Сентябрь – ноябрь 2011: от смерти Вавры до смерти Магора

ДМИТРИЙ ВОЛЧЕК продолжает свои современные записки

Имена:  Дмитрий Волчек

OPENSPACE.RU публикует продолжение дневника ДМИТРИЯ ВОЛЧЕКА, первая часть которого вошла в спецпроект «Современные записки — 2011». Дневник за ноябрь — декабрь 2011 года читайте на нашем сайте через неделю.


16 сентября

Умер столетний Отакар Вавра, мой сосед по седьмому округу. Первый фильм он снял в 1934 году, за пять лет до рождения моей матери. В 1945-м фотографировал советских солдат, белобрысых, приземистых, коротконогих, посещавших пражский зоопарк.


18 сентября, Мариенбад

В Торонто «Замочная скважина» Мэддина и Теренс Дэйвис — Deep Blue Sea, пьеса 1952 года об адюльтере. Д. — фетишист 50-х годов, как Гарик Осипов 70-х. А мое лучшее время — 1997—2001; не пойми что, то ли начало конца, то ли совсем конец.

Сурков травит Прохорова, а Ройзмана пинает, как пустое ведро. Конечно, Сурков проиграет, а уральский герой Ройзман возьмет столицу. Московское податливое бабье, вроде Латыниной, уже помчалось присягать альфа-самцу, «поэту и собирателю икон». Его кошмарные стихи печатают в «Новой газете». Это самый страшный тип, человек-вирус, у которого нет своих дел, так что он беспрестанно лезет в чужие. Сурков точно такой же: он и ненавидит Ройзмана, как соперника-близнеца.


20 сентября

Шорт-лист прохоровской премии. На первом месте Аствацатуров, на последнем — Ясина. Тридцатисантиметровый размах русской интеллигенции. Внутри притаились лазутчики Маркин и Вишневецкий.

Сочиняю для «Сеанса» мемуар о счастливых вечерах во французском консульстве в Ленинграде, но самое смешное — как С. стошнило в гостях у культурного атташе или как мы кидались птифурами — рассказывать неловко. Столько было тюрем и ссылок, а запомнились только разговоры, как в гостиной у Кузмина: «А Петька нализался и запустил омара».

Пройдоха Прилепин сообщает, что рядом с нами живут великие писатели — Битов и Распутин, достойные Нобелевской премии. Простодушие сплелось с подхалимажем, как две змеи на кадуцее (или что там еще так сплетается — спирохеты?)


24 сентября

Из Ландсберга, где Гитлер написал «Майн кампф», отправились в Лихтенштейн, остановились в деревне на горе. Видели свадьбу водителя бетономешалки: он приехал на своей мешалке, истошно бибикая, невеста сидела в кабине, нарядные гости спускались с горы в банкетный зал при деревенской ратуше, коровы звенели колокольцами, появился оркестр с альпийскими рогами. Тут пришла смс: «На съезде “Единой России” Путин выдвинут в президенты».

Возвращение злодея, как первое пятно саркомы Капоши. Если они выставили Путина, значит, дела совсем плохи. Принц Филипп три года назад говорил, что до краха осталось пять лет, все сходится. Рухнут цены на золото, потом будет война с Ираном, вроде вьетнамской с карликами-мстителями, пробирающимися на военные базы по подземным лабиринтам. Весь мир пустого и порожнего наебнется, и башибузуки отпилят нам головы.

В Fortean Times пишут, что главная причина мигреней — слишком тесные лифчики.


25 сентября, Вадуц — Цюрих — Базель

В лихтенштейнском музее открыты только два зала: Бойс (пюпитр и доска на полу), крошечная картинка Кирико, два пейзажа 16 века и скульптурка Арпа.

В Цюрихе, оставив машину в детской больнице, идем с Маркиным поглазеть на могилы Джойса и Канетти. Город состоятельных мертвецов на холме, на могиле Джойса написано «Не наступать». Наступишь и провалишься в Тмутаракань.

В «Кабаре Вольтер» (прогорающем, несмотря на изворотливый дизайн) лежит альбом Genealogies of Pain: кровавые рисунки Мэрилина Мэнсона и фотографии Линча. Портреты моей растерзанной любимицы Элизабет Шорт.

Маркин говорит, что швейцарские немцы ненавидят немецких немцев. На плакатах черные немецкие сапоги шагают по швейцарскому флагу. Только в двух кантонах разрешено продавать землю иностранцам, в прочих нужно постоянно прожить пять лет: закон, принятый перед войной, чтобы немецкие евреи не скупили недвижимость и Гитлер не проглотил Швейцарию.

В отечестве вой и скрежет зубовный, Гонтмахер с Юргенсом призывают аденому на путинскую простату.


26 сентября, Базель — Эвиан

Переправились через Рейн на лодке в компании джарменоподобного гея, катившего в коляске похищенного младенца. Выставка к столетию Луизы Буржуа: скульптуры лукавой старухи опущены в такое пышное тесто, что открывается весь прошлый век — от Мане до Уорхола. В подвале — рисунки, которые Б. делала бессонными ночами (94—95): циферблаты, волны, приди, сладкая смерть. В последнем зале — гигантская клетка, набитая костями, стульями и старыми страхами. За прямоугольным окном — драгоценное поле сухой кукурузы и граница рейха.

Обед в Дорнахе, в антропософском центре. Копия азиатских туристических столовых: под тутовыми деревьями пластиковые столы с оранжевыми стульями, меню на одной странице и лиловые официанты. В антропософской лавке торгуют экоовощами, портретами Штайнера и иконами Богородицы.

