— Расскажите о вашем увлечении прогрессив-роком. Сейчас это вроде бы уже снова модно. Не планируете выпустить запись в этом духе?

— Я делаю и люблю разную музыку — я играл классику, панк-рок, хип-хоп, электронную. Мне нравится, когда не нужно отдавать предпочтение какому-то одному стилю. Когда люди выбирают один стиль, они застревают в нем навсегда. Например, кто-то решает делать джаз-бит и всю жизнь делает одно и то же. Наверно, мне повезло, со мной такого не случилось.

— В какую сторону будет меняться ваша музыка?

— Моя любовь к музыке не ограничивается каким-либо жанром. Мне нравится электронная музыка и акустическая музыка, нравится фолк и техно. У каждого направления — своя эмоция, и это то, что для меня в музыке важно.

— Вот вы сейчас в футболке, худи, джинсах и кроссовках. А вы костюмы вообще носите?

— Если мне нужно пойти на какое-то важное, например, благотворительное мероприятие, я надеваю костюм. А вообще ношу то же, что носил, когда мне было шестнадцать. Есть некоторые люди, мужчины, которым идет быть модными — я к ним не отношусь. Мне нравится такой подход, как у Эйнштейна, — носить каждый день одно и то же, тогда не надо задумываться по утрам, что надеть. Я ношу одно и то же каждый день, и мне не нужно об этом заботиться (Моби зевает). Эта одежда удобная и простая.

— А очки вы одни и те же носите все последние годы?

— Да, пять или шесть лет.

— А если они вдруг сломаются, вы купите точно такие же?

— Да, я ношу очки одной модели. Если я надену какие-то другие, я буду чувствовать себя странно.

— А что это за очки?

— Не знаю. (Снимает очки, и мы вместе пытаемся разобрать, но там нет совершенно никакого бренда и написано что-то простое, типа «Сделано в Америке».)

— Вам не кажется странным, что и в России, и в любой другой стране меньшинство ваших слушателей понимает, о чем ваше творчество, и разделяет ваши убеждения — идет ли речь о политике или о духовном развитии, о правах человека или животных. Считаете ли вы проблемой то, что часто публика воспринимает лишь результат, не вдаваясь в контекст?

— Одна из моих любимых книг — «Степной волк» Германа Гессе, главный герой которой пытается контролировать каждый аспект своей жизни, и в конце книги он переживает психоделический опыт. Во время психоделического переживания он видит своего любимого композитора, Моцарта, слушающего маленький транзисторный радиоприемник, из которого доносится ужасная музыка, Моцарт не перестает смеяться. И главный герой спрашивает у Моцарта, как тот может смеяться, когда все это звучит так ужасно. А Моцарт ему и говорит: «Знаешь что? Жизнь — сложная штука». В мире происходит слишком много всего, и мы не можем все контролировать. Мы делаем все возможное, но не стоит беспокоиться больше необходимого. Если бы я пытался контролировать каждый аспект моей жизни, личной и профессиональной, а также восприятие ее другими людьми — я бы сошел с ума. Если кто-то приходит на мой концерт, зная о том, что я политически активен, — хорошо. Если на мой концерт приходит кто-то, кто не имеет об этом понятия, — тоже хорошо. Не мне контролировать реакцию людей на мои действия.

— Так что вы просто занимаетесь своим делом…

— Я ковыляю себе потихонечку и пытаюсь... Дело в том, что любой из нас — писатель, художник, музыкант или даже родитель, да просто человек — никто из нас не знает на самом деле, что делает, мы просто должны пытаться поступать правильно. И мы совершаем ошибки, но продолжаем путь.

— У вас дети есть?

- Нет. По крайней мере, мне об этом ничего не известно.

— А планируете?

— Да. Но для начала хорошо бы завести собаку-другую, а уже потом детей.

— Это популярный в Америке ход — сначала собака, потом ребенок. Так и собак у вас нет?

— Нет, к сожалению, я слишком часто в разъездах. Но после окончания ближайшего турне я собираюсь вернуться на какое-то время домой и, может быть, не ездить так часто.

— А где ваш дом сейчас, вы же жили в Нью-Йорке?

— В Лос-Анджелесе.

— А где именно?

