— Хотя в данном случае Березовский говорит чистую правду?

— Абсолютную. Он, наверное, много раз говорил правду, просто принято считать, что никогда, такая образовалась историческая память. Вообще эта история очень просто объясняется. Березовский тогда хотел купить «Ъ», а редакция действительно очень не хотела принадлежать Березовскому, но никакой возможности повлиять на продажу-покупку не имела. Могла только разоблачать Березовского на полосах газеты. Возглавили эту резистансу Шакиров и Михайлин. А то, что разоблачать Березовского в тот момент значило выдвигать Примакова в президенты, это как-то не все понимали. Понимала Ника Куцылло, которая тогда была редактором отдела политики; Бородулин, главный редактор «Власти», понимал. И им это очень не нравилось. Шакиров, конечно, тоже понимал, но он, кажется, ничего против Примакова в президентах не имел. А Миша Михайлин был тогда молодой и, как бы это сказать, непосредственный журналист, настоящий газетчик. Ангажированности в нем и духу не было. Он от чистого сердца мочил Березовского, а когда оказалось, что Примаков развернул самолет, тоже честно возмутился.

Раф свою версию с подмененным текстом предлагает не первый раз, но до сих пор ее публиковали какие-то, ну, третьеразрядные издания, поэтому никто и не реагировал. То, что она оказалась в фильме про «Коммерсантъ», который предлагает как бы окончательную историю ИД, и что в ней Владислав Бородулин оказался оклеветан, по мне, ужасно.

— Работая в «Коммерсанте», вы занимали разные должности, но сегодня я определил бы вашу функцию в ИД как что-то вроде «ответственного за глянец»: это журнал Citizen K, который вы возглавили после ухода Сергея Николаевича, и пятничное приложение «КоммерсантЪ-Weekend». Это ваш сознательный выбор?

— Вот Гриша Дашевский меня недавно спрашивал: если в «Работнице» написано «купите такое-то зимнее пальто» — это значит, что «Работница» — глянец? Но «Работница» и без зимнего пальто глянец, потому что она — про хорошую жизнь, и только про хорошую. А «Ъ», хоть по будням, хоть в уикенд, не умеет про хорошую жизнь. Коммерсантовские авторы оттого и оказались так желанны во всем глянце, что создают контрапункт. Кстати, никто из настоящих глянцев Weekend за подобный себе не признает. Может быть, это у них цеховое, но выходит, что они правы. Weekend действительно не глянец. Вот Citizen K — да, он вправду глянец, хоть и отчасти нетрадиционный.

А в журнале Weekend глянцевая — только реклама. И попытайся он быть обычным глянцем, ее не было бы. В числе прочего потому, что у нас не глянцевая аудитория, а общие с газетой читатели. Даже вторая часть журнала, которая об одежде, украшениях, путешествиях — словом, «купите зимнее пальто», — сделана по коммерсантовским стандартам. И читатели очень дорожат этой второй частью, но именно так исполненной и именно как второй. Надо ли говорить, как важен для рекламодателей читатель «Ъ»?

Про сознательный выбор. Его не было. В «Ъ» до какого-то момента был единый выпуск для газеты и еженедельников. Выпуск — это рерайтеры, корректоры и, конечно, выпускающие редакторы. Выпускающие работали на всех изданиях по очереди, а я была не только выпускающим, но и, как вы сказали, ответственным, только не за глянец, а за весь этот выпуск — вообще-то и до сих пор остаюсь, но уже почти символически. Weekend начинался с четырех цветных полос формата А2, которые формально были частью газеты. Смысл предприятия для дирекции состоял в возможности взять какую-то цветную рекламу в черно-белую газету, а для редакции — в необходимости обслужить читателей сведениями о том, как можно провести выходные. Такие вот скромные ставились задачи. И предполагалось, что эти четыре полосы будет делать тот выпускающий, который в этот день делает газету. Но в последний момент Васильев вдруг сказал: «Раз новый формат — повыпускай сначала сама». Я повыпускала, формат поменялся на журнальный, рекламы все время прибавлялось, образовались какие-то еще цветные приложения — в общем, завелось хозяйство. Но оно еще долго оставалось для меня факультативом, основная работа была на газете. Главным редактором Weekend я оказалась, не помню, года четыре назад. К этому моменту он стал совсем толстым, его зарегистрировали как самостоятельное издание, и понадобилось написать, кто главный редактор. Такая история. Но в «Ъ» все постоянно меняется. Легко могут бросить обратно на сельское хозяйство.

— Вам, однако, удалось сделать Weekend не только источником разного рода справочной информации, но и вполне содержательным изданием, тексты которого являют собой явно большее, нежели можно ожидать от справочного издания.

— С определением текстов — это вы поскромничали, а я вот не стану. В Weekend прекрасные тексты прекрасных авторов. Я далеко не всяким номером горжусь, но во всяком номере есть тексты, которыми стал бы гордиться любой редактор любого на свете издания. Выдающиеся коммерсантовские авторы — Трофименков, Колесников, Ревзин, Толстова, Наринская, Ходнев, Истомина, Маркина, Маслова, Барабанов, Прохорова… Наверняка кого-нибудь забыла.

— Но в Weekend пишут и люди, не задействованные или почти не задействованные в газете, в частности Григорий Дашевский. И совсем много таких людей в «Книжном квартале», который, в свою очередь, является приложением к Weekend, приложением к приложению. Как возникла идея «Книжного квартала» и как он существует в условиях пускай нестандартного, но все же глянцевого приложения к газете?

