С момента прошлого опроса OPENSPACE.RU на ту же тему прошел год. Предлагаем ответы других переехавших в команду Курентзиса музыкантов
© Антон Завьялов / Предоставлено пресс-службой Пермского театра оперы и балета
Лаура Поу
Лаура ПОУ, первая флейтаСейчас в моей стране, в Испании, очень большие экономические проблемы. Искусство и культура разрушаются из-за действий правительства. Мне 26 лет, я фрилансер, и у меня каждый месяц становилось все меньше и меньше работы. Раньше у меня было много работы — с оркестрами в Испании, в Лондоне, в Германии. Но сейчас нет. Очень сложно выжить музыканту. Нет предложений. Все парализовано. Нет
никакой активности. Невозможно сделать какой-то новый проект или организовать сольный концерт. Нигде нет денег.
Впервые я в Пермь приехала год назад. И Теодор спросил меня, не хочу ли я постоянно здесь работать. Я была впечатлена оркестром, уровнем музыкантов, их воодушевлением. Это не просто — поработал, пошел домой. Это что-то более настоящее. И тут еще можно участвовать в камерных концертах в фойе. Итак, я подумала — чтобы сохранить себя как музыканта, я должна поехать на другой конец земли, из Барселоны в Пермь. Я должна воспользоваться этой возможностью — это такой суперотличный контракт с прекрасным оркестром, это шанс набраться опыта! Для кого угодно это отличный шанс, особенно для молодого музыканта.
Я сюда переехала в декабре. Я попросила Теодора прослушать также моего бойфренда, он играет на тромбоне. Потому что для меня одной было бы очень трудно так сильно поменять жизнь. Он приехал, прослушался, очень понравился Теодору и тоже получил контракт.
Мой контракт оставляет мне возможность уезжать на выступления в Европу. Это отлично. Не каждый оркестр такое позволяет.
Я живу совсем рядом с театром, это очень круто. Когда я приехала, было очень холодно, правда холодно. И я сказала, что должна жить близко от театра. Мы живем отлично, я очень счастлива.
Конечно, я не думаю, что это на всю жизнь. Это опыт в моей жизни, возможность профессионального развития. Теодор очень требовательный. Он всегда просит по максимуму. Обычно в оркестрах ты приходишь, играешь, дирижер что-то немного говорит, и ты уходишь. Потому что мы ведь профессионалы. Но здесь он хочет гораздо больше, чем сто процентов. Я думаю, это замечательно. Это не просто работа для зарабатывания денег.
Юрий МАНСУРОВ, кларнетист
© Антон Завьялов / Предоставлено пресс-службой Пермского театра оперы и балета
Юрий Мансуров
Я первый раз приехал в январе этого года, мы сыграли концерт, потом я приехал еще на пару программ. И где-то с 20 февраля я уже здесь постоянно. Я еще учусь в Московской консерватории, на 4-м курсе. Но одно другому не мешает. На последних курсах кроме специальных предметов уже ничего нет.
Здесь, пожалуй, самый молодой коллектив — если сравнивать с другими крупными оркестрами. Поэтому здесь совершенно другая атмосфера, нежели в Москве. Молодой дирижер — это тоже дает другой вектор в работе. Здесь удается охватывать более широкий репертуар — не только стандартный романтический, привычный в советскую и постсоветскую эпохи, но и барочный, ренессансный, классический на соответствующих инструментах. Здесь предлагается больше материала, с которым интересно работать. Наверное, это всех здесь и держит. Ну и, конечно, зарплата адекватная.
Москва — это большой котел, где много чего происходит. Однако нельзя сказать, что все по отдельности более крупное. Там просто всего больше. Но основательность подхода подчас меньше, чем здесь. Мы, например, делали Вторую симфонию Малера недавно, грандиозный был проект, европейские музыканты приезжали.
