Григорию Фриду 95 лет

Патриарх отечественной музыки проводит экскурсию по своей квартире, своей жизни и своей эпохе

Имена:  Григорий Фрид

22 сентября 95-летний юбилей отмечает композитор Григорий Фрид, автор нескольких симфоний и книг, музыки к театральным спектаклям и кино, а также двух моноопер – «Дневник Анны Франк» и «Письма Ван Гога». Легендой этот человек стал в качестве основателя и ведущего знаменитых «четвергов» Московского молодежного музыкального клуба в Доме композиторов,

Читать!

• 4 года с OPENSPACE.RU: Best of the Best
• Юровский об опере «Мастер и Маргарита»
• Заветные желания наших авторов и коллег
• Сергей Жадан. Ворошиловград
• Лена Катина: «Эти песни надо петь пожизненно»

открывающего в этом октябре 46-й сезон. Разговор с ним – уникальная возможность увидеть уходящее или даже совсем ушедшее время. В беседе с Ириной Булановой Григорий Самуилович вспоминает о вещах, событиях и людях, которые сыграли в его жизни важную роль.


Эта скрипка

…находится в нашей семье больше 120 лет. На ней стояло клеймо одного итальянского мастера, но в действительности это ремесленная скрипка. Хотя для любителя она вполне пригодна. Этот инструмент принадлежал дедушке, отцу матери Павлу Зискинду, фотографу, родившемуся в 1825–1830 годах. Он не очень любил свою профессию, но у него было пятеро детей, младшая дочь – моя мама, и он вынужден был зарабатывать. У деда была отличная фотография в городе Брянске, но его любимым занятием была игра на скрипке. Он умер перед Первой мировой войной, и поскольку мама вышла замуж за моего отца сто лет назад, в 1910 году, а отец тоже был скрипачом-любителем, скрипка по наследству перешла к нему.

С папой скрипка прошла через много испытаний – не говоря о том, что отец, будучи человеком легкомысленным и большим фантазером, часто оставался без денег и сдавал скрипку в ломбард. Но всегда ее выкупал. В 1927-м отца арестовали, его неоднократно арестовывали, первый раз в 1905-м, за участие в студенческой демонстрации, но арест 1927 года был самым тяжелым для нашей семьи. Без суда он получил три года Соловков, а в то время Соловки были самым страшным лагерем, и три года тогда считались тоже большим сроком. Через десять лет этот срок посчитали бы детским лепетом. Конечно, на Соловках скрипка отцу очень помогла: он участвовал в самодеятельности, и начальству нравилось иногда слушать игру зеков. После Соловков отец получил три года ссылки в Сибирь. И тоже скрипка была с ним.

Тяжелее всего было во время блокады Ленинграда. Отец – старый петербуржец, он родился на Украине, в 1884-м, но большая часть его жизни, юность, первые поэтические опыты – все это было в Петербурге, потом переименованном в Петроград. Всю блокаду они с матерью оставались в Ленинграде, потому что на Ленинградском фронте был мой младший брат Павлик, которого взяли на фронт в 1941-м, после школы. И скрипка пережила блокаду. В мае 1962 года отец умер, и, похоронив его, я забрал скрипку себе.


Подшивка журнала «Театр и музыка»

…который в 1922 году основал мой отец, Самуил Борисович Фрид, ставший его главным редактором. Первые 13 номеров журнала вышли под названием «Театр». Редакция располагалась прямо в нашей квартире – мы тогда занимали три комнаты в коммуналке в Дегтярном переулке. Отец был связан со многими известными музыкантами, литераторами, режиссерами, художниками. В работе журнала участвовали Натан Альтман, Александр Таиров, Борис Пильняк, Илья Эренбург, Максимилиан Волошин… Многие из них бывали у нас дома.

Мне было 7–8 лет, когда выходил журнал, но я хорошо помню, как накануне своего отъезда на Запад у нас в гостях музицировали совсем еще молодые Владимир Горовиц и Натан Мильштейн. Поразительно, что в 1923 году издание уделило внимание композиторам будущей Нововенской школы – Арнольду Шенбергу, Альбану Бергу, Антону Веберну, Александру Цемлинскому. Когда я перелистываю страницы этого журнала, мной овладевает чувство, о котором я писал в своей книге «Дорогой раненой памяти»: когда, дочитав последнюю главу романа, возвращаешься в начало. Мне известно все, что произойдет с героями…


Афиша премьеры оперы «Дневник Анны Франк» в Нюрнберге

Было два спектакля – 3 и 16 апреля 1993 года, в самом Нюрнберге и Эрлангене – пригороде Нюрнберга. А впервые за границей «Дневник» был исполнен в штате Нью-Йорк, в городе Сиракузы, замечательной певицей Маргарет Чокер (Margaret Chalker) в 1978 году: я нелегально смог переслать через одного адвоката, которого даже не знал лично, партитуру в Америку. В том же году ее поставили в Роттердаме – благодаря помощи моего друга, эмигрировавшего в Голландию скрипача Марка Лубоцкого.