Гётеанум похож на пластилиновый термитник; по темным лестницам добрались до поднебесной каморки, где на один час открыта выставка скульптур. Огромная деревянная композиция, вырезанная Штайнером с помощью подручных курсисток — человек между Ариманом и Люцифером, страшная, как орел «Привет из Кисловодска».

С трудом нашли сыроварню в Грюйере. Обогнув Женевское озеро, оказались в Эвиане, в безумной гостинице, наполненной брикабраком. У каждого номера стульчик, на стульчике — подушечка, на подушечке — плюшевый бобер. Галерея с источниками Эвиан заброшена. На главной площади несуразный памятник лекарю, победившему диурез.

Прогнали министра финансов Кудрина, и публика тут же стала его жалеть, хотя он точно такая же сволочь, как и все прочие.


27 сентября, Лозанна

В музее ар-брюта выставка Фернандо Нанетти: 50 лет назад написал пряжкой от ремня на стене психбольницы книгу, которую ему диктовали из космоса. Теперь остались только фрагменты, похожие на шумерские таблички. Несколько замечательных Волфли, цветочки Земанковой, миллионер, лепивший аквариумно-индийские ужасы из ракушек, баварский глухонемой аутист с одинокими хуями. Итальянец, спятивший от горя, когда у него умыкнули патент на технологию подрезания молодых побегов винограда.

В фонде «Эрмитаж» коллекция мецената Ханлозера из Винтертура. Грандиозный Эдуар Вюйар. Перекошенный «Буйабес» Боннара. Девочка Фердинанда Ходлера со смертельными губами.

Вечер в Монтрё. Гранатовые деревья, дискретные пенсионеры, состоятельные бегуны, набоковская гостиница с закрытыми ставнями. Неподалеку проживает певица Валерия. Дошагали до Шильонского замка.

{-page-}

 

29 сентября, Венеция

Дорога от Лаго-Маджоре до Венеции похожа на трассу Москва — Гуанчжоу в фильме Зельдовича. Биеннале повсюду, и по дороге в гостиницу у Арсенала заходим в павильон Бангладеш: коллекция лифчиков из бритвенных лезвий и поросята в клетках. В павильоне Зимбабве — каверзы менструации. В Палаццо Боллани — Антон Гинзбург с пустым Петербургом, Орегоном, Беломоро-Балтийским каналом, масонским мамонтом и полярными совами в бронзовых очках.

Видел трясущегося в вапоретто историка моды Васильева. Несмотря на жару, шея затянута шарфом. Что он маскирует: след от гарроты? Историка моды опознали русские туристки в белых брючных костюмах, шептались.


30 сентября

В 1934 году биеннале посетил Гитлер, теперь в сербском павильоне висит зеркальная красная свастика над злодейской ванной. Инсталляция Монастырского, которую так хвалила Юля Кисина, совсем никудышная, с брежневской плесенью. У сингапурцев фильм «Облако незнания» в духе Цай Мин Ляна: под конец из-под экрана появляется клок жгучего дыма, словно перегорел трансформатор.

Среди проекционного ада великий Шлингензиф бормочет в храме своей раковой опухоли. Над входом, напротив алтаря, огромный распятый анус.

На виа Гарибальди артистические японки сидят ночью в мясной лавке и показывают прохожим статуэтки из коровьих костей.

В траттории за соседним столиком напился слепой, уснул на стуле, и официант накрыл его скатертью, словно клетку с попугаем.


1 октября

Высадились на острове Чертоза, некогда принадлежавшем артиллеристам: артиллеристы упражнялись в бомбометании, всё разнесли и сбежали, оставив среди руин тысячи зайцев. Здесь тоже осколок биеннале: фильм Хармони Корина в пустой мансарде, без звука. Найти ответственное лицо не удалось, так беззвучно и уплыли назад.

Красивей Арсенала нет ничего на свете. Посмотрел почти все, кроме светописца Тарелла, к которому стояла упрямая очередь любознательных студенток. Израильский фильм о призраке балерины, уничтоженные пламенем статуи-свечи, смехотворный макет стройки в павильоне саудитов под патронатом шестисловного шейха. Перуанка вставила себе пломбы из золота, отправилась в Берлин и извлекла их у местного дантиста, повторив похищение золота инков конкистадорами. Сальвадорец просто навалил вырванные зубы в ковчежец, проиллюстрировав нерадивость европейских лекарей, глумившихся над аборигенами.

Публика: сытые жены сытых мужей, взрывоопасная концентрация пидоров, вездесущий пожилой фашист в скинхедовской майке Lonsdale и узконосых крокодиловых сапогах.

Выбрались из Арсенала под вечер и заплутали. На Сан-Марко больше нет голубей: вытравила мэрия, запретившая их кормить. В узком переулке у Риальто негр гулко крикнул по-русски: «Самовар продашь?»


2 октября, Гальштат

Деревня в Южном Тироле, где жил альпинист и мемуарист Юлиус Куги: на улице у бара прохлаждаются трое негров, в пансионе «Приют Куги» пьют молодое вино хмурые скалолазы.

На набережной в Гальштате злобный русский старик комментирует жизнь утки в озере: «Посмотрите-ка, надрывается, созывает своих сородичей». В местной церкви выставляют черепа недавних покойников (на кладбище мало места, трупы через десять лет выкапывают и хоронят новых).


