Петр Поспелов: «10 лет реформ, потом 30–40 лет застоя»

Автор «Искателей жемчуга в Яузе» рассказал ЕКАТЕРИНЕ БИРЮКОВОЙ о кантате к Новому году и ближайших российских перспективах

Имена:  Петр Поспелов

По сложившейся традиции во Дворце на Яузе 31 декабря пройдет «Другой Новый год», хотя хедлайнер предыдущих одноименных мероприятий —

Читать!

• 4 года с OPENSPACE.RU: Best of the Best
• Юровский об опере «Мастер и Маргарита»
• Заветные желания наших авторов и коллег
• Сергей Жадан. Ворошиловград
• Лена Катина: «Эти песни надо петь пожизненно»

маэстро Теодор Курентзис — на сей раз отсутствует (у него скоро премьера в Мадриде). Проект готовит команда фестиваля «Возвращение» во главе со скрипачом Романом Минцем и гобоистом Дмитрием Булгаковым. А разносторонне одаренный Петр Поспелов на этот раз выступает в роли композитора — праздничную программу завершает его специально написанная кантата «Искатели жемчуга в Яузе». В ожидании этого события с ним поговорила ЕКАТЕРИНА БИРЮКОВА.


— В чем идея твоей кантаты и зачем ты, как я слышала, изучаешь поворотный круг, имеющийся на сцене Дворца на Яузе?

— Мне позвонили музыканты, которые проводят фестиваль «Возвращение», и сказали, что они хотят исполнить в программе «Другого Нового года» сочинение «Детские игры», которое я для них написал три года назад. Они его тогда один раз сыграли и с тех пор несколько раз хотели повторить. Но оно написано для очень большого состава, и они никак не могли его снова собрать. В этот раз они тоже не собрали этот состав, поэтому мы решили, что будет написано новое сочинение в расчете на уже имеющихся участников концерта.

Мы решили задействовать всех, кто участвует. Это музыканты-солисты из «Возвращения», вместе с которыми играют дети из фонда «Возвращение», которых они опекают. Таким образом, получается, что есть флейта, гобой, две скрипки, две виолончели, ударные, гитара и рояль, причем с несколькими пианистами. Кроме того, певица Соня Фомина и камерный ансамбль Musica Viva, у которого база во Дворце на Яузе. Дирижируют попеременно Владислав Лаврик и Андрей Дойников, один трубач, другой ударник, оба успешно осваивают вторую профессию.

Роман Минц сказал мне, что для того, чтобы концерт шел с минимальными паузами, они заранее расставляют пульты и стулья на двух половинах круга. А потом просто поворачивают круг. И я предложил в финале концерта использовать этот круг, чтобы он вертелся прямо во время исполнения. В моем сочинении используется шесть поворотов круга, и ни один из них не повторяет другой по диспозиции. То есть все время, когда поворачивается круг, зритель видит новую картинку. И в самом конце все собираются на одной половине сцены.

Жанр — кантата для сопрано, трубы, ансамбля и оркестра. То есть это сольная кантата, как писали в XIX веке — Россини, например. Это такая большая ария, прослоенная какими-то эпизодами, но при этом — драматическая сцена, в которой есть сюжет. Так и у меня. Но у меня еще есть облигатная труба, которая не менее важна, чем сопрано. Труба и сопрано — два главных героя этой кантаты.

Когда я стал думать, о чем может быть эта кантата, то первым делом мне совершенно естественно пришло желание сделать что-то на тему Яузы. Дворец на Яузе уже какое-то время существует на московской музыкальной карте, но у него нет мифа, нет какой-то ауры, которая вписала бы его в контекст большой истории. Есть набор довольно разнородных фактов: известно, что это старый народный театр, потом это был ДК, где снималась телепередача… А мне захотелось свести его, во-первых, с историей, во-вторых, с мифологией. И через то и другое — с большой культурой.

Гений места — Лефорт, который владел этой территорией. Главная героиня кантаты — Лорелея, дева рек, которая приплывает к Лефорту на встречу, потому что богами когда-то было начертано, что он ее суженый. Лорелея моя — вздорная бабенка с крутым характером, которая насолила до этого очень многим знаменитым женихам. Но к Лефорту она относится с совершенно неожиданной нежностью, честно признается ему в том, что у нее плохой характер, но обещает ему быть верной и покорной женой. Что он, будучи бессловесным исполнителем на трубе, благостно принимает.

Вокруг нее находится свита — это искатели жемчуга в Яузе. Среди них есть, например, шестилапая Несси. Ее исполняют сразу три пианиста на одном рояле — Александр Кобрин и две юные участницы, одной из которых 16 лет, а другой 11. Для чего эта свита нужна? У Лорелеи нет приданого, и она велит своей свите искать жемчуг. Те ныряют в Яузу, находят жемчуг. И последний номер — жемчуг блестит, Лорелея исполняет с ним вместе кабалетту.

— Ты сам сюжет придумал?

— Да, сам придумал, отталкиваясь от того, что в истории культуры очень много связано с реками. Перед исполнением я еще буду читать стихотворение, в котором укажу на все эти мотивы. Я буду в нем вспоминать, как я вижу, что течет река, а мне 17 лет, потом я вспомню, сколько лет прошло с тех пор, и мне станет казаться, что все, чем мы живем, на что надеемся, все канет в Яузу. И останется только вот этот самый жемчуг, который каждый из нас по крупице найдет. В противоположность Маяковскому, написавшему во время путешествия через океан стихотворение «Мелкая философия на глубоких местах», я предлагаю «Глубокую философию на мелких местах».

Когда сложился замысел, я его рассказал своим заказчикам, и Роман Минц с мрачным юмором спросил: почему все время «возвращенцы» у меня ассоциируются с композитором Бизе? То я для них пишу «Детские игры» (у Бизе так называется цикл пьес для фортепиано. — OS), то — «Искателей жемчуга» (опера Бизе. — OS). Но это случайное совпадение, которое я, может, сам еще не осмыслил.

— Ты упоминал XIX век, но этот твой тип сочинительства — скажем, заказ под готовый состав исполнителей — скорее ассоциируется с чем-то более ранним, с XVIII веком...

— Да нет, композиторы всегда, как правило, писали, рассчитывая на конкретный состав. И в наше время тоже. Единственный композитор, который в этом смысле отличается, — это Галина Уствольская. У нее индивидуальные составы. У нее музыка определяет состав, а у других композиторов состав определяет музыку. Я оказываюсь в том лагере, где все остальные композиторы. Более того, у меня музыку определял еще и хронометраж движения поворотного круга. То есть лично Гриша Папиш с секундомером замерял, что в одну сторону он идет минуту, а в другую 65 секунд. А я, в свою очередь, с метрономом смотрел, в какое количество тактов я должен уложиться.