Михаил Серебряный: «Противно играть по правилам»

Основатель, владелец и продюсер ведущего российского звукозаписывающего лейбла Caro Mitis рассказал ДМИТРИЮ РЕНАНСКОМУ о деле своей жизни

Имена:  Михаил Серебряный

Серию материалов, посвященных состоянию дел в академической звукозаписи, OPENSPACE.RU завершает беседой с одним из первых лиц отечественной record-индустрии Михаилом Серебряным. Основанный им лейбл Caro Mitis уже седьмой год выпускает превосходного качества SACD с эксклюзивным репертуаром – как русским (забытые классики Бортнянский, Березовский и Фомин), так и европейским (неведомые Розетти, Вёльфль и Платти). Издательской деятельностью Михаил Серебряный не ограничивается – параллельно он продюсирует оркестр Pratum Integrum, главный московский форпост исторического исполнительства.

— Появление Caro Mitis спровоцировал какой-то внешний импульс или все произошло спонтанно?

— Все началось в 2002 году с подсмотренного мной по телевизору спора отечественных звукорежиссеров. Люди, которые ничего качественного не писали последние лет двадцать, дискутировали о том, работают ли они для сегодняшнего дня или все-таки для вечности. Потом я ради интереса послушал сделанные ими записи, и они оказались еще менее приличными, чем полемика их авторов. Мне захотелось «вставить слово» — к тому времени у меня была возможность уделять меньше времени основным деловым обязанностям, и я начал работать.

— В каком состоянии находилась отечественная индустрия звукозаписи в то время, когда вы начинали?

— Во времена аналогового мира у нас делались очень и очень достойные записи (права на многие из которых, правда, мы благополучно потеряли). А наступление цифровой эры в России просто не заметили. Это во-первых. Во-вторых, в советские времена записи на пластинках имелись едва ли не у всех значительных музыкантов. После развала Союза ситуация долгое время была трагической — искусство многих исполнителей, которым просто нет равных в своих областях, оставалось незафиксированным. Желание записать лучшее из сегодняшнего дня, сделать «фондовую запись», как говорили когда-то, очень сильно меня двигало.

— Какие проблемы вам приходилось решать в условиях практически полного отсутствия медийной инфраструктуры?

— Нужно было радикально менять само отношение отечественных музыкантов к записи. В России исполнители не видят в ней ни маркетингового, ни финансового смысла, относятся спустя рукава — так, что-нибудь где-нибудь, на коленке. Сегодня мы успешно преодолеваем этот кризис. Все происходит так, как должно: вокруг записи начинается движение, специально для нее создаются программы и организуются концерты. А главное — возникает понимание того, что если что-то делать, то нужно делать это качественно. Особенно в условиях всякого рода кризисов. Поэтому я с самого начала прекрасно понимал, что невозможно работать с музыкантами сессионно — у нас в стране ничего нельзя делать в антрепризном формате, временно собирая людей для реализации какого-то проекта.

— Концепция лейбла, делающего ставку на идеальный звук и репертуарные раритеты, существовала изначально?

— Я всегда четко знал, что хочу делать диски, бескомпромиссные по качеству записи. Поэтому мы с первых дней и до сих пор работаем с голландской компанией Polyhymnia: у нее более чем тридцатилетний опыт работы на рынке, именно ее сотрудники разрабатывали те стандарты записи звука, которые сейчас используются во всем мире. А без нестандартного репертуара невозможно было привлечь к себе внимание, хотя это и не главное. Просто мне совершенно неинтересно делать 1001-ю запись какого-нибудь хита. И, как показывает наш опыт, эта концепция оказалась успешной. На сегодняшний день в нашем каталоге тридцать шесть проектов. У нас есть диски, разошедшиеся в нескольких тысячах копий — для академического сектора звукозаписи достаточно много. И движение вперед мы будем продолжать, несмотря на определенную стагнацию, связанную с кризисом. Мы сделали слишком много, чтобы отступать.

— С первых релизов продукция Caro Mitis отличалась совершенно несвойственным отечественной индустрии качеством звука, полиграфии, дизайна. Это входило в концепцию проекта?

— Мы сразу сказали себе: если у нас что-то не получается, то мы лучше отложим проект, чем выпустим его в ненадлежащем виде. Это оскорбительно и для музыкантов, и для самого лейбла. К тому же на стадии реализации наш проект стал обрастать множеством счастливых случайностей. Выдающийся дизайн для нас сделал Коста Гусалов — очень известный дизайнер, безумно любящий музыку…

Хотя, конечно, на наши старания всегда найдутся искусственные ограничители. Многое от нас, к сожалению, просто не зависит. Мы бы, например, очень хотели получить оригинал партитуры «Орфея» Евстигнея Фомина. Но доступ к фондам Центральной Музыкальной Библиотеки для нас закрыт. И не только для нас — для многих поколений музыковедов тоже. Более того, эта партитура почему-то недоступна даже для самих сотрудников библиотеки.

Такие вещи меня просто возмущают. Европейские библиотеки почитают за честь работать с нами, не считая это чем-то выдающимся или удивительным. А у нас нет налаженных связей между архивами, теоретиками и практиками. Хотя в идеале процесс должен быть неразрывным. Я понимаю, что отечественные нравы отбивают всякое желание делать свое дело хорошо. Но стараться все-таки стоит. Нам, скажем, не нужно объяснять никому на Западе, кто такие Caro Mitis. Сегодня в мире никто уже не удивляется тому, что в России есть собственный звукозаписывающий лейбл. Практически все крупные издания обозревают наши записи — стадию новичков, которые присматриваются к большому миру, мы прошли. На нас начинает работать репутация.

— Какую долю в ваших продажах занимает зарубежный рынок?

— Порядка восьмидесяти процентов, если не больше. Я затевал Caro Mitis, не ожидая серьезных продаж в России.

— Но как вы умудряетесь продавать у нас даже оставшиеся двадцать процентов? Диски — не слишком дешевые, репертуар — достаточно специфический…

— Мы изначально были вынуждены отказаться от профессиональной дистрибуции. В какую бы компанию мы ни приходили, нас встречали примерно одними и теми же словами: вы сделали классные диски, но продавать их мы не можем. «Я безумно вас уважаю и буду покупать все ваши диски для своей домашней фонотеки», — говорил мне владелец одного крупного московского магазина. В Москве нас продавали либо очень мало, либо очень странно — никакого регулярного процесса. Пришлось пойти по пути работы с дилерами-частниками. И тут начали происходить удивительные вещи: приезжает человек из регионов, заказывает крупные партии, они расходятся на ура. Как, куда, кому — непонятно. Но регулярно и помногу. Сейчас мы пробуем экспериментировать с распространением через почтовые каталоги Роспечати. В стране ведь огромное количество людей, которые слушают классику и готовы тратить на нее деньги.