Бояринов: А ты думал, что они тебе будут строить козью морду?

Григорьев: Я так не думал, но я привык работать с русскими музыкантами, которые приходят в студию отработать свой гонорар. Англичане всегда начинали с комплиментов, потому что весь материал внимательно отслушали накануне. Они приходят в студию и говорят, что именно им понравилось — какая песня или какое место в песне. Они приходят играть твою музыку счастливыми.

Вывод один: количество дублей с русскими музыкантами удесятеряет бюджет по сравнению с одним дублем дорогого музыканта в дорогой студии.

Бояринов: Каков бюджет твоего альбома?

Григорьев: Я могу ошибиться — но порядка 100 тысяч фунтов.

Бояринов: Очень большие деньги для дебютанта.

Григорьев: Да, но я писал альбом надолго. Может, я уже до второго альбома не дотяну. Сначала мы пригласили японских саунд-дизайнеров, чтобы было модно. А потом пришли к выводу, что звучание должно быть крепкое, взрослое, вневременное. Классическое. Как, например, на альбоме Майкла Джексона, потому что ты можешь ставить альбом Джексона любого года — он будет круто звучать. Поскольку мы делали серьезное звучание — у нас в процессе участвовало много людей. Спроси теперь: и как это все продавать? Как теперь отбивать эти бабки? (Смеется.)

Бояринов: Ума не приложу.

Григорьев: И я не знаю (задумывается). Я думаю, что выход альбома многое решит. Потому что пока я артист трех песен, причем одна на другую не похожа. Нет у людей общей картины, и это смущает. Я бы, конечно, хотел какую-то свою дорогу пробить, не связанную с Первыми каналами и всеми моими знакомыми, про которых ты говоришь.

Бояринов: Кстати, ты на Первый канал по блату попал?

Григорьев: Нет. Но мне уже рассказывали слух, что я якобы спонсировал все это шоу — не я, а моя «казахская мафия».

Бояринов: Да, лично Нурсултан Назарбаев, у которого ты любимый певец и играл на…

Григорьев: Ничего я не играл, я сочинил вальс для его жены Сары. Красивый венский вальс...

А с Первым каналом произошло вот что. Мне позвонил Аксюта (директор музыкального вещания Первого канала. — OS), когда я был в Лондоне, и сказал, что они хотят освежить музыкальный формат, что он страшный поклонник «Снов моей весны» и, мол, выбирай партнершу. Я говорю с ходу: Жанна Агузарова. Они говорят: «Это научная фантастика! Жанна Агузарова не ходит на свои концерты, а ты хочешь, чтобы она отснялась на 12 эпизодах шоу. Думай про другую артистку». Я выбрал Любовь Залмановну Успенскую, потому что она для меня всегда была такой панкухой. Я чувствовал, что она внутри панк, и не ошибся.

Бояринов: Вы поддерживаете отношения?

Григорьев: Да, она — очень клевая. Она меня удивляет. Она всегда на позитиве, веселая, сумасшедшая, любит бразильскую музыку. Она мне нравится. Еще мне нравится, что она — женщина, в 60 лет у нее энергия 30-летней телки. Секс из нее прет. В ней нет пошлости, причем шутит она иногда на грани. В общем, я получил боевую подругу. С другой стороны, я негативный опыт получил на этих «Двух звездах».

Бояринов: А в чем был негатив? Ты же знал, куда шел, и вряд ли ждал от Дробыша взаимности?

Григорьев: Я не ожидал, что он вообще там появится. Он появился в середине программы. Поначалу мы были лидерами, я верил, что мы выиграем, и распустил крылья. А потом появился Дробыш. Мне люди с Первого канала рассказали, что вообще-то это сценарий, что не в Дробыше дело, что приходит руководство и говорит — сегодня мочим того. А потом они забывают дать команду перестать мочить.

Бояринов: А руководство — это кто? Аксюта?