Читать текст полностью
Здесь вообще часто нарисовываются западные музыканты, с которыми интересно общаться. И здесь есть попытка — не без проблем, связанных с нашей ментальностью и той мистической атмосферой, которая не дает России быть Европой, — тем не менее здесь есть попытка сделать европейскую модель. Играть европейскую музыку по-европейски. Это очень важно. Потому что Россия за счет того, что в свое время она отрезала себя от Европы и Америки, оказалась сильно позади. Есть иллюзия, что Советский Союз был мощной музыкальной державой, но ведь это все держалось на базе того, что было раньше! Раньше всегда были плотные контакты с Францией, Германией, Италией. Преподавать приглашали европейцев. Так было всегда, со времен Петра Первого. Потом это прекратилось. И вот это время мы потеряли. А очень много за это время в мире произошло.
И вот здесь, в Перми, есть желание соединить опять русскую и европейскую культуры. Чтобы получить тот результат, который был в конце XIX века и в XX. Поэтому мы все здесь.
Конечно, здесь аквариум, искусственно созданный мир, замкнутое пространство. Это одна из основных проблем этого места. Нам здесь приходится искусственно создавать какие-то дополнительные средства самовыражения. Надо признать, что с момента переезда сюда я в камерных ансамблях играю значительно меньше. Остались какие-то узловые концерты, фестивали — в Москве и не только. Летом у меня будет довольно плотный график. Но если ты живешь в Москве, то концерты организовываются намного быстрее и неожиданнее. А здесь нужно обо всем заботиться заранее. При этом загруженность оркестровой работой бывает довольно большая. Работаем мы в этом отношении не по-европейски. В плане графика у Теодора метод работы достаточно жесткий и очень спонтанный. Поэтому очень трудно что-то спланировать, кроме работы в оркестре. Но это, в принципе, в любом оркестре так.
Я воспринимаю то, что сейчас здесь происходит, как некий эксперимент. В идеале нужно как-то приучить Россию, Москву, Питер и Европу к тому, что есть такой музыкальный центр, как Пермь, что есть такой коллектив топового класса. И, соответственно, к этому топовому классу прилагается то, что должно прилагаться. Потому что не может такой коллектив существовать как обычный театральный оркестр в провинции. Это как двигатель от «Феррари» вставлять в «Запорожец». «Запорожец» развалится.
Конечно, оркестр должен работать и для тех, кто живет здесь. Но надо понимать, что это не местный проект, созданный только для Перми! Без такого к нему отношения топовости не будет.
Искусство все время требует, требует, требует, прежде чем начнет отдавать. Посмотрим, насколько все срастется, хватит ли силы воли, характера, денег, терпения тех, кто вкладывает в это деньги. Мне пока что трудно себе это представить. Всех компонентов, которые необходимы, здесь не может быть ближайшие лет сто. Может, будет найден какой-то компромиссный вариант.
Есть такой проект в Люцерне. Но там фестивальный оркестр — это точечное событие. На небольшой промежуток времени собирается большое количество крупных музыкантов с их прекрасными инструментами — Наталья Гутман, Сабина Майер и т.д. И они выдают фантастический результат. И затем это на год исчезает. Но здесь-то немножко другая ситуация. Это еще одна проблема. Все приедут и уедут. Удержать этих людей на одной точке невозможно. Даже я понимаю, что консерватория у меня заканчивается, концертов становится все больше и больше, и, естественно, хотя мне здесь очень нравится, я вынужден буду все чаще уезжать. Как-то надо суметь находить компромиссы с музыкантами, которые много ездят, но хотят здесь, в Перми, тоже работать. Возможно, надо держать двойной-тройной состав оркестра.
Я снял квартиру, минут пятнадцать езды на автобусе, на велосипеде вообще минут десять. Здесь намного спокойнее, чем в Москве, и намного меньше беготни. Есть возможность сконцентрироваться на чем-то одном. Это очень большой плюс. В Москве это невозможно. Но нужно комбинировать. Чтобы все время быть в тонусе. Самое главное — нам всем здесь не перестать быть свежими и молодыми. Пока ощущение именно такое от оркестра — он свежий, молодой, дышит. Но что будет через несколько лет? Неизвестно.