— Недалеко от знака «Hollywood». Я живу в очень странном доме, построенном в 1927 году. Там жили Rolling Stones, Марлон Брандо…

— Вот это энергетика, должно быть…

— Это очень странное место, оно за городом. Кругом койоты, пумы, при этом в десяти минутах от Downtown Hollywood. Это самый странный город в мире — это и природа, и город, все сразу. А Нью-Йорк, к сожалению... Я вырос здесь, и я любил Нью-Йорк, но сейчас этот город живет уж чересчур по правилам Уолл-стрит. Здесь очень много денег, потребительства, раздражения, злости. Занимаясь творчеством, ты постоянно озабочен оплатой жилья. А в Лос-Анджелесе художник может позволить себе просторный дом или студию и делать свое дело, не волнуясь об аренде.

— Там дешевле?

— Да, намного. Жизнь в ЛА примерно в два раза дешевле, чем в Нью-Йорке. Поэтому очень много музыкантов, писателей, художников перебираются из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, это постоянный поток. К примеру, мои друзья приехали в ЛА в январе, и там тепло и прекрасно, и они вдруг осознали, что в Нью-Йорке они платят две тысячи долларов за квартиру с одной спальней, а в Лос-Анджелесе за такую же квартиру они платили семьсот долларов. Конечно, это не идеальный город, но жить в Нью-Йорке я больше не хочу. Скажем так, он сильно изменился.

— Когда вы переехали?

— Примерно четыре месяца назад. Ой, кажется, у нас время заканчивается. (Вошедшая ассистентка вежливо сообщает, что у меня есть последний вопрос. А я ведь еще не спросила про то, как Моби, неудачно попробовавший в юности ЛСД, теперь помогает страдающим от панических атак, про безвозмездное выкладывание новых песен в интернет, про права животных и про его крошечный ресторан в Нью-Йорке, который закрылся в 2009-м, где музыкант и готовил сам, и обслуживал посетителей.)

— Вы являетесь членом правления Institute for Music and Neurologic Function (IMNF). Не могли бы вы вкратце рассказать о трендах в музыкальной терапии?

— IMNF организовали доктора Конни Томэйно и Оливер Сакс. Существует традиционная музыкальная терапия — например, если играть Баха пациенту до, во время и после хирургической операции, он в два раза быстрее поправляется. Многие люди, вынужденные подолгу лежать в больнице, если им играть определенную музыку или петь, выздоравливают быстрее и чувствуют себя лучше. А доктор Томэйно и доктор Сакс открыли, что музыка восстанавливает мозг. Многие люди с серьезными мозговыми травмами, при которых нарушен речевой центр, не могут говорить. Но они по-прежнему могут петь и, соответственно, могут вербализовать свои ощущения в песне! Восьмидесятилетний пенсионер на инвалидной коляске, который давно не ходит, — если ему сыграть любимую песенку из детства, он может вскочить и затанцевать! Это чудо. И такое происходит постоянно в процессе музыкальной терапии, поскольку мозг очень легко адаптируется и способен сам восстанавливать разорванные связи между его частями. Таким образом, к людям может вернуться способность говорить.

— Как это работает?

— Представьте, что у вас есть стереосистема с колонками, а провода между ними порваны. И мозг выстраивает эти связи заново. Или скорее — поскольку мозг так сложно и потрясающе устроен, он не использует поврежденные «провода», но восстанавливает связь в обход их, т.е. создает новые связи между клетками. До недавнего времени — еще лет двадцать назад — большинство неврологов считали, что человек рождается с фиксированным количеством мозговых клеток, которые умирают на протяжении всей жизни. Затем открыли нейрогенез — способность клетки восстанавливаться, это продолжается все время, но зависит от образа жизни. Если ты счастлив, тебе нравится твоя работа, ты занимаешься спортом и хорошо питаешься, то велика вероятность того, что количество твоих мозговых клеток продолжает расти. Социализация, семья, духовность, счастье — все это способствует росту мозговых клеток. А если ты подавлен, куришь, пьешь, ешь всякую дрянь, то твой мозг будет усыхать и умирать, к сожалению. Это, наверное, неприятная новость для русских.


Альбом «Destroyed» уже в продаже и на официальном сайте музыканта. 7 июня Моби выступит в СК «Юбилейный» (СПб.), 8 июня — в ДС «Лужники».​