Долгая песня

НИКОЛАЙ КОНОНОВ объясняет, почему его знакомый журналист N вернулся из интернет-медиа в традиционный ежемесячник

Мой знакомый журналист N сменил работу. Он долгое время занимался изготовлением очерков и расследований в ежемесячник, а затем послушал сирен (вар.: кариатид), которые пели, что медиа вымрут, если не учтут трендов потребления информации в интернете – люди читают мало, объяснения потребляют краткие, в фаворе графика и фото etc. N. поверил, что будущее за созданием потока информации, а не за его дискретными единицами, и ушел в интернет-медиа.

Я задумался о его выборе после текста Максима Трудолюбова о судьбе long form в США. Несмотря на наступление интернет-медиа, там по-прежнему ценят длинные тексты. Читатель готов платить за тренинги, где учат разбираться в себе и доказывать свою позицию через рассказывание историй.

В России вроде противоположная ситуация: слово обесценено, торжествует иносказательная уткоречь – от языка, с помощью которого гаишник вымогает взятку, до спичей тандема. Но мне кажется, что если существует дефицит ясных, талантливо рассказанных историй, которые дают новый взгляд на что-то важное, то спрос на них должен расти. Вопрос в том, как на этот спрос влияет интернет, который предъявляет журналистам новые требования.

Раньше важные факты могли быть изложенными нудно и неструктурированно, но из-за дефицита медиа, заслуживающих доверия, читатель прощал этот сумбур. Соцсети создали рынок очевидцев и комментаторов, которые рассказывают о событиях. И вот эксперты затянули песню о том, что журналист должен превратиться в диджея этих инфопотоков, а коли ведет репортаж, то обязательно с фото, видео и непременным монтажом тут же, в ноутбуке.

Если насчет «универсального солдата» вопрос спорный, то с UGC все более-менее понятно: в массе своей юзеры небрежны в выборе источников, не видят за историями их смысла, поспешны в интерпретации и т.д. Но в любом случае в этих дискуссиях кристаллизовалась новая добавленная стоимость журналиста. Надо не только собирать и верифицировать факты, но и быть интересным рассказчиком. То есть видеть за событиями историю и разворачивать ее – через закрученный сюжет, глубокий анализ, говорящие детали. Роль автора приближается к роли режиссера, который выводит героев (людей, компании, партии) за руку на сцену, показывая, что с ними происходило и о чем их эпические провалы или взлеты. Эти свойства нарратива затягивают читателя и не дают отвлекаться на бесконечное проматывание ленты фейсбука.

Читать текст полностью Интернет, в котором якобы не читают, а смотрят картинки, – как выясняется, дружелюбная среда для распространения длинных текстов. Slate.com, производящий в основном короткие блоги, недавно освободил своих редакторов на месяц и заказал каждому очерк или расследование. Результаты впечатлили: опубликованные вещи принесли несколько миллионов просмотров, а ресурс стал восприниматься как журнал в интернете, что привело более качественную аудиторию.

Wired подробно разобрал, какие формы живут в интернете. Короткий ответ: или новости и комментарии по их поводу, или, наоборот, что-то длинное, захватывающее и представляющее собой законченную историю. Такие материалы попадают в закладки и читаются, когда есть свободное время и настроение. Если брать примеры из русскоязычных медиа, то тексты глубокой проработки на Forbes.ru, Vedomosti.ru, Slon.ru и OPENSPACE.RU собирали сотни тысяч просмотров.

Сценарист Роберт Макки в наконец-то переведенной у нас книге Story: Substance, Structure, Style, and the Principles of Screenwriting пишет, что история – это единица осмысления человеком жизни и по-другому думать люди не умеют. Рассказывать – отдельное ремесло. В тюрьмах и лагерях были и есть специальные люди, которые «тискают романы» – перекладывают сюжеты, в том числе из мировой литературы, на понятный аудитории язык. И никакой Маршалл Маклюэн не отменит того факта, что для разработки документальной истории требуется время и серьезный труд – травить байки внутри общей камеры бытия надо уметь.

Конечно, иногда кажется, что интернет-пользователи прекрасно развлекают себя сами – подписываясь в твиттере на чужую откровенность, человек выслушивает чужие исповеди. Или вот, например, прекрасный сайт, где авторы описывают свои жизненные неудачи, заканчивая каждое воззвание просьбой пристрелить их.

{-tsr-}Но, во-первых, откровенность часто оказывается фальшивой. А во-вторых, как в микроблоге рассказать что-то действительно важное и не быть прокрученным вниз с лентой стенаний своих соседей? Скорость потребления историй не может увеличиваться вечно: если карусель крутится слишком быстро, нас всех тошнит. Поколение мультитаскеров из чувства самосохранения пересмотрит информационную диету, а на школьных уроках ОБЖ будут изучать что-то вроде «гигиены знаний». Google уже запустил для тех, кто не хочет разучиться думать, журнал.

А что мой друг N? Он рассудил, что исполнять свою музыку интереснее, чем слушать сирен и диджействовать, и возвращается к своему прежнему труду. Сладкоголосый остров скрылся.

Автор – обозреватель журнала Forbes, в 2010–2011 годах – старший редактор интернет-издания Slon.ru​