А когда ее ставили в Роттердаме в 1979-м повторно, благодаря распоряжению секретаря Союза композиторов Тихона Хренникова мне удалось получить командировку в Голландию. На первое исполнение меня тоже приглашали, но от меня это приглашение скрыли – мне потом об этом рассказала секретарь Хренникова. В Роттердаме была певица с очень слабым голосом. Но она походила на Анну Франк внешне и даже пела по-русски, хотя русского не знала. А Маргарет Чокер пела по-английски, но совершенно потрясающе.

Американцы мне тогда прислали письмо – открыто, и это говорит о «блестящей» работе наших секретных служб, в котором сообщали, что оперу будут передавать по радио «Голос Америки» тогда-то и тогда-то. Отдельно было сказано, что, так как в городе «Голос Америки» глушат, хорошо бы найти какое-то место за городом. И я слушал свою оперу на даче моего друга, композитора Григория Шантыря. А потом мне уже переслали запись.

Позже Маргарет Чокер уехала в Цюрих и была на немецкой премьере, и вместе с этой афишей она прислала мне привет из Нюрнберга. Спектакль ставил замечательный дирижер с убийственной фамилией Франц Киллер, и это было началом удивительного шествия оперы по десяткам городов Германии. В Потсдаме поставили спектакль для школьников, очень наивный: чтобы детям было понятно происходящее, они вывели на сцену гестаповцев…

Как правило, в Германии очень хорошо пели. Замечательная певица и очень интересная постановка были во Франкфурте, великолепный спектакль в Венской опере, где на премьере присутствовали все первые лица страны. Что меня до сих пор удивляет, всё это были спектакли на сцене, а не концертные исполнения. Тогда как в России, а еще раньше в СССР опера исполнялась на концертной площадке, и только в Воронеже – на театральной сцене.

А на днях «Дневник Анны Франк» исполнили в Ирландии. Неделю назад была премьера в Дублине в оперном театре, на которую нас с женой приглашали. И после премьеры – 14 спектаклей по небольшим городам Южной Ирландии. Я ответил, что приехать не смогу, в силу возраста не езжу далеко. Поэтому накануне премьеры в Москву приезжала съемочная группа из Дублина, и они сняли небольшой фильм обо мне, чтобы показывать перед спектаклями. Наверное, сегодня я мог бы добиться, чтобы оперу поставили в Москве. Но не буду этого делать. Я не ущемлен отсутствием внимания к своей музыке.


Пластинка с записью монооперы «Письма Ван Гога»

…моей второй оперы, написанной в 1975 году. Сами письма Винсента Ван Гога к брату Тео были опубликованы еще перед войной – в академическом издании. У меня послевоенное издание. И, как и в «Дневнике Анны Франк», здесь я главным считал даже не музыку, а то, что мне удалось в либретто сохранить оригинальный текст. Наверное, тут сыграла роль все та же моя любовь к документам. Для меня эти «Письма…» – живая ткань. Из опубликованных семисот с лишним писем я выбрал несколько, потому что в либретто должно быть 8–12 страничек. И испытывал невероятную творческую радость, когда писал…

Первый исполнитель – Сергей Яковенко, певец очень умный, работал над ролью почти год и спел ее по всей стране – в Москве, Ленинграде, в Сибири. На сцене – в Театре Эстонии в Таллине – «Письма Ван Гога» поставили году в 1984-м… Ее ставили и за границей, но значительно меньше, чем «Дневник Анны Франк». В Нюрнберге была ужасная постановка, что привело к моей ссоре с дирижером. И при встрече со зрителями я в пух и прах разнес спектакль.

А в записи в Москве опера сначала прозвучала на радио, в том же исполнении Сергея Яковенко. А потом вышла пластинка, которую оформил мой друг, известный художник-авангардист Владимир Янкилевский. Когда-то мы много общались с Володей и его другом Ильей Кабаковым, я бывал у него в мастерской на Сретенке. Когда я стал увлекаться живописью, они оба помогали мне устраивать мою выставку. А недавно я с удивлением узнал, что Кабаков сегодня – один из самых известных художников мира. Это странно. Илья Кабаков мне очень симпатичен, но его устремления в искусстве мне не близки.