3 октября

В Гальштате зародилось европейское человечество, пережило здесь железный век. Теперь сюда прибывают крепкие австрийские старики и старухи, чтобы провести понедельник на плато Дахштайн. Две пещеры: Ледяная, с тающим льдом, и пещера Мамонта, где никакого мамонта нет и не было. Толстый австрияк брезгливо переводит филиппинской жене пояснения экскурсовода: Here were plants, animals, ice.

Покладистые японцы на смотровой площадке «Пять пальцев». В альпийском ресторане на солнце сидит необычайной красоты юноша, полуголый, загорелый, с агатовым ожерельем, пачкой сигарок, банкой крема для загара и бокалом пива. Эротическая шутиха среди старух-альпинисток.

Красота и пакость горного пейзажа с озером, облаками, ледником, энергичными фашистами. Видел семейство, вытиравшее зад своему колли туалетной бумагой.


5 октября, Прага

Записи воспоминаний Горенштейна. Странно, с какой серьезностью он говорит о совписовских интригах и тараканьей жизни ЦДЛ. «Меня хотел напечатать Борис Полевой». Who cares? Лучшая книга о 60-х — «Нежеланное путешествие в Сибирь» Амальрика, который ни к чему не относился всерьез; был иностранцем в колхозе, вроде Колетт Пеньо; наблюдал за аборигенами, как Ливингстон; прямо из коммунальной квартиры звонил в корпункт «Нью-Йорк таймс» и раньше всех предсказал, что посмешище рухнет.


6 октября

Умер Стив Джобс. «Фанаты несут надкусанные яблоки к магазинам Apple».

В. рассказал, как познакомился с Евг. Харитоновым и тот ему дал «Дзынь» за день до смерти. Когда-то наступит и день перед смертью В., и день перед моей смертью, и всё, совершенно всё кончится. А для других будет продолжаться, и будут новые фильмы, и новые биеннале, и новые айфоны. Это очень странно. Где мой 254-й айфон?

Гнусные звуки рок-фестиваля «Чешский пингвин» за рекой. Скоро изберут Путина, и я уже никогда не вернусь в страну советов, а если и вернусь, то в возрасте Одоевцевой. Буду щипать подагрическими ручонками литературных борзых щенков.


7 октября

Нобелевскую премию получил Томас Транстремер, парализованный патриарх, работавший в школе для малолетних преступников, приятель Бродского. Илья Кутик, которого я помню молодым человеком (теперь он элизийская тень, вздыхающая из Чикаго), переводит верлибриста Транстремера бродскими стихами. Красиво, но зануды негодуют. Обещал Кутику, что после моей смерти он прочитает все 115 томов моих дневников.

{-page-}

 

8 октября

Субботнее утро на рынке. Немодифицированный лук нестерпимо горек, на сельских яблоках трупные пятна. Вспомнил Дмитрия Бортникова (жив ли русский Жан Жене?) и обнаружил его интервью газете г. Отрадное: сообщает, что написал два романа по-французски и перевел стихи Ивана Грозного.

Лето кончилось бесповоротно, десять градусов и ветер. Во дворе неправдоподобная лужа крови: видимо, ночной велосипедист врезался в цепь, закрывающую проезд. Интересно, лизали ли кровь йоркширские терьеры, которых выводят гулять домохозяйки?


9 октября, Вроцлав

Ночной рейс из Швейцарии, польские гастарбайтеры с одинаковой стрижкой, как подберезовики на опушке. Остров Тумский с сонным отелем. Город пуст, хотя сегодня выборы в сейм. Возле собора стенды: раздел Европы по пакту Молотова — Риббентропа, кровожадный семит Сталин с нацистского плаката, убийство львовской профессуры в 41-м году.

Спектакль Кастеллуччи в зале вроцлавской киностудии. Обычная провинциальная публика: старый поэт со свитой, молодой декадент в красных штанах, высокодуховные девушки. Рядом со студией фашистская колоннада 1913 года, словно декорация «Триумфа воли». Разноцветный фонтан, бродят делегаты католического съезда.

О спектакле я знал слишком много и как будто смотрел во второй раз. Бог испражнялся, школьники швыряли гранаты в лик Христа, небесная лампочка перегорела.

В соседнем ряду возбужденная зрительница, увидев экскременты Иеговы, с опереточным грохотом упала в обморок.


10 октября

Бронзовые гномы, расставленные по всему городу, оказались памятниками Оранжевой альтернативе. Туристов нет, все закрыто, на набережной снимается period drama: господин в смокинге гуляет с невестой. Хотели залезть на четырежды горевшую башню главного собора, но она на ремонте. Рацлавицкая панорама тоже заперта: у входа висят портреты знаменитых посетителей с автографами: первый — Бжезинский (1992 год), за ним — бельгийский король, похожий на столоначальника, следом Бальтюс с дрожащей подписью, словно у неграмотного или слепого. Заброшенный фонтан и колоннада на холме, где до мая 1945-го была ставка Festung Breslau. Памятник жертвам Катыни с фигурой, похожей на фон Сюдова в «Седьмой печати», дальше — памятник жертвам сталинизма и огромное обручальное кольцо на гранитной плите — в честь офицера-авантюриста, пробравшегося в Освенцим, бежавшего оттуда и расстрелянного коммунистами в 1948 году. (Кольцо — его обручение с отчизной.) Советских времен памятник французам, бельгийцам и голландцам, убитым немцами. Мемориал украинской повстанческой армии; на цоколе — номера телефона и факса изготовителя. На рынке горы прекрасных белых грибов и моховиков, но никто не берет, и грибы безмолвно чахнут. Продолговатый железнодорожный вокзал в руинах. На рыночной площади — огромный портрет монахини Эдиты Стайн, погибшей в Освенциме. Под ее черно-белым взглядом санитары реанимируют пропойцу, смирно лежащего на носилках у входа в пивной ресторан.