Григорьев: Возможно, и Аксюта, но вида он при этом не подает. Потому что, когда Дробыш начал меня оскорблять, я взбеленился и собрался ему бить морду. Прибежал ко мне Аксюта и стал успокаивать: «Это же шоу! Это игра!» Какая, на хрен, игра?! С другой стороны, некоторые члены жюри говорили, что Дробыш — отморозок и от него чего угодно можно ожидать. Короче, эта история попортила мне кровь. И я было хотел уже выйти совсем — на хуй все это послать, но мне сказали, что это будет выглядеть как будто я сдался.

Бояринов: Есть толк от Первого канала?

Григорьев: Я получил пиар, но не ту аудиторию, которую хотел. Знаешь, много лет назад, когда я общался с группой «Агата Кристи», один из братьев сказал мне: «Игорь, мы между всех берегов плаваем. Ни к одному не можем причалить, потому что ни один порт нам приписки не дает». Ну то есть рокеры их считают слишком попсовыми, попсовики — слишком альтернативными. Вот и про себя я думаю, что я корабль без порта приписки. Я вроде ни к вам, ни к Первому каналу.

Бояринов: Любовь Залмановна давала тебе советы?

Григорьев: Любовь Залмановна сказала, что ее интуиция никогда не подводила и что ей кажется, что у меня все получится. Я рад, что она оказалась такой молодой, такой восприимчивой. Она теперь с Антоном Беляевым (музыкальный директор Игоря Григорьева. — OS) песню записывает, хочет писаться в Лондоне, набирает новый состав в свою группу.

Бояринов: Она не знала до этого, что такой город существует?

Григорьев: Я как раз писался в Лондоне, когда мы познакомились, и мы разговаривали по скайпу — я из Лондона, а она из Москвы. Она в какой-то момент выходит на скайп и говорит: «Мы тут с дочкой обсуждали: а что там Игорь вообще — он только начал, а уже в Лондоне пишется. А у нас че, денег нет?» Я ей говорю: «Люба, ну вот мы помрем, что от нас останется, кроме наших песен? Неужели они не стоят того, чтобы вложить в них деньги и сделать так, чтоб они подольше пожили?»

Бояринов: По поводу порта приписки — ты не один такой, у каждого молодого артиста любого возраста сейчас возникает проблема, что никакие медиаканалы их не принимают.

Григорьев: Я сейчас даже не про каналы говорю, а про аудиторию. Вот группа Tesla Boy — совершенно понятно, для кого они играют. Поэтому порт приписки у них определен. У меня сложнее — такой непростой замес из этники с вкраплениями инди-рока, психоделики, как в случае с «Бестолковой любовью». Ну и куда мне со всем этим приписываться?

Бояринов: А ты куда хочешь?

Григорьев: Я занялся большой музыкой. Для большой музыки всегда нужно время и расстояние. Большой корабль всегда долго из доков выходит. Маленькая лодочка фьюить — и прошмыгнула, обогнала большой корабль. Тот выходит нерасторопно, зато потом все лодочки остаются позади.

Лишь бы мне выдержать. Мне тяжело уже физически — 46 лет в этом году будет. Физиология так устроена, что к 50 люди хотят на покой. К этому возрасту хочется сибаритского образа жизни.

Бояринов: Ты же пытался такой вести в Бразилии.

Григорьев: Да, но видишь — я не заработал для этого образа жизни денег. На сибаритском образе жизни я только потратился. Были бы у меня деньги, я бы ничего этого не делал — я уже много раз это говорил. Меня уже превратно понимают — когда я говорю, что хочу денег, я имею в виду, что хочу эту свою музыку продать (стучит пальцем по столу). Не делать ту, которая сейчас продается, а продать эту.

Мне за мою музыку не стыдно. Мне просто сложно штамп преодолеть. Я все еще нахожусь в категории запевшего журналиста. Альбом расставит все по своим местам.

Игорь Григорьев выступает 19 июня в клубе «16 тонн» (Москва) и 22 июня — в клубе «Зал ожидания» (Санкт-Петербург)