И стал Володя припоминать загадки, которые прочел в своей книге. Первую задал он старшему царевичу:

— Отгадай, — говорит, — что такое: «Дедушка смеется, инда шубонька на нем трясется».

Думал-думал царевич Сластена, да так и ничего и не выдумал. Попросил три дня сроку на размышление и все-таки не разгадал.

— Вот видишь, — сказал Володя. — А это просто кисель. Ты его каждый день утром ешь.

Царевич обиделся, дал Володе подзатыльник и ушел, а Володя задал среднему сластенышу вторую загадку:

«Ну, что за госпожа! Больно гожà: сидит на ложке, свесивши ножки».

— Отгадывай, — говорит: — что такое?

Задумался Миндаль и попросил на раздумье целую неделю. Но и за неделю ничего не придумал.

— Глупый ты, — сказал Володя, — ведь это лапша.
— Ничего не глупый, — возразил Миндаль, — а просто я и не думал про лапшу. Она не сладкая.

И он отвернулся. Тут подошел к Володе маленький Мармелад и говорит:

— Володенька, ты хороший. Загадай мне загадку полегче: ведь я еще маленький.

А Володя и говорит ему:

— Хорошо уж, проще вот этой загадки и быть не может: «Бел как снег, в чести у всех». Ну, отгадывай, а не то придется вам отпустить меня к маме.

Но маленький Мармелад даже отсрочки не попросил, а как услышал загадку, так сейчас и расплакался:

— Не могу, — говорит, — отгадать, не знаю. Я еще маленький.
— Да ты подумай, — сказал Володя, которому не хотелось выигрывать наверняка: он был благородный мальчик.
— И думать не хочу! — кричит Мармелад: — уж если не знаю, так не придумаю. Я еще маленький!

А сам ревет благим матом.

— Ну, и глупый же ты, — сказал Володя: — целый день сосешь сахар, а в загадке не можешь его узнать… Однако, прощайте, — прибавил он, обращаясь ко всем троим царевичам. — Вы проиграли. Зовите Серого Волка, пускай несет меня назад к маме.

Но не тут-то было. Царские сыновья заупрямились. Не хотят отпускать Володю.

— Да ведь вы проиграли? — спрашивает Володя.
— Проиграли, а все-таки тебя не отпустим.
— Да ведь это не честно! — возмущается Володя. — Вы слова не держите!
— Ну, и не держим. Мы не простые дети, а царские. Что хотим, то и делаем.

Рассердился Володя, расстроился и пошел жаловаться царю. Царь выслушал его и расхохотался:

— Молодцы мои ребятишки! Умеют за себя постоять. Не сдаются. А уж ты-то хорош: с маленькими связался.

— Какие же маленькие? Один даже старше меня.
— Молчать! — закричал царь. — Вот лучше ты мне загадай загадку. Посмотрим, чего я не смогу отгадать.

И он самоуверенно засмеялся, набив себе рот халвой.

— Хорошо, согласился Володя, — но дай мне свое царское слово, что если не отгадаешь, — я могу ехать к маме.
— Ладно, даю, — проворчал царь. — Не бойся, брат, разгадаю любую. Не придется тебе ехать к маме.
— Ну, вот тебе загадка, — сказал Володя: — «В земле родилась, в огне крестилась, на воду попала, — вся пропала».
— Гм… как? Повтори-ка, — проговорил Сластена.

Володя повторил.

Царь задумался. Думал час, два, три, скушал за это время целую миску гурьевской каши, два фунта изюму, коробку пастилы, тарелку клубники со сливками да блинчатый пирог с вареньем. Но ничего не выдумал. Позвал на помощь первого министра, собрал государственный совет, — все ни к чему. Рассердился царь. Велит привести Володю.

— Говори, скверный мальчишка, кто у тебя там в земле родился, в огне крестился?
— А к маме пустишь?
— Ты его поторгуйся! Вот я тебя! — И царь замахнулся ложкой. — Говори сейчас!
— Очень просто: соль, — отвечал Володя.
— Со-оль? — протянул царь Сластена и скорчил такое кислое лицо, какое только можно себе представить.
— Со-оль? — повторили за ним все министры, и все отплюнулись.
— Со-оль? — опять протянул Сластена. — Да как же ты смел, щенок, задать мне такую дрянную загадку? Да разве же ты не знаешь, что я даже слова этого не могу слышать? Тьфу, мерзость какая! Соль!

И он опять плюнул, а за ним все придворные.

— Ну, ваше величество, вы все-таки проиграли. По уговору я могу ехать к маме, — сказал Володя, хотя весь дрожал от страха.

