Дягилевский фестиваль переходного периода

ЕКАТЕРИНА БИРЮКОВА понаблюдала, как в Перми делают Люцерн, Эдинбург и Экс-ан-Прованс

Имена:  Даниил Австрих · Теодор Курентзис

«Дягилев — есть нам начальник. Мы все к нему собираемся в кабинет. Извините, мне надо идти на совещание. Дягилев зовет», — примерно так на своем фирменном ломаном русском языке обозначил новую эпоху Пермского театра оперы и балета его худрук Теодор Курентзис на закрытии пятого по счету фестиваля «Дягилевские сезоны». Впрочем, сказал он это не живьем, а с видеоэкрана, поскольку неотменяемые западные контракты пока накладываются на местный аврал. Георгий Исаакян, формально дорабатывающий в этом году на должности худрука фестиваля, тоже до его конца не досидел.

Это полугодие — переходный период к новой жизни. Общая эйфория напоминает начало новосибирского периода Курентзиса. И прокуренная артистическая — тот же богемный проходной двор. И мизансцена ночного ужина в ресторане, где маэстро сидит в окружении двух балерин и пяти певиц, тоже узнаваема. Но есть и отличия: сейчас Курентзис уже находится на другой ступеньке карьеры, так что пермское расписание нужно предельно четко вписывать в его международный график.

Неделя его невиртуального присутствия в театре во время фестиваля была расписана поминутно — кажется, без перерыва на обед и сон. В ночи, после главного концерта, пока гости фуршетятся, за дверью артистической продолжают звучать скрипичные пассажи — оркестранты Musica Aeterna, сидя друг у друга на головах, вместе со своим шефом отслушивают четырех ребят из Московской консерватории. К сентябрю оркестр должен разрастись до 69 человек, к сезону 2012/13 — до малеровского состава в 85 человек. Пока своих (подписавших контракт, снявших квартиры и приехавших с чемоданами и даже с семьями) уже человек 35, остальных добирают на каждый проект (последний такой проект в этом сезоне, с Восьмой симфонией Шостаковича, — 13 июня).

Конкурс в самый новый, самый высокооплачиваемый и самый непохожий на все остальные российские коллективы оркестр — невероятно амбициозная история, сравнимая разве что с созданием Плетневым Российского национального оркестра в 1990 году. Отбирается штучный товар — перспективные, музыкально отзывчивые, незашоренные музыканты из Москвы, Питера, Новосибирска, Екатеринбурга. Есть наши из-за границы, есть желающие среди иностранцев, но для них нужно утрясти юридические проблемы с разрешением на работу. Средний возраст в оркестре 26—27 лет.

Читать текст полностью Игра на жильных струнах и старинных дудках, а также камерное музицирование — все это входит в их круг обязанностей. Струнный квартет и брасс-ансамбль, сформированные из оркестрантов, уже начинают функционировать. Цикл камерных концертов в театральном фойе «Музыка для нас», зародившийся еще в новосибирскую эпоху, уже заработал. В рамках «Дягилевского фестиваля» там сыграли ни много ни мало секстет Шенберга «Просветленная ночь». Предполагается, что концертмейстеров в оркестре будет несколько, чтобы они могли заниматься и сольной карьерой. В качестве первых скрипок прогнозируются Андрей Баранов, которому до этого еще предстоит участие в конкурсе Чайковского, и российско-немецкий скрипач Даниил Австрих.

Собственно, Австрих уже сидел за первым пультом на концерте Дягилевского фестиваля. Это было первое выступление оркестра в большом составе с «Песнями странствующего подмастерья» Малера (солист — немецкий баритон Тобиас Бернд), «Ромео и Джульеттой» и Пятой симфонией Чайковского. Малер звучал идеально прозрачно, в Чайковском — маловато струнного мяса и струнной теплоты, хотя понятно, что это может быть вполне осознанным ходом. В любом случае, очевидны увлеченность, дисциплинированность и великолепный материал, а также тот факт, что прославлению безысходности нет места в этом коллективе: финал Чайковского, в котором то ли добро побеждает зло, то ли наоборот, в данном случае не вызывал сомнений в позитивности своей энергетики.

В роли концертмейстеров в этой программе красовались скрипачка Елена Ревич и виолончелист Борис Андрианов. В общем, привет Люцерну (в знаменитом аббадовском оркестре которого сидят Коля Блахер, Наталья Гутман и т.д.). Пермь переполняется высококлассными музыкантами. Просто на глазах смещается центр тяжести — и в культуре самого города, и в музыкальной ситуации страны. И это только начало.