В туристическом подвале на главной площади пироги с картошкой и шпинатом. Польская женщина рассказывает двум польским мужчинам, как она побывала в Лас-Вегасе, а во Франции останавливалась в гостинице, которую держал сын югославского посла, и всё там было люксусно, представляете, плазма под потолком.

Ужасная книга воспоминаний Мрожека. Напыщенный старый индюк (вот и Гийота превращается в такого). Как важно вовремя умереть, не всем доступное искусство.

Единственная хорошая сцена, как он перед войной впервые увидел еврейских детей: босоногих, грязных, в кошмарных шапках; поляки в ужасе смотрели на них из окна автобуса и шипели. Забытые микробы и чесночный дух местечек.


11 октября

Третье место на польских выборах заняла партия водочного короля Паликота, выступающего против ксендзов, за однополые браки и лигалайз. Янукович посадил Тимошенко на семь лет. Андрей П. пошел сегодня в консульство отказываться от украинского гражданства.

На венском фестивале будет Кавалье и документальный фильм о работавшем в ООН американце, который голый выбежал из сауны в Вене и утопился в Дунае. Сауна Kaiserbrundl, оставшаяся с имперских времен (на старом снимке у дверей стоит кузминский шкет), с плюшевыми пуфиками, рестораном и гиперреалистическими порнофресками: трое в лодке ебут друг друга, а лодку тем временем оплетает Ктулху.

Посылка из «Озона»: старые книжки Марии Рыбаковой вперемешку с садистской мангой Суэхиро Маруо.


12 октября

Говорят, что на Франкфуртской ярмарке ужас запустения: веет мусорный ветер, а выжившие говорят о «физических книгах» с кривыми ухмылками. Ну и ладно.

В телевизоре Анатолия Наймана расспрашивают о том, как ему набил морду Мейлах и чем занимался Рейн, когда Бродский ругался с Кушнером. Смешно, что эти малопонятные истории из крошечного еврейского кружка транслируют миллионам мясных машин от Калининграда до Камчатки.

Тольц вспоминал сегодня, как в 1992 году мы пошли в кооперативный ресторан «Синяя птица», и Максима Соколова не пустил вышибала: непотребно выглядел со своей водевильной бородой.


13 октября

35-летие «Часов». Фотографии вечера в музее Ахматовой: старик Кушев; застывший, как муха в янтаре, Иванов; почему-то Немзер. Безжизненные воспоминания М., он себя воображает оперным Зигфридом в волшебном лесу.

Режиссер Звягинцев рассказывает, как пытался найти благополучного старика для роли в «Елене» и отыскал только режиссера Смирнова, все прочие кандидаты были несчастными советскими пенсионерами, шагающими в смерть.

А 82-летний Ходоровский советует в твиттере: «При любом удобном случае курите марихуану в церкви».


14 октября

Василий Ломакин собрал стихи за семь лет, отличная книжка, родившаяся от совокупления Одарченко и Вагинова.

        Балеты крутят лисапедки
        И глаз превращается в рот
        Пока небольшие конфетки
        Менадка за щеку берет

Написал ему любовное письмо. «И глаз превращается в рот» можно повторять как ом мани падме хум, хотя «небольшие» я бы заменил на «ледяные».

70 лет назад в Москве рвали партбилеты и портреты Сталина, ждали немцев. Но немцы не пришли до сих пор — черт знает почему.

{-page-}

 

15 октября

В утреннем тумане остров, на котором живет серая цапля. Цаплю не видно, но все равно красиво. Катался на велосипеде и был почти счастлив.

Мемуары Мрожека стали чуть лучше, но все равно это совписовское чванство смехотворно. Один хороший абзац: как он увидел по дороге домой воронку в поле (советский самолет зачем-то сбросил в поле одну бомбу) и понял, что это предвестие близкой смерти матери.

Комичная встреча «президента Медведева» со «сторонниками». Похоже на комсомольскую дискуссию в 1986 году о возвращении к ленинским нормам. Тарахтит прошмандовка Канделаки. В Риме молодежный бунт, громят банки, подожгли министерство обороны. Сначала прочитал «в Риге» и хотел было позвонить Бомбину, но вспомнил, что он утонул.

Марсель Жуандо пишет, что самая важная часть тела — ступни. Лицо лживо, а ноги выдают суть человека. Надо ходить босиком в парандже.


16 октября

Застольные разговоры о технологиях выращивания конопли. Через два месяца вступает в силу закон о ее промышленном производстве и продаже в лечебных целях, раздолье для вьетнамцев. Будем лопать пустоту.

Огромная выставка Андреаса Файнингера, картинки из покойного журнала Life: коровьи позвонки, крылья стрекоз, нью-йоркские небоскребы, гоночные автомобили. Идеальные трусливые снимки для номеров трехзвездочной гостиницы.

В пустом дворе «Галереи» на пустые столы декоративно падают листья, как в первых кадрах порнофильма.