— Что? — завопил в ответ царь, — Вы слышите? Он не унимается! После такой неслыханной дерзости, как (тьфу!) соль, он еще смеет проситься к маме. Не пускать его никуда…

И опять пришлось Володе жить в опротивевшем царстве Сластены. Он худел, бледнел, чах, скучал, от одного вида сластенских подданных ему становилось тошно, — а избавления не было. Часто плакал Володя, проклиная Серого Волка и раскаиваясь в своей любви к карамели.

Так прошел целый год. Вдруг во дворце случилась беда. Несмотря на всех нянек, злая колдунья проникла в комнату царевны Оладьи и напустила на нее странную болезнь: непробудный сон. Царевна была жива, дышала, даже сосала сквозь сон тянучки, но разбудить ее не могли. Созвали знахарей, выписали докторов, — ничто не помогало. Царевна спала, и все были в отчаянии. Некоторые даже потеряли аппетит. Про Володю забыли.

Вдруг, в одно прекрасное утро, царь присылает за ним скорохода. Володя идет, весь дрожит: знает, что царь не в духе. Входит — а царь глядит на него эдак ласково, улыбается и говорит:

— Подойди-ка сюда, Володичка. Здравствуй, милый. Как поживаешь?
— Плохо, — сказал Володя. — Скучно мне здесь. Отпусти меня к маме.
— Что ж, это можно, — ответил царь. — Если уж тебе так не нравится, я готов отпустить тебя. Только окажи ты нам одну услугу. Вот видишь ли… Да что ж ты стоишь, голубчик? Присаживайся.
И царь, потеснившись на леденцовом троне, усадил Володю возле себя.

— Вот так. Не хочешь ли апельсинчик? Нет? А кусочек мятного пряника? Тоже нет? Ну, после покушаем. Вот видишь ли, милый, ты, помнится, молодец по части загадок. А у нас выходит беда: Оладушка наша нездорова, ты это знаешь?
— Знаю.
— Так вот, приехал вчера один звездочет, посмотрел на нее и сказал, что она тотчас выздоровеет, как только я сам, или кто-нибудь из моих подданных, разгадает одну загадку: думали мы все много, а разгадать не можем. Хотим у тебя спросить.
— Какая ж это загадка? — спросил Володя.
— Совсем коротенькая, — ответил царь: — «Что быстрее стрелы?» Ну? Что быстрее стрелы? Угадывай-ка скорее. Угадаешь — отпущу к маме, не угадаешь — велю казнить тебя: сварить в шоколаде.

И с ужасом вспомнил Володя, что это та самая загадка, над которой он ломал голову, когда явился к нему Серый Волк. И чуть слышным голосом он ответил царю:

— Не знаю.
— Как не знаешь? Подумай, дорогой мой. Ведь это просто: что быстрее стрелы?
— Не знаю, — повторил Володя.
— Эй, берегись! — крикнул царь. — Не прикидывайся дурачком, говори скорее.
— Да не знаю же я, — всхлипывая, проговорил Володя.

Тогда царь объявил:

— Даю тебе три дня на размышление. Уведите его, да смотрите, как бы не убежал.

Володю увели. Все три дня провел он то в горьких, бессильных слезах, то в бесплодных попытках разгадать загадку. Как он теперь раскаивался, что соблазнился поездкой в Сластенное царство, как плакал по бедной мамочке, как жалел, что, садясь Волку на спину, не заглянул в отгадки или не сунул книжку в карман: ведь в ней всеми буквами напечатано это слово, простое слово, от которого зависит теперь его жизнь! И он вздрагивал, думая о том, каково быть заживо сваренным в шоколаде.

Однако, сколько ни думал бедный Володя, сколько ни плакал, — все было напрасно.

А время шло. И царь, и весь его двор, и народ — все напрасно ломали голову. Разгадка не приходила, царевна не просыпалась. Миновали три дня. Володе дали еще три, потом еще один, — все напрасно. Наконец, царь потерял терпение, вышел из себя и велел Володю казнить.

Все было приготовлено. На дворцовом дворе кипел шоколад в большом чугуне, под который палач в красном камзоле подкидывал дрова. Володю привели, раздели, подвели к чану. Он плакал, кричал, отбивался — тщетно. Палач схватил его за волосы, поднял над чаном и…

И Володя проснулся. Он сидел за столом, заваленном бумажками от съеденной карамели. Голова его лежала на книге загадок. Он оглянулся. Все было точь-в-точь так, как в ту минуту, когда появился Волк.

Володя взглянул на елку. Последняя свеча, которая готова была погаснуть перед приходом Волка, только что, видимо, погасла, и тонкая струйка дыма еще над ней колыхалась.
— Как же не долго я спал! — подумал Володя, — а как много видел во сне! Как быстро все промелькнуло!

И тотчас он понял, что ответ на загадку: «Что быстрее стрелы?» — сон.

Ссылки

• Павел Успенский. «Детский» Ходасевич, 29.12.2011