хотелось качества. Изучение провидческих сочинений литератора Ричарда Баха новых музыкальных и смысловых горизонтов Майку явно не открыло. Помню, даже БГ тогда Майка нет-нет, да и пнет в каком-нибудь интервью. Но он гад известный.

Я думаю, Майк все-таки очень юношеский (именно юношеский, а не «молодежный» — омерзительное слово). Его кризис во многом с тем и был связан, что он эту юность не сумел перерасти, а на здорового мужика прежний образ как-то не лепился. То есть органически, гормонально он писать по-прежнему уже не мог, а по-новому не умел. Но, надо заметить, отсутствие развития все-таки лучше и честнее искусственного развития. А то вышло бы еще какое чудище вроде Кинчева — страшно представить.

С какого-то момента в его текстах начинаешь замечать слишком много недостатков — разумеется. Не в том плане, что сравниваешь его с Мандельштамом, а даже оставаясь в рамках условностей и допущений рок-поэзии. Но, полагаю, можно и сегодня собрать пластинку настоящих шедевров. Как обычно и бывает у русских, наименее подвержено времени то, в чем наибольшая доля отчаяния. Моя любимая песня — «Сладкая N». Великий «Пригородный блюз», «Страх в твоих глазах», да довольно много… Не всякий таким набором похвастается. Это все для русского рока безусловная ценность, и я не вижу причин, почему новые поколения, которые неминуемо будут испытывать молодой кураж, перемешанный с тоской, отчуждением и ощущением заброшенности, любовные позывы и уважение к алкогольным напиткам — не то чтобы все это исчезало и в зрелом возрасте, но претворяется, — не находили майковские песни созвучными себе.

И знаете, что еще ценно? Отсутствие в его рок-н-ролле ублюдочной агрессии. Дело в том, что русского агрессивного рока быть не может. Это на Западе в довольно-таки вегетарианской внешней среде интересно показать себя злым, как собака. А у нас самый воздух вокруг все одно по этой части не переплюнешь. Посему самые чуткие-то из наших сразу повернули в другую сторону. Майк при своем альтернативном всему советскому образе жизни оставался вполне домашним и человечным. Теперь мне это, например, особенно дорого. Вот, похоже, никуда не денешься, пора сказать высокопарные слова. Майк, конечно, настоящая символическая фигура моей юности. И как-то я совершенно не стесняюсь, что именно такой символ ей достался.


Михаил ВЕРБИЦКИЙ
Математик, культуролог, публицист, основатель независимого музыкального лейбла UR-REALIST, создатель портала :LENIN:, создатель русского блогосервиса Lj.Rossia.Org, 1969 г.р.

Группу «Зоопарк» я услышал в больнице, в 1985 году, где лежал с переломом челюсти в отделении челюстно-лицевой хирургии среди других жертв бытового алкоголизма. У жертв был магнитофон, где они круглые сутки нон-стопом крутили главные хиты тогдашней быдломузыки: Новикова, Вилли Токарева, группу «Телефон», Боярского и Лозу. Никаких «Кино» и «Аквариумов» там не было, но была песня «Лето» с альбома «Зоопарка» «LV», и она совершенно никак не отличалась от остальной быдломузыки.

«Ленинградский рок» я стал активно слушать годом позже, но «Зоопарк» продолжал числить по разряду быдломузыки наряду с «Браво» и «Секретом» и не особо интересовался. То есть оно воспринималось как унылая попса, замаскированная под рочок.

Серьезно я полюбил «Зоопарк» уже после смерти Науменко, в Америке, когда стал слушать привезенные с собой записи и обнаружил, что это совершенно не «Секрет» и не «Браво», а даже как бы и наоборот. Не унылая попса, замаскированная под рочок, а скорее очень нервический рок, из-за крайней нервичности замаскированный под попсу.
Науменко — декадент и очень невротический и изломанный человек, и этим самым чрезвычайно замечателен, а эпический трек про город N — так просто шедевр русского прог-рока.

А в целом «ленинградский рок», кажется, до сих пор вдохновляет сотни тысяч школьников, правда, в основном не «Зоопарком», а группой «Кино». Но думаю, что и «Зоопарк», наверное, должен быть востребован населением.

Такие дела
Миша


Анна ГЕРАСИМОВА (Умка)
Певица, рок-музыкант, поэт, литературовед, переводчик, 1961 г.р.

1. На Новый, 1981 год «человек с квадратной головой» Илья Смирнов, один из основных подпольных рок-культуртрегеров, принес к друзьям, где мы были в гостях, бобину с питерским роком: Цой, Майк, БГ. Все, что я услышала тогда, я запомнила наизусть раз и навсегда: «Алюминиевые огурцы», «Сладкая N», «Дай мне напиться железнодорожной воды» и так далее.

Потом Илья бобину унес, я его через кого-то вычисляла, просила переписать, но это я уже слабо помню, а то первое яркое впечатление осталось: надо же, оказывается, бывает нормальный рок на русском языке.

2. Воспринимался сам по себе, потому что контекста мы не знали. Единственное, что я слышала до того, — «Россияне», один случайный подпольный концерт где-то в Ленинградской области.

3. Не помню, откуда — отовсюду приходили записи, и все они радовали.
Сразу было ясно, что это симпатичный, близкий человек, правда, дружить с ним не получится — разница в возрасте (когда тебе 19, то 5 лет — это много) и в тусовочной иерархии. Но было понятно, что человек свой, настоящий. Когда стало ясно, что этих записей больше не будет и вообще Майка не будет, это была серьезная потеря.

4. Майк был совершенно несоветский человек. И к «русскому року» в том формате, какой предполагает эта формула почти с самого своего появления, не имеет отношения. В нем как-то все симпатично: не раздражает даже многословие, неумение петь, неизбывная в русской культуре привычка заимствовать полюбившиеся куски зарубежных достижений — то, что в других раздражает и настораживает. Может быть, дело в том качестве, которое Мамонов по другому поводу назвал «обаянием интеллигентного человека».

Ха, мне однажды сон приснился про Майка, я даже пыталась песню написать, но она не получилась. Нас там Брежнев посадил на трамвай, а потом я Майку говорю: «Между нами что-то стоит, наверное, запятая». И вот когда мне кто-нибудь (другими, конечно, словами) указывает на эту запятую, я всегда горжусь и радуюсь.

Думаю, в наше время он вряд ли был бы «звездой» в том отвратительном смысле, который так хорошо подходит к очевидной рифме. Новое поколение его слушает, та часть поколения, которая вообще достойна внимания. И это правильно. Я в последнее время часто цитирую Хармса, который сказал: «Скоты не должны смеяться» (в нашем случае — слушать нормальные песни). Незачем им это. Вон у них сколько всего интересного.