Arte о Луизе Буржуа, диск из Базеля. «Величайшее событие в Академии художеств — когда у парня, который нам позировал, случилась эрекция. Тогда я впервые поняла, что мужчина может быть слабым». Даже не интерес к фрейдизму, а существование в нем, как в глицерине. В 70-е годы Л. Б. скупала пустые дома, потому что ей нравились помещения, в которых никто не ссорится (как у нее дома ссорились блудливый отец и страдалица-мать). «Настоящее — это гильотина, которая убивает прошлое».

Капитализм гибнет. В Риме коммунисты оплевали и оскорбляли старика Марко Панеллу. В Питере захватили «Аврору» и повесили пиратский флаг.


17 октября

«Бриллианты» были бы хороши, если бы снимал студент ВГИКа или wannabe, вроде Л. или Ш., но для Хамдамова совсем слабо, особенно сцены с ряжеными беспризорниками.

Фильм, который подарил мне Рехвиашвили: про коллекционера Сановича. Бессмысленное, но прекрасное собрание в двухкомнатной советской квартире, каждый сантиметр в шедеврах. «Выменял десять шагалов на Пиросмани», «Вот последний рисунок Филонова, нарисовал и умер от голода». Немецкий посол граф фон Шуленбург в 1941 году поневоле оставил в Москве коллекцию персидской эротической живописи 17 века, ее конфисковали и сдали за копейки в антикварные магазины. Когда в октябре 41-го началась паника и ждали немцев, коллекционеры Землерои (Александрова и Попов) скупили за три копейки собрание Шуленбурга, и одна персидская картина досталась Сановичу. (Это было ровно 70 лет назад, позавчера.)


18 октября

Видел сражение рыжей и серой белки. В Европе серые белки побеждают, рыжих становится меньше. Но на этот раз победила рыжая: столкнула серую с елки, так что та шмякнулась на землю и наверняка сильно ушиблась. Столько лет рядом идет беличья война, но никто ее не замечает, все заняты Каддафи и прочей ерундой.


19 октября

Фильм «Нервы» 1919 года. Промышленник Roloff и его сестра Марья, влюбленная в учителя Иоганна. Отменена свадьба. Кругом уличные бои. Слепая сестра Иоганна ходит, вытянув руки. Roloff кончает с собой, Марья кончает с собой. В конце обнаженные и очень уродливые новые люди приступают к пахоте, строят новую жизнь и обретают новые нервы.

Михаил Еремин сломал шейку бедра и, говорят, плох (75 лет). Когда-то я думал, что он лучший поэт на свете, даже не поэт, а химик-ювелир, вставляющий слова в восьмигранники молекул. «Вдыхают важенки пригожие жестокий запах отца и сына».


20 октября

Человек с золотым пистолетом пристрелил Каддафи. Всюду снимки окровавленного трупа, волокут куда-то под арабское карканье, неприятно. Медведев невпопад произнес «прекрасная новость», Хилари сказала wow.

В русской лавке подхватил газету «Пражский экспресс». Сдам мужчине без вредных привычек место в комнате; поштучное вживление ресниц; заработок в эротическом заведении зависит от вашего обаяния; терраса-люкс-гриль. Розыск родственников: уехал в Чехию на заработки, работал на пилораме, последний раз звонил в 2007 году с чужого телефона («— Ты что, в тюрьме сидел? — Нет, хуже») и с тех пор не объявлялся. Среди объявлений в черных рамках вставлены анекдоты и вопросы: «Знаете ли вы, что непальское имя Джомолунгмы — Сагарматха — означает “Мать богов”?» Загадочные сообщения: поздравляем Романа Абрамовича с успехом, в екатеринбургском зоопарке умер страдавший водобоязнью бегемот Алмаз и т.п. Не сразу понял, что это закодированные послания. Странно, что сохранился такой архаичный тип шифров, через газету. Анна Чапмен покупает «Экспресс», читает про бегемота Алмаза, и через две минуты из ее будуара доносится приглушенный выстрел (натянула купальную шапочку, чтобы не забрызгать гардины мозгами).

Фильмы Криса Ньюби — большой, про отшельницу, живущую в будке у церкви, и маленький, про старика, фантазирующего на маяке. Ньюби пишет, что хотел бы жить так: без людей, наедине со стихиями. И я бы хотел, но для жизни среди стихий нужно еще больше денег, чем для жизни среди людей.

Умер Этьен О'Лири, канадец из занзибарской группы, друг Пьера Клементи, герой 68-го года. Актеры выходят на сцену, произносят свой стишок и исчезают, непонятно в чем.


22 октября

На Староместской площади, на башне с курантами, последний показ лазерного шоу. Зрелище неубедительное: видимо, потому, что всюду горят фонари. В иллюзорном аквариуме посреди Влтавы скачут электрические акулы и дельфины. Кафе «Лувр» — единственное место в Праге, которое не меняется совсем, как будто Майринк вышел пять минут назад. Только красавец официант Бронислав, похоже, уволился или застрелился.


23 октября, Вена

«Пощечина» Циолкаса, которую я взял в дорогу, оказалась редкостной хуйней. Пчелиная греческо-австралийская жизнь в кино у него хоть как-то получалась, но в прозе это телесериальное многолюдство проваливается.

