Виталий Пуханов: «Мы выполняем роль социальной защиты»

Ответственный секретарь премии «Дебют» рассказал ВАРВАРЕ БАБИЦКОЙ о социальной уязвимости литературной молодежи и о том, что в восьмидесятые годы поэзии почти не было

Имена:  Виталий Пуханов

Большинство споров о старой, новой и новейшей поэзии представляет собой попытку найти компромисс между двумя полярными позициями, к которым с разной степенью приближения тяготеют оппоненты. Одна позиция прославляет канон и в упрощенном виде сводится к формуле «Поэт может быть один». Ее приверженцы долгое время вели в счете, поскольку противопоставление одного гения армии посредственностей всегда выглядит очень выигрышно. Однако после смерти Иосифа Бродского треножник зашатался, потому что заполнить образовавшуюся пустоту оказалось некому.

При отсутствии безусловных фаворитов проблему пытаются решить разными способами: скажем, не так давно на церемонии награждения лауреатов «Русской премии» Александр Архангельский процитировал Сергея Аверинцева: «Запомни, Бахыт Кенжеев — не лучший поэт. Он — единственный». Были и прецеденты самовыдвижения. Тем не менее очевидно, что можно игнорировать «первого и единственного поэта», если он есть, но невозможно назначить его «сверху», если его нет: авторитет Сергея Аверинцева тут не поможет. Другую позицию, ценящую новаторство, можно, тоже в предельно упрощенном виде, выразить формулой «пусть цветут все цветы». Но и здесь все непросто: поскольку совсем отказаться от идеи вертикальной литературной иерархии эксперты и публика все-таки не готовы, эта мысль нуждается в пояснениях и обоснованиях. Довольно распространена, к примеру, теория перехода количества поэзии в качество, согласно которой нужно выпестовать тысячу саженцев, чтобы хотя бы один прижился. Слабость этого подхода обличал в свое время Владислав Ходасевич в своем хрестоматийном споре с Георгием Адамовичем по поводу молодой эмигрантской поэзии «Парижской ноты»: «Зерно само умирает и само же прорастает — в этом-то все и дело. Адамович же указывает молодым поэтам не путь зерна, а судьбу в лучшем случае чернозема, перегноя, который сам ничем стать не может, но в котором “когда-нибудь” могут прорасти чьи-то зерна».

Виталий Пуханов, поэт и ответственный секретарь литературной премии «Дебют» — самой масштабной нашей структуры, вот уже девять лет пестующей российские литературные саженцы и недавно объявившей о начале нового премиального сезона, — рассказал ВАРВАРЕ БАБИЦКОЙ о социальной уязвимости литературной молодежи, о процентном соотношении количества серьезных авторов с количеством населения и о том, что в восьмидесятые годы в Советском Союзе поэзии не было.

— Давайте начнем сразу с претензии, которая традиционно предъявляется к премии «Дебют»: почему у вас такой маленький выход? То есть из авторов, награжденных вами за прошедшие девять лет, не очень многие остаются активными участниками литературного процесса. Если говорить о поэзии, как вы сами оцениваете эффективность премии в этом смысле?

— «Традиционную» претензию впервые слышу. Интересно, с какого она потолка? Вам назвать девять поэтов? Мы назовем не девять, а минимум тридцать — и лауреатов, и финалистов. Данила Давыдов, Кирилл Решетников, Марианна Гейде, Юлия Идлис, Дина Гатина, Анна Логвинова, Алла Горбунова, Наиля Ямакова, Анна Русс, Виктор Иванiв, Анастасия Афанасьева, Лев Оборин, Ксения Маренникова, Андрей Нитченко… Можно перечислять и перечислять — этих имен у нас даже больше, чем нужно. Другое дело, кто из них на слуху у журналистов. И вы же не спрашиваете с Литинститута: кого он выпустил за последние десять лет? Хотя Литинститут как структура обладает немалыми ресурсами и работает на постоянной основе. Вы не спрашиваете, кого открыли толстые литературные журналы за те же годы. Вы спрашиваете только с «Дебюта».

И вы получите ответ. Мы нашли многих авторов, которые сейчас не очень видны — но не забывайте, что есть еще жизнь и судьба человека. Человек не обязан выдавать ежегодно по книжке: у него бывают разные обстоятельства. Скажем, Наталья Стародубцева, одна из первых лауреаток, работает воспитателем в детской колонии в Сибири. А Катя Репина, получившая в прошлом году спецприз журнала ELLE, работает в поселке Кавалерово на границе с Китаем переводчиком на деревообрабатывающем комбинате, так она девять часов только до ближайшего аэропорта добиралась, чтобы прилететь в Москву на финал «Дебюта»

Кроме того, молодые авторы пробуют себя во многих жанрах. Бывает, что человек начинает как поэт, а развивается потом как драматург или прозаик. Допустим, финалистка по поэзии Наталья Ключарева сейчас известна прозой. А другой финалист по поэзии, Михаил Бударагин, — один из заметных политических аналитиков и публицистов. Это момент специализации: мало ли с чем человек дебютировал.

— Не рано ли в таком случае публиковать неопределившегося автора? Ведь премия «Дебют» не Литинститут: она вроде как должна отбирать уже по результатам?

— А куда ж позже-то? Есть особые случаи, когда люди начинают писать в тридцать лет, но это, скажем так, травма позднего старта, она всегда присутствует в тексте. Если человек начал писать в пятнадцать лет, к двадцати пяти он абсолютно не мыслит себя каким-то «начинающим». Есть аудитория, которая не хочет слушать, к примеру, прекрасного поэта Евгения Рейна, а хочет слушать Марианну Гейде. И если провести сугубо текстологический разбор, станет очевидно, что современная поэзия намного более точна, глубока, интересна, чем произведения старших поколений. Это нормальная ситуация.

— Если мы говорим о состоявшихся литераторах, правильно ли относиться к ним как к «беззащитным мальчикам и девочкам»?

— Объективно творческий человек уязвим, и премия «Дебют» — это своего рода охранная грамота, по крайней мере для провинции. Потому что в этом возрасте человек еще очень зависит от мамы и папы, которые спрашивают его: «А чем же ты тут занимался?!». Премия «Дебют» отвечает на этот вопрос. Она выдает молодому человеку лицензию, справку, что его занятия имеют ценность для общества. Мы не хотим позволить, чтобы где-то кого-то, оставленного без присмотра, удавили на корню. Мы исключаем ситуацию, когда автор гибнет, потому что не проходит через местную писательскую организацию по каким-то сугубо личным причинам. То есть человека нельзя зажать в регионе.

Например, наш финалист Игорь Савельев безумно гоним у себя в Уфе. Его там постоянно прессуют. Даже когда его напечатали в «Новом мире», в «Бельских просторах» вышла статья: вот, мол, у «Нового мира» совсем нет вкуса. Считайте, что мы выполняем роль социальной защиты, то есть мы — та организация, которая легитимизирует пишущего человека, дает ему иммунитет, защищает его внутри общесоциальных линеек, отстаивает его право быть профессиональным писателем до того момента, пока к нему не придет признание в виде гонораров.