— Примерно так же, как идея Weekend. Несколько лет назад все заново стали очень много говорить о книгах — не только те, кто говорит о них всегда, а именно все. Сначала мы отдали книжным рецензиям полосу, потом разворот, потом придумали «Квартал». Не для рецензий, а для более общего книжного обсуждения. Мы — это Аня Наринская, Гриша Дашевский и я. Наринская — главный книжный автор ИД, с ее появлением книжная тема в изданиях «Ъ» оказалась на качественно новом уровне. Гришу Дашевского писать для Weekend и «КК» удалось уговорить мне, и я очень этим горжусь, он было считал, что никогда не будет писать никаких статей ни в какой журнал. С нами работает Лиза Биргер; в частности, она делает весь листинг «КК», все анонсы. Остальные участники «КК» — это приглашенные авторы, очень важно, что среди них не только критики, культурологи и издатели, но и писатели и поэты. А вот журналистов практически нет.

Поскольку вместе с новым интересом к книгам рос книжный рынок, это издание если не прибыль приносить, то себя кормить было вполне способно. И его очень хорошо приняли читатели. То, что «КК» прошлый год прожил внутри Weekend, — это результат общей финансовой ситуации. Которая, как мы все надеемся, изменится, и тогда он опять станет отдельным изданием со своей обложкой.

— Другим изданием, которое тоже перешло теперь под ваше руководство и которое тоже, насколько я понимаю, будет делаться силами сотрудников «Ъ», является журнал Citizen K, русская версия которого выходит в «Коммерсанте» уже два с половиной года. С этим изданием связано одно любопытное обстоятельство: так сказать, originally журнал Citizen K — весьма провокативное издание. Эта провокативность вполне персонифицирована его создателем, Капоффом. В той версии Citizen K, которую делал Николаевич, элемент провокации был несколько редуцирован — у него, на мой взгляд, выходил вполне конвенциональный, буржуазно-декоративный глянец. Будете ли вы выстраивать какую-то иную модель?

— Провокативность и буржуазность давно и прочно совместились, никакого противоречия не осталось. Сегодняшний буржуа, чурающийся провокативности, — это маргинал какой-то, а может, даже революционер, в общем, тоже провокатор. И Капофф очень искусно манипулирует этим положением вещей. Главная сложность с СK в том, что «Ъ» никогда не делал чужих изданий, все издания, какие я делала, я сама же и начинала. Вписаться в чужой журнал, не потеряв своего устава, очень сложная задача, но в этом мой главный интерес. Французский CK — это довольно любопытное образование. Он как бы двухчастный — не композиционно, а содержательно и стилистически. Одна часть — это модные съемки, Капофф сам прекрасный стилист, и съемки эти — исключительные, здесь так не умеют. Это не значит, что мы вовсе не будем снимать сами — в ИД вернулась Ольга Михайловская, она будет заниматься не только СK, мы планируем отдельный ее проект, но фэшн в СK она тоже взяла на себя. Капофф одну из снятых ею историй берет во французский номер, это впервые в истории русской версии.

Другую часть французского номера делает его главный редактор Фредерик Шобан. Тут герои совсем иного свойства, чем обычно фигурируют в модных журналах, — переводчики, иллюстраторы, музейщики. Такое соединение — остромодного с внемодным — создает очень привлекательный эффект. Его трудновато достичь на русской почве. Людей, читающих про внемодное и готовых при этом взять в руки журнал с модными фотографиями, здесь не так уж много. И наоборот. Отчасти это родственная Weekend задача. Только наоборот — размещение неглянцевого содержания внутри модных съемок.

— Насколько лично вам был интересен этот новый опыт — fashion-журналистики? Ведь в сегодняшнем обществе потребления эта медиаотрасль стала едва ли не доминирующей.

— Признаться в симпатиях к моде или просто одежде, не рискуя репутацией, теперь невозможно. Общественное мнение испытывает по отношению к дизайнерской одежде прямо-таки разночинскую нетерпимость, однако пока не распространяет ее на экипажи. Можно купить дорогую машину, или квартиру, или дачу в Македонии — и оставаться приличным человеком, эта брань на вороту не виснет. Но дорогие туфли непростительны. Не в том смысле, что все ходят в дешевых, просто говорить об этом не принято. Нынешний интеллигентский код абсолютно не допускает упоминания в разговоре марок одежды — это же «брендЫ». А вот марки автомобилей, гаджетов, вин произносят, не понижая даже голоса. Нельзя отрицать, что мода и одежда много для такого к себе отношения сделали — и реклама агрессивная, и модных журналов больше, чем любых других, и одни цены чего стоят. Как говорила героиня Вудхауза, «когда платья стоят так дорого, им надо давать имена». Но все остальное что, даром?

История костюма, как и история мебели, всегда достойно прилагалась к истории архитектуры. Платье — пусть очень маленький, но отпечаток собора. Это ведь так и устроено: собор — дом — буфет — платье. В нынешнем пренебрежении к платью особенно странно вот что: при таком торжестве дизайна в целом, при том что он стал главнейшим из искусств считается хорошим тоном презирать дизайн одежды. Вокруг него действительно много суеты, и глупости, и спекуляций — а вокруг современного искусства разве нет? По мне, спекуляции вокруг одежды терпимей и естественней спекуляций вокруг искусства.

Ссылки

• Андрей Васильев: «Свободы слова не было, потому что за каждое слово надо отвечать», 23.10.2009
• Борис Березовский: «Покупая “Коммерсантъ”, я хотел сохранить все как есть», 22.10.2009
• «Мы не думали про “величие замысла”. Про “быть первыми” – думали», 21.10.2009
• Летучки: «КОММЕРСАНТЪ», 24.09.2009