Сецессионная гостиница с узорчатой плиткой. В таких любил жить Жан Жене, здесь не задают лишних вопросов, не спрашивают паспорт, а в номере скандально блестит алюминиевая пепельница. Рядом та самая сауна Кайзербрюндль, откуда ровно четыре года назад, в октябре 2007 года, сотрудник ООН Аэрин Гиллерн выбежал голый и утопился в Дунайском канале. Премьера фильма о нем — в кинотеатре «Урания», в двух шагах от места, где он бросился в воду. Его мать, помощница американского шерифа, думает, что аррогантные полицейские фашисты покрывают кого-то из Кайзербрюндля. Один раз ей разрешили войти в сауну; все попрятались, думая, что она чья-то жена, а бармен опустился на пол и заплакал: «Вот тут я в последний раз видел Аэрина, его больше нет, а правду вам лучше не знать».

Съел плохие грибы, что ж еще? У него там была своя раздевалка №5.

В той же «Урании» видеопереписка старика Мекаса и Хосе Луиса Герина. Два слоя: сверху — постиндустриальное безделье, все путешествуют с фестиваля на фестиваль и занимаются «проектами», а под ним — вековечные ужасы. Кинокритик из Любляны поехала в Манилу, а там ей перерезали горло. Красивая могила Ясудзиро Одзу с иероглифом му и терпеливыми муравьями.

Выставка Дали и продолжателей в Кунстхалле. Только что в фильме Мекаса нью-йоркские тетушки вдыхали аромат сорванной с куста веточки лаванды, а у Луизы Буржуа такая же веточка торчит из жопы бронзовой статуэтки. В центре ее комнаты клетка с будуарным креслицем, на котором восседает стальная паучиха.

В Кюнстлерхаусе видел живого Улая. На экране он в 1979 году, голый, глядя на Марину Абрамович, стоит в узком дверном проеме. Протискиваются чудовищные типы, настоящие унтерменши: с дикарскими усами, в ужасного покроя пиджаках, жирные, корявые. Рядом с этими уебками Абрамович и Улай выглядят как Зигфрид и Кримхильда. Живой Улай стар, но строен, в лыжной шапочке; бодро отвечал пытливым зрителям на двух языках.

Гениальный репортаж Брайана де Пальмы про выставку оп-арта в Нью-Йорке в 1965 году. На вернисаже священные чудовища в смокингах: неправдоподобно породистые, прогрессивные и самодовольные. Почему так больше никто не снимает и куда делись тестостеронные монтажеры 60-х?

К фильму про космических лесбиянок прицепили смонтированный из советских мультфильмов «Метеор» Маттиаса Мюллера о мальчиках, желающих улететь в космос. Маттиас не приехал, но был Кристоф Жирарде, похожий на Галича: грузный, восточного типа господин.

Шел из кино по ночному городу, удручающе благонравному. Рядом с гостиницей золоченая греческая церковь, где каждый день отпевают зажиточных покойников. Написал Маттиасу, что его фильм произвел фурор, и тут же получил ответ: он на фестивале в Лейпциге. Всюду жизнь (и кое-где смерть).

{-page-}

 

24 октября

С утра дошел до неприметного Кайзербрюндля (сегодня у них оральный понедельник, но, опасаясь подцепить психоз, заходить не стал). Отсюда до Дунайского канала минут 10—15. Неужели голый человек мог вот так пробежать через центр города в 8 вечера, не всполошив прохожих? Единственный свидетель говорил, что на лице у Гиллерна был нечеловеческий ужас.

Фильм про Дисфармера, фотографа из Арканзаса. Он был одиноким социопатом, фотографировал хмурых отдепрессированных крестьян и солдат, ненавидел свою немецкую семью и считал себя чужеземцем, которого принесло торнадо. Никто с ним не дружил, труп съели крысы, но через 20 лет фотографии всплыли, и началась американская погоня за оригинальными оттисками. Самодовольные нью-йоркские коллекционеры показывают, что они выманили у потомков дисфармеровских селян. Смысла в этом никакого, потому что снимки хороши только большие, профессионально отпечатанные с пластин, на старых крошечных карточках ничего не видно.

В музее Леопольда Melancholie und Provokation: Шиле, его друзья, вдохновители и продолжатели. Поначалу все хорошо, и сам Шиле, и Кокошка, и индонезийские марионетки, которые ему нравились. Потом начинается позор: венские акционисты, при всей их прелести, никак не ровня Шиле, а уж Эльке Криштуфек, рисующая что-то в духе Никаса Софронова с феминистскими надписями, годится разве что для экспозиции на карловарском променаде. Зато видел невероятную сцену: группа курсантов в серой форме (летчики? пограничники?) застряла в зале с документацией перформансов Клаудии Боссе и по совету экскурсовода развалилась на полу. Один курсант лег на груду поролона и сделал вид, что спит, второй прыгнул и улегся на него, и все они стали падать, как кегли. Очень круто, но я растерялся и не сфотографировал — мог бы получиться великий снимок. Потом их повели смотреть Шварцкоглера. На стене багровым курсивом обвинялся корреспондент журнала Time, объявивший в 1972 году, что Шварцкоглер умер после самокастрации. Старые раны не заживают.

Леопольд купил сто работ Отто Мюля. В его австрийской коллекции один снимок Ани Ермолаевой: околевшая овца.

В MUMOC тоже акционизм вперемежку с Ивом Кляйном и прочей скукой. Среди оптического шарлатанства один грандиозный Бэкон: черный бюрократ на черном фоне. Под ним сидят на складных стульчиках школьники и интерпретируют вслух. Учитель, лет 25, заинтересованно слушает.

Возле Хофбурга, прямо на лужайке у входа в музей убиенной Сисси, выставка военной техники. Любезный офицер приглашает залезть в истребитель НАТО. Негромко играет приветливая техно-музыка.