Игорь БОБОВИЧ, концертмейстер группы виолончелей
© Антон Завьялов / Предоставлено пресс-службой Пермского театра оперы и балета
Игорь Бобович
Я закончил Московскую консерваторию, потом Высшую школу музыки и театра в Ганновере. С 2008 года работал в Москве в Госоркестре, и с августа 2011-го я здесь. Из Госоркестра я ушел, когда были разборки с Японией — ну, это уже общеизвестный факт, что большинство не хотели туда ехать и все-таки поехали, потому что была угроза потерять работу. А я в начале прошлого мая сыграл конкурс сюда, в MusicAeterna, но хотел спокойно доработать сезон в Госоркестре, чтобы никого не подставить, чтобы никто не обижался. Поэтому я поехал в Японию, доиграл сезон, на конкурсе Чайковского застал все события, которые там произошли, и приехал сюда.
Здесь я сразу же попал в очень интересную атмосферу — барочные инструменты, жильные струны. Приехали барочные духовики из Европы. У нас тогда была премьера Così fan tutte. То есть по сравнению с предыдущей работой краски, конечно, поярче. Вторая программа была у меня здесь — Рамо, ее мы возили в Москву и Питер. И потом каждый симфонический концерт с Теодором — это тоже было событие для Перми и для нас, музыкантов.
Прожив почти год, я должен сказать, что мне лично в данный момент здесь интереснее находиться. В моей творческой жизни здесь происходит больше событий, чем происходило, когда я три года жил в Москве. В Госоркестре, конечно, тоже были хорошие программы. Но я пришел в готовый коллектив, в котором надо было играть по правилам. Была работа, были правила, я им подчинялся. Здесь тоже есть свои правила, но если сравнивать, то здешние правила имеют к творчеству все-таки больше отношения.
Здесь я себя чувствую на месте, для меня здесь много интересных программ. Поставили балет на Вариации на тему рококо, и мы с моим коллегой (у нас два равноправных концертмейстера) по очереди играем соло. Помимо этого есть камерные концерты. Если у меня запланированы какие-то поездки с выступлениями за границей, то люди с пониманием к этому относятся, никто не держит, всегда можно договориться. В Госоркестре это было практически невозможно.
После Москвы здесь очень много свободного времени, потому что не надо тратить час-полтора на дорогу. Я сейчас вообще нашел квартиру в одной минуте ходьбы от театра. В Москву я постоянно приезжаю, у меня там сын. Каждый месяц стараюсь провести там какое-то время. Встречаюсь с ребятами с прежней работы, слежу за тем, что у них там происходит. Раньше все звали обратно, сейчас на мое место взяли очень хорошего виолончелиста, уже не так активно зовут. Но говорят, что скучают.
Надежда КУЧЕР, колоратурное сопрано, солистка оперной труппы, исполнительница партии Медеи в опере Паскаля Дюсапена Medeamaterial
© Антон Завьялов / Предоставлено пресс-службой Пермского театра оперы и балета
Надежда Кучер
Я переехала в Пермь, потому что хочу работать с Теодором. Все равно в каком городе. Я родом из Минска, закончила консерваторию в Петербурге год назад. Я уже на тот момент работала в Михайловском театре, но думала, куда бы еще податься. Вспомнила, что есть Теодор. Мы с моим педагогом нашли его номер телефона, созвонились, я прослушалась. Он меня пригласил сюда. Сначала я отработала здесь один проект как солистка хора. Dixit Dominus Генделя. Меня спросили: хотите поучаствовать? Хочу. Почему бы нет? Я люблю такое. В новом сезоне буду петь «Травиату», «Царскую невесту», «Золушку» Массне, в «Дидоне и Энее» заявлена на Ведьму. После Медеи мне точно ведьм придется петь.
Смена губернатора — меня это никак не касается. То есть, наверное, касается каких-то замыслов Теодора и ко мне тогда тоже имеет отношение. Но если что-то не получится — это ж не значит, что все кончено! Будем дальше все вместе двигаться.
Записала Екатерина Бирюкова