Объявлено, что фестиваль, до сих пор проходивший раз в два года, отныне становится ежегодным. Вводятся фигуры кураторов, в следующем году это будут режиссер Анатолий Васильев и французский композитор Паскаль Дюсапен. Планируется выйти на уровень, страшно сказать, Авиньона, Эдинбурга и Экс-ан-Прованса. Копродукции с Западом, мировые премьеры новых партитур, ансамбль «Модерн», Петер Селларс и Михаэль Ханеке. Руководитель балетной труппы Алексей Мирошниченко, сам не веря в произносимое, анонсирует работу с Иржи Килианом — «Свадебку» Стравинского.

И понятно, что это очень дорого стоит. И что темы распила бюджета, раздувания «культурного пузыря» и Нью-Васюков, в то время «как детям есть нечего», подспудно тлеют и тлеют. Что новые люди пришли в уже сложившийся коллектив. Внешне столкновение двух миров выглядит совсем не кроваво. Никто ни с кем открыто не ругается, все подчеркнуто вежливы. «Я вам десять рублей вчера задолжал», — напоминает буфетчице в театральной столовой генеральный продюсер Марк де Мони, беря компот из сухофруктов. «Как фамилия?» — строго спрашивает она и раскрывает толстую тетрадь, исписанную карандашом. Неделю назад этот человек договорился о сотрудничестве с великим Жераром Мортье.

Сохранение атмосферы и традиций, интеграция — эти понятия активно употребляются по многу раз в день. Валерий Платонов, по-прежнему остающийся в должности главного дирижера театра, приветливо следит из зала за репетицией Курентзиса и его элитных музыкантов. Но среди его оркестрантов, сидящих сзади, чувствуется напряжение. Зарплата двух оркестров, существующих в одном пространстве (хотя речь идет об устройстве репетиционной базы для Musica Aeterna за пределами театра), различается примерно раз в пять. Качество тоже очень сильно различается. И это замкнутый круг, из которого, кажется, не вырваться.

С певцами, по крайней мере с некоторой их частью, все выглядит как-то более весело. В театре появилась женщина по имени Медея, излучающая необыкновенную уверенность в завтрашнем дне, — Медея Ясониди, украинская гречанка, певица, концертмейстер, наставница по иностранным языкам, коуч, мать родная. Сам Курентзис тоже вылавливает из труппы тех, кто поддается его чарам, и буквально по ноте вытягивает нужную ему интонацию — зайдя на занятие, я застала целый выводок Деспин, готовящихся к моцартовским Cosi fan tutti, первой премьере нового сезона.

©  Юрий Чернов

Чулпан Хаматова. Сцена из проекта «Человеческий голос»

А последней оперной премьерой этого сезона (и первой с участием Musica Aeterna) стал показанный на фестивале проект «Человеческий голос». Честнее, конечно, его было бы назвать «Голос женщины», но такой проект уже есть в московской «Новой Опере». Пермский «Человеческий голос» состоит из двух монологов брошенных женщин: оперу Пуленка с соответствующим названием предваряет драматический спектакль «Равнодушный красавец»; автор литературного текста в обоих случаях Жан Кокто. Первая часть — это бенефис Чулпан Хаматовой, вторая — Юлии Корпачевой. Постановщик первой — Борис Мильграм, второй — Филипп Григорьян, который к тому же совершенно по-разному оформил обе части спектакля и не стал полностью задавливать публику безнадежной и унизительной женской истерикой (за что ему большое спасибо).

{-tsr-}Если спектакль Хаматовой — про женщину по-настоящему несчастную, то спектакль Корпачевой — про женщину по-настоящему капризную, живущую в вымышленном и очень ироничном версальском антураже, где благородно подстриженные деревья завалены пустыми бутылками, где оживают мужественные статуи и шастают огромные лохматые песики со светящимися глазками. Смех, да и только. Не стоит к этим женским стенаниям серьезно относиться.

Вот к чему стоит — так это к швейцарскому маэстро Оливье Кюанде, который данной холодновато-аккуратной работой с камерным составом Musica Aeterna (в постановке оперы Пуленка используется аранжировка для рояля и ансамбля) начинает долгосрочное сотрудничество с пермским театром. Он говорит, что собирается выучить русский язык —трогательно, но вряд ли обязательно. Все идет к тому, что интернациональный английский скоро станет самым актуальным на территории Пермского театра оперы и балета.