Музей кино: на ретроспективу Акерман сползаются седые, изнуренные собственным интеллектуализмом лесбиянки. Посмотрел ее московский фильм D'Est — зима 1993 года, это еще моя Москва. Холод, полумрак, все куда-то хотят уехать, но нет ни автобусов, ни самолетов. Безмолвные толпы советских людей топчутся на остановках. Мелькнул мой дом на Ленинградском проспекте. 18 лет назад я сидел дома, а мимо катила Акерман со съемочной группой, как дьяволы в ночных горшках.

Вечером у входа в отель стояла большая полицейская машина. Надеюсь, кто-то наглотался веронала.


25 октября

В Альбертине коллекция Форбергов; вечная коллекция Батлинера и бессмысленная подборка случайных работ «От Рихтера до Кики Смит» Мишени Хирста, в которых можно утонуть, ранний Базелиц, бронзовые макаки Иммендорфа, неприличие Марлен Дюма. Позорный Алекс Катц, пригодный разве что для оформления комитета комсомола в Могилеве. Опять отвратительная Эльке Криштуфек — кому же надо так отсосать (Пан Ги Муну?), чтобы пропихнуть свою бабскую лабуду в коллекцию Альбертины и Леопольда? Небольшая, но гениальная коллекция Форбергов. Грандиозный поздний Макс Эрнст (синяя Швейцария), Клее, Явленский, зловещий черный Кубин. Коллекция Батлинера, которую я уже сто раз видел, — огромная, помпезная, эрмитажеобразная. Один великий Бэкон и не самый скучный Шагал. На кувшинки и прочую импрессионистическую тоску в буржуазных рамах невозможно смотреть, но, конечно, именно в этих залах толпится народ. Сам Батлинер на парадном портрете в академической мантии выглядит анекдотическим фармацевтом.

Так ждал «Патера» Алена Кавалье, но Плахов был прав: это фильм только для французов. Седовласый Кавалье, излечившийся от базилиомы, стал копией Ходоровского. Бель Франс, с прекрасным сыром, прекрасным хлебом и прекрасным паштетом.

Напоследок еще арт-фильмы в Кюнстлерхаусе: дегенеративный цирк Александра Колдера, похожего на каракалпакского партийного бонзу, путешествие по комнате веселого шарлатана Брюса Ноймана и студия Джармена, которую я видел прежде: как странно, что такой человек, полный зрения, ослеп.

Пытался найти выставку платьев Эльфриды Елинек (она фетишистка и выставила свой гардероб), обошел Карлсплац три раза, ничего не обнаружил, кроме жареных каштанов Нашмаркта. Спросил у любезного негра, но он махнул рукой в пустоту. В Вене никто ничего не знает, всех подлинных венцев поглотил аншлюс, кругом одни киргизы.


26 октября

Бесцветные воспоминания Гандельсмана, записанные Горалик: советская жизнь, еврейские тяготы, сменные жены, мучения из-за квартиры, переезды и работа на пенсию.

Была ли у Ходасевича «квартира» и «пенсия»? Как будто нет: только напудренная спина красавицы, преферанс и восемь томов Пушкина. Хотя берлинские письма Анне Чулковой ужасны.

Вот что непонятно в Бродском: он ведь «попробовал кока-колу в 30 лет», у него, как и у всех, не было молодости. О чем он мог говорить с Оденом? О делах подпольных, о насущном сыре?

Мрожек пишет, что был ненормальным продуктом советского ада, когда впервые приехал за границу, но французы не догадывались и общались с ним как с равным. И это в Польше, в начале пятидесятых, когда вокруг было полно бывших людей. А когда рос я, никаких бывших не было. Только дедушка, вступивший в ВКП(б) в 1924 году, «по ленинскому призыву», и всерьез этим гордившийся. Ну и еще Ида Моисеевна Напельбаум.


27 октября

Сложно жить без предвкушений. Купил билет на новый балет Вандекейбуса, вот уже одно. На трамваях рекламируют фестиваль марихуаны: вот второе. И третье: поставил на аукционе Papilio на акварель Тавика Шимона, разноцветные ульи в снегу.


28 октября

Умер Джеймс Хиллман, главный юнгианский психотерапевт. Начал читать его книгу о самоубийстве. «Самоубийца строит корабль собственной смерти». Предлагает думать не об уходе из жизни, а о вхождении в смерть. Довольно утешительная мысль: суицид как путешествие, вроде поездки на дачу за черникой.


30 октября

Вчера на открытии Большого театра «пострадал рабочий» — наверняка балетные масоны изловили его и принесли на алтарь Мельпомены.

Пытаюсь читать биографию Нансена. Он был такой же заунывный фашист, как Свен Гедин, и мог бы попасть в ощип, но вовремя умер.


31 октября

День всех святых. В итальянском ресторане повесили ведьму.

Вечером катался на велосипеде по совершенно пустой и зловещей набережной: в полумраке, да еще в такой сатанинский день, было страшно. Из тьмы на секунду вышел человек исполинского роста и тут же исчез.

{-page-}

 

1 ноября

Шорт-лист Премии Белого: дневник Маркина, «Гнедич» и даже Ломакин с самиздатской книжкой.

