Е. Д.: Но это журналы совсем другого характера, они предназначены для чисто профессиональной аудитории. Насколько ваш журнал предназначен для профессионалов, или он для непрофессиональной аудитории, или это попытка их совместить?

Е. Б.: Я думаю, что и то и другое. Я с любовью и уважением отношусь ко всем этим людям, которых в нашей стране мы можем называть профессиональной аудиторией, но это 200—300 человек. Аудитория численностью 300 человек — это лекционный зал. Нас интересует аудитория хотя бы в 7—10 тысяч человек, а лучше 50 тысяч — это уже аудитория для журнала и реальная мотивация для нас, чтобы двигаться. Мы пытались изобрести оригинальную конструкцию журнала и не руководствоваться инерционной логикой поиска прямых западных прототипов. Это рискованная позиция, но увлекательная, может сработать. Все вышеупомянутые глянцевые журналы, в которых тоже можно встретить материалы по искусству, существуют уже сколько-то лет и родились в других условиях рынка, и мир был совсем другим. А что касается журналов по искусству — прочитайте в последнем номере, интервью Дмитрия Гутова с Сергеем Братковым — и посмотрите на интервью с любым художником в том же Flash Art, например... Материал про художника на 12—14 полос — невозможная ситуация для Flash Art.

Е. Д.: Хочу уточнить: правильно ли я поняла, что ваш журнал из числа потребительских, но нишевой и предлагающий некий особый объект потребления?

Е. Б.: Потребительский журнал — это другая история, и мы в их категорию не попадаем, поскольку формат новый и рекламодатель это четко ощущает и нас сразу не идентифицирует.

Г. М.: На мой взгляд, вы находитесь между номинациями: вы и не журнал для специальной арт-аудитории, и не потребительский журнал. Я вижу эту двойственность в самом журнале — раздел, посвященный искусству, напечатан на неглянцевой бумаге, как бы реализуя метафору «неглянцевости». Я прочел этот жест как специальный, сигнализирующий о четком разделении нынешнего Black Square на две зоны — скажем, художественную и потребительскую. И в вашем соредакторстве я тоже вижу отражение этой двойственности: Канкулов, условно говоря, отвечает за потребительский журнал, а Баканова — за журнал по искусству. Или это не так?

Е. Б.: Не совсем так. Для того чтобы на рынке журнальной продукции выжить, нужно, в частности, опираться на уже существующую базу, которая привычно функционирует. На этой переходной стадии рынка возникает такая подвешенная, неопределенная фаза, в которой энергия потребления, возможно, трансформируется в иные какие-то формы, если повезет. А мы создаем такой транзитный продукт, который соответствует современному состоянию аудитории и состоянию мира и следит за тем, как эта лодка раскачивается.

А. К.: Ну, если бы у нас существовало хотя бы три-четыре журнала по искусству, мы бы задумались, как с ними расходиться. А пока что мы можем позволить себе быть и потребительским, и немного заглядывать на профессиональную территорию, делать большие съемки моды и писать аналитические рецензии. Мы с самого начала нарисовали себе такую формулу: делаем журнал о современной культуре, а современное искусство сейчас является ее главной движущей силой, энергетической основой, очагом кипения. Когда-то, в 70-е и 80-е, такой энергетической основой была музыка, и тогда надо было делать — и читать — Rolling Stone и The Face. Потом «кипение» переместилось, как мне кажется, в область моды, и самыми интересными — с творческой, с профессиональной точки зрения — стали журналы, связанные с модой. Сейчас время искусства. Это призма, сквозь которую мы смотрим на современную культуру и жизнь вообще. А интересы-то у нас самые широкие.

Е. Д.: У меня еще есть вопрос к Лене, который наверняка уже возникал, поэтому и я не могу его не задать. Вы являетесь главой коммерческой галереи и одновременно главным редактором журнала по искусству. С точки зрения строгой западной профессиональной этики эта ситуация совершенно невозможна, она называется «конфликт интересов», использование служебного положения ради получения прямой коммерческой выгоды. Прекрасно понимаю, что размах продаж у вас в галерее совсем небольшой и вы вообще могли бы называться некоммерческим выставочным залом. Но, строго говоря, вот вы печатаете большое интервью с художником Чтаком, которого одновременно продаете. Как вы отвечаете на подобные упреки?

Е. Б.: Отвечаю, что у меня нет конфликта интересов, потому что у меня раздвоение личности (смеется). Я так или иначе занимаюсь тем, что люблю, чем считаю нужным заниматься. Галерея является основным моим делом, я не собираюсь ее оставлять. С другой стороны, мне небезразлично, что происходит в сфере современного искусства, как она функционирует, какие существуют информационные ресурсы, которые вообще с этим работают. Я наблюдаю ситуацию, которая меня не устраивает категорически, и почему, если у меня есть соответствующие профессиональные навыки и возможности, я должна спорить, кто будет мыть пол, когда его нужно просто помыть? Мне важно транслировать, пытаться сообщать аудитории, что является предметом работы искусства. Не то, как оно функционирует в условиях рынка, а про что это вообще и кто и зачем это делает. Возвращаясь к основному вопросу. В следующем номере, в нашем довольно компактном разделе «Искусство», — три художника галереи «Риджина». Если меня интересует художник, я буду делать про него материал, к какому бы он ни относился сообществу или коммерческому объединению, потому что это отдельная тема.

Е. Д.: Вопрос не в этом, а в том, что это повышает цены на вашего художника. Вы будете говорить своим западным партнерам о том, что вы одновременно являетесь галеристом и главным редактором или вы будете это скорее скрывать?

А. К.: Позвольте я, как относительно свободный в данном случае наблюдатель, скажу: этот пресловутый конфликт интересов для журнала означает не больше возможностей, а больше ограничений. И больше материалов, которые мы не делаем по причине самоограничения.

Е. Д.: А, то есть все-таки какие-то ограничения возникают?

Е. Б.: Вот, например, Анзор увидел импровизированный перформанс художника Олейникова на выставке Евросоюза в ЦДХ под «Подмосковные вечера» и стал кричать: вот он, наш персонаж! Давай его! Я говорю: успокойся, я что, не знаю своих художников? Вот вам и конфликт интересов. Потому что три художника другой галереи в одном номере можно — и никакого конфликта.

А. К.: Без ограничений первый номер выглядел бы заметно иначе. Но оказалось, что всё на пользу — Black Square нам нравится именно таким, каким получился.