29 сентября, Венеция

Дорога от Лаго-Маджоре до Венеции похожа на трассу Москва — Гуанчжоу в фильме Зельдовича. Биеннале повсюду, и по дороге в гостиницу у Арсенала заходим в павильон Бангладеш: коллекция лифчиков из бритвенных лезвий и поросята в клетках. В павильоне Зимбабве — каверзы менструации. В Палаццо Боллани — Антон Гинзбург с пустым Петербургом, Орегоном, Беломоро-Балтийским каналом, масонским мамонтом и полярными совами в бронзовых очках.

Видел трясущегося в вапоретто историка моды Васильева. Несмотря на жару, шея затянута шарфом. Что он маскирует: след от гарроты? Историка моды опознали русские туристки в белых брючных костюмах, шептались.


30 сентября

В 1934 году биеннале посетил Гитлер, теперь в сербском павильоне висит зеркальная красная свастика над злодейской ванной. Инсталляция Монастырского, которую так хвалила Юля Кисина, совсем никудышная, с брежневской плесенью. У сингапурцев фильм «Облако незнания» в духе Цай Мин Ляна: под конец из-под экрана появляется клок жгучего дыма, словно перегорел трансформатор.

Среди проекционного ада великий Шлингензиф бормочет в храме своей раковой опухоли. Над входом, напротив алтаря, огромный распятый анус.

На виа Гарибальди артистические японки сидят ночью в мясной лавке и показывают прохожим статуэтки из коровьих костей.

В траттории за соседним столиком напился слепой, уснул на стуле, и официант накрыл его скатертью, словно клетку с попугаем.


1 октября

Высадились на острове Чертоза, некогда принадлежавшем артиллеристам: артиллеристы упражнялись в бомбометании, всё разнесли и сбежали, оставив среди руин тысячи зайцев. Здесь тоже осколок биеннале: фильм Хармони Корина в пустой мансарде, без звука. Найти ответственное лицо не удалось, так беззвучно и уплыли назад.

Красивей Арсенала нет ничего на свете. Посмотрел почти все, кроме светописца Тарелла, к которому стояла упрямая очередь любознательных студенток. Израильский фильм о призраке балерины, уничтоженные пламенем статуи-свечи, смехотворный макет стройки в павильоне саудитов под патронатом шестисловного шейха. Перуанка вставила себе пломбы из золота, отправилась в Берлин и извлекла их у местного дантиста, повторив похищение золота инков конкистадорами. Сальвадорец просто навалил вырванные зубы в ковчежец, проиллюстрировав нерадивость европейских лекарей, глумившихся над аборигенами.

Публика: сытые жены сытых мужей, взрывоопасная концентрация пидоров, вездесущий пожилой фашист в скинхедовской майке Lonsdale и узконосых крокодиловых сапогах.

Выбрались из Арсенала под вечер и заплутали. На Сан-Марко больше нет голубей: вытравила мэрия, запретившая их кормить. В узком переулке у Риальто негр гулко крикнул по-русски: «Самовар продашь?»


2 октября, Гальштат

Деревня в Южном Тироле, где жил альпинист и мемуарист Юлиус Куги: на улице у бара прохлаждаются трое негров, в пансионе «Приют Куги» пьют молодое вино хмурые скалолазы.

На набережной в Гальштате злобный русский старик комментирует жизнь утки в озере: «Посмотрите-ка, надрывается, созывает своих сородичей». В местной церкви выставляют черепа недавних покойников (на кладбище мало места, трупы через десять лет выкапывают и хоронят новых).


3 октября

В Гальштате зародилось европейское человечество, пережило здесь железный век. Теперь сюда прибывают крепкие австрийские старики и старухи, чтобы провести понедельник на плато Дахштайн. Две пещеры: Ледяная, с тающим льдом, и пещера Мамонта, где никакого мамонта нет и не было. Толстый австрияк брезгливо переводит филиппинской жене пояснения экскурсовода: Here were plants, animals, ice.

Покладистые японцы на смотровой площадке «Пять пальцев». В альпийском ресторане на солнце сидит необычайной красоты юноша, полуголый, загорелый, с агатовым ожерельем, пачкой сигарок, банкой крема для загара и бокалом пива. Эротическая шутиха среди старух-альпинисток.

Красота и пакость горного пейзажа с озером, облаками, ледником, энергичными фашистами. Видел семейство, вытиравшее зад своему колли туалетной бумагой.


5 октября, Прага

Записи воспоминаний Горенштейна. Странно, с какой серьезностью он говорит о совписовских интригах и тараканьей жизни ЦДЛ. «Меня хотел напечатать Борис Полевой». Who cares? Лучшая книга о 60-х — «Нежеланное путешествие в Сибирь» Амальрика, который ни к чему не относился всерьез; был иностранцем в колхозе, вроде Колетт Пеньо; наблюдал за аборигенами, как Ливингстон; прямо из коммунальной квартиры звонил в корпункт «Нью-Йорк таймс» и раньше всех предсказал, что посмешище рухнет.


6 октября

Умер Стив Джобс. «Фанаты несут надкусанные яблоки к магазинам Apple».

В. рассказал, как познакомился с Евг. Харитоновым и тот ему дал «Дзынь» за день до смерти. Когда-то наступит и день перед смертью В., и день перед моей смертью, и всё, совершенно всё кончится. А для других будет продолжаться, и будут новые фильмы, и новые биеннале, и новые айфоны. Это очень странно. Где мой 254-й айфон?

Гнусные звуки рок-фестиваля «Чешский пингвин» за рекой. Скоро изберут Путина, и я уже никогда не вернусь в страну советов, а если и вернусь, то в возрасте Одоевцевой. Буду щипать подагрическими ручонками литературных борзых щенков.


7 октября

Нобелевскую премию получил Томас Транстремер, парализованный патриарх, работавший в школе для малолетних преступников, приятель Бродского. Илья Кутик, которого я помню молодым человеком (теперь он элизийская тень, вздыхающая из Чикаго), переводит верлибриста Транстремера бродскими стихами. Красиво, но зануды негодуют. Обещал Кутику, что после моей смерти он прочитает все 115 томов моих дневников.

Ссылки

• Современные записки-2011: Дмитрий Волчек, 22.09.2011