Вечернее чаепитие с Леной Элтанг (проездом из Рима в Вильнюс): пригласил ее в кафе «Париж», где 30 лет назад агенты КГБ, Секуритате и Штази обменивались тайнами ватиканских подвалов. Можно было бы обсуждать болезни глаз (Творец отбирает у нас зрение, сжигает сетчатку), но говорили о литературных персонажах: как они приходят и куда уходят (из праха в прах). Ее приятель Саша был в меня влюблен, но постригся в монахи и сгинул на Валааме. Дорого яичко ко Христову дню.


3 ноября

Акция Войны на Карловом мосту. Плуцер; его молодая жена в красной куртке; чешские энтузиасты; израильтянин, похожий на Тер-Оганьяна; и две американские журналистки, которых притащил я (Fuck for the Bear? Why?), проворно вывесили огромный портрет зарешеченного Воротникова, русский витязь в заточении, задокументировали и свернули. Финансирует венская Кунстхалле, покровительствует пражский мэр.

Дочитал ужасного Циолкаса, он совсем разучился писать, Jump Cuts были неизмеримо лучше благодаря неврастенической энергии Саши Солдатова. Но это прошлый век, не считается.

Уханов выпустил книжку «Черная молофья». На обложке — бундесархивная фотография из моей коллекции: негр с мошонкой элефанта.


4 ноября

В Люблино Русский марш, ебать-Кавказ-ебать, Навальный кричит про Березовского и Абрамовича. Книге Каррера Limonov дали премию Ренодо. Разучивают ли партийцы стихи «К Фифи»?

С Плуцером и Яной сидим в траттории «Чикала». Не был тут лет шесть, но ничего не изменилось: все тот же седовласый итальянский коммунист в бордовой жилетке готовит пасту э фаджоли.

Мой план следующей акции группы Война: распылить перечный спрей на съезде «Единой России», чтобы все беспрерывно чихали, как марионетки. Или — по заветам Ходоровского — запах марихуаны в ХСС? Но Воротников хочет чего-то другого, в прямом контакте, поливать ментов мочой.


5 ноября, Мариенбад

В вагон метро вбежала с ужасным криком (я решил, что смеется, а это была истерика) сумасшедшая девочка лет пятнадцати в красных брючках, красной куртке и с красным рюкзаком. Следом зашел мальчик с пакетами, и она вцепилась в него, как обезьянка, и зарыдала, а он стал ее утешать.

Девочка превратится в Унику Цюрн, потом в сумасшедшую старуху, мальчик (брат?) в измученного старика, но я ничего об их судьбе не узнаю, потому что отправлюсь гонять телят на том берегу Ахерона. Дас штимт? Штимт дас.

В поезде начал читать «Острый нож для мягкого сердца» Рыбаковой. Между Елинек и Нарбиковой, ближе к Нарбиковой, но, конечно, в миллион раз лучше холерных елтышевых. Поезд пустой, мертвый сезон, никто никуда не едет.


7 ноября

Город Хеб, безнадежно убитый советской властью. Вороватые цыгане, свирепые албанцы, зловещая нищета, на стоянке возле Теско крошево разбитых ветровых стекол. Остановились в декоративной деревне Дубрава с музеем народного быта: все закрыто на зиму, только вышел навстречу черный кот, окруженный черными курицами.

18 лет назад, 7 ноября 1993 года, я навсегда покинул отчизну. Такси неслось в Шереметьево, как в фильме Акерман, на Ленинградском проспекте тогда еще не было пробок. В подворотнях стояли придушенные Ельциным коммунисты с флагами. В Мюнхене меня подхватила секретарша, равнодушная брюнетка (вечные неприятности с бойфрендом, мазут сочится из фаллопиевых труб), привезла в вагнеровский квартал, продемонстрировала хрустальные бокалы, пересчитала вилки, дала на подпись пятьдесят доверенностей и исчезла. За окном была экоферма. Телефон не работал. Думал, что это на полгода, оказалось — навсегда. «Вот те нате, хуй в томате, Бёлль, встречая, говорит».


8 ноября

Целый день с книгой Гибера о фотографии. Он разглядывал снимки своего юного отца и мечтал с ним переспать. Представляю, с какой рожей читал это его отец.

Во Франции католики затравили Кастеллуччи из-за лика Христа, срывают спектакли, ходят с плакатами «Не троньте моего Иисуса». Готовится война с Ираном. Вышел новый роман Денниса Купера The Marbled Swarm (Крапчатый рой? Нет, marbled — это о мясе): французский замок, отец и сын — каннибалы.

В Нижнем Новгороде арестовали некрофила, который украл 25 женских трупов, делал из них кукол, вставлял в грудь музыкальные шкатулки. Когда забирали одно тело, из груди донеслось: «Мишка очень любит мед».


9 ноября

Бессмысленная поездка в Вайден. Как говорил Себастьян Найт, «магазин жизни закрыт». Купил игрушечку: серого волчка, надевается на палец. Туман в горах. Остановились в Паркштайне: базальтовая скала, похожая на перевернутый орган, как на побережье в Исландии, остатки крепости Барбароссы, часовня наверху, позолоченное распятие в тумане.


10 ноября

Умер Мартин Йироус (Магор). Помню только одно его стихотворение, которое читал Сергей Скорвид:

с табурета тяжело встает башмачник
протрава медленно ест кожи
каждый делает, что может

Когда его выпустили, сокрушался: «В тюрьме всегда были дармовые зайцы, а где их возьмешь на воле?» Пытался раздеться догола перед английской королевой.

Удрученный Томаш говорит: наш андеграунд кончился.

Ссылки

• Современные записки-2011: Дмитрий Волчек, 22.09.2011