Филипп МИРОНОВ
Назад к вопросам

1) Думаю, что общественная дискуссия угасла. Хипстеры уже неинтересны ни сами по себе, ни в контексте каких-то там субкультурных small talk'ов в курилке. Ну дай бог, эта тема как-то осела в профессиональной социологии. Может, кто-нибудь сподобился написать в серьезное издание статью про то, как мироощущение хипстеров изменило ментальную карту Москвы, — я бы почитал с удовольствием. Ко мне раз или два обращались студенты, пишущие дипломы, как к эксперту по хипстерам, но, ей-богу, в этом сейчас очень стыдно признаваться. Сейчас, кажется, тех, кого раньше возбуждали «люди на букву Х», беспокоят совершенно другие проблемы: гражданское общество, общественный контроль, полный пиздец с милицией, образованием, медициной, ценами на жилье, мигрантами, транспортом и далее по списку. Как-то смешно в очередной раз вспоминать тех субтильных ребят, экспертов по японскому ноу-вейву и способами подворачивания чиносов, когда всех тут резко затошнило.

Любой социальный феномен — и гопники, и гламурятина — формируется на отделении обособленной по ряду формальных признаков (ходят в «Солянку», на пикник «Афиши», носят узкие джинсы, рейбаны) группы от всех остальных. У хипстеров, впитывавших атрибуты самых разных субкультур (готы, рокабилли, хипстерский рэп и т.п.), это отделение от всех остальных изначально было прорисовано такой мерцающей, почти невидимой чертой. Вероятно, их суть заключалась как раз в этой неуловимости. Главное — отличаться. Ну и когда условный Сапрыкин перестал писать про условных хипстеров, а произошло это примерно два года как, тогда они тихо растворились в общем медийном гуле. И всплывают теперь в шутках Урганта или твитах Ксении Собчак. От частого употребления слово выхолостилось. Как в свое время в журналах усиленно печатали статьи про метросексуалов, кидалтов или стартаперов, а потом перестали, так стало и с хипстерами. Еще один отработанный интернет-мем.

Мне себя ни к какому классу причислять не хочется. Я считаю и себя, и моих друзей, и аудиторию OPENSPACE.RU представителями класса нормальных, обычных людей. Я уже слишком взрослый, чтобы подчиняться чужим ролевым моделям. Я разделяю базовый набор западных ценностей, но родился в краю, где люди обожают играть в обособления. Тут у нас геи, которые содомию детям пропагандируют, тут церковь с государством, тут менты, там рабочие Уралвагонзавода, там яппи, тут хиппи, есть еще футбольное фанатье и рассерженные горожане, и за всеми ними убирают молчаливые таджики. Все друг друга тихо ненавидят. А хипстеры — себя в том числе. В такой нервозной обстановке причастность к какому-либо социальному классу способна стать защитным куполом. Я часть общности, представляю группу, за меня есть кому вписаться. В этом смысле я готов быть «креативным классом».

2) Мне очень хочется верить, что чем больше людей будет снимать фотографии в Instagram, тем лучше будут обстоять дела у нас с гражданским обществом. Хотя реально он стал мейнстримом на Западе: Нью-Йорк, и особенно Бруклин, меня совершенно поразил. Ну это реальный рай.

3) Ну да, это мнение — какая-то новая мулька. Меня недавно попросили в «Большом городе» высказаться на 4000 печатных знаков про фестиваль «Черешневый лес» в Парке Горького, где сын Куснировича собрал практически все модные московские группы. То есть компания Bosco, ассоциирующаяся с жирным ритейлом, продающая Etro людям на «кайеннах», у них там ГУМ-шмум, Сочи-2014, и тут они собирают, так сказать, все достижения хипстерского народного хозяйства и выгоняют их на сцену, чтобы продать побольше безвкусных галстуков. Похожая история была тыщу лет назад, когда в клубе Family Синиши заявляли концерт Gossip — никто, конечно, не приехал. Я вежливо отказался писать про «Черешневый лес», потому что ничего не кончилось — революция никогда не была в приоритете у хипстеров. Это не протестная субкультура, а дискотека просто переехала в библиотеку. Хипстеры постулировали теорию малых дел, облагораживание территории и хотели сервисное государство. Они никогда не стремились навязать свои идеалы большинству. Несмотря на феноменальную вялость хипстеров, в основе их восприятия мира лежит идея супертолерантности. И пускай ее трудно разглядеть сквозь тотальную иронию и снобское хмыканье, они терпимо относятся даже к нетерпимым. В то же время недобитая хрюшка в Angry Birds или первый альбом Andrew Bird's Bowl of Fire может вызывать нечеловеческий прилив ненависти. Рвать и метать просто. Формулировка «I did (вставить необходимое) before it was cool» подразумевает очень высокомерное отношение к реальности. Не барское это дело — замечать, как у тебя из амбара зерно крадут. Ну такая постдигитальная лень, хипстерская обломовщина, если хотите, на фоне всего того оперного драматизма, что у нас в стране происходит... Вопрос поставлен не по-хипстерски. Стол с яствами? OMFG!!! Ну а потом, кто скажет, что это плохо, если истеблишмент с властью впитают в себя концепцию эстетического облагораживания дизайна.

Если взять тех самых фольклорных хипстеров из дискуссий трехгодичной давности, то из них выросли две группы, которые мне кажутся интересными и имеющими право на называние. Это фуди, или фермстеры, или гастрохипстеры — люди в клетчатых рубашках, с бородами, маниакальным образом помешанные на еде, фермерских продуктах, органическом производстве и т.п., и т.п. Второй класс завелся в московских алкобарах — они ходят в Gipsy и Rolling Stone на «Красном Октябре». Женскую породу принято называть «ванильками» — термин позаимствован из «Словаря 2011 года», который делал «Большой город». Ну, такие, в маечках с надписью I Love NY, в уггах, бейсболках, но уже без стразов. Сидят днем на верандах с макбуками, пьют чай или безалкогольный мохито, клепают презентации. Для парней не придумано наименования, но я их про себя называю «гибстерами» — от gib, котяра. Допустим, что это утяжеленная версия хипстеров. Если хипстер — это велосипед fixed gear, то гибстер — мотоцикл Harley-Davidson.