ВАЛЕРИЙ ПЕЧЕЙКИН, лауреат 2007 года в номинации «Драматургия»

Получив премию, я обосрался от радости. Нет, я не ругаюсь. Помните, у Пелевина в «Generation П» герой вешает хомячку орден. «Обосрался, — констатировал Азадовский, окуная в клей зажатую в пинцете бриллиантовую снежинку, — это он от радости». Конечно, я был рад. Ведь искусство — это социальный лифт, на котором ты, без копейки в кармане, можешь подняться в облака. Если тебе в присутствии других «хомячков» вручают орден — это почетно, почетно, почетно, архипочетно, почетно до черту! Это значит, ты не прыщавый недоумок, а писатель. Премия, даже какое-нибудь «Березовое Перо Руси», дает ощущение, что жизнь не напрасна.

Не подумайте, что я оплевываю премии. Я, наоборот, целиком их поддерживаю: особенно для молодых писателей и гомосексуальных подростков, у которых, как известно, высок риск самоубийства. Вообще нужна система, которая позволяла бы каждому писателю получить премию. Не помню, в чьем рассказе изображена планета, где награда есть буквально у каждого. Хочу жить на этой планете! Если уже не живу. Тщеславие — это топливо, без которого творческий человек не заводится. Вспомните, что стоит на вершине знаменитой «пирамиды Маслоу». Блеск орденов. Но призовой фонд премий считаю ошибкой. Премию нужно покупать. Причем не только деньгами: это должно быть соревнование характеров, когда люди приносят в жертву свою репутацию, здоровье, ценности. Писатель должен сделаться куском бешеного мяса, чтобы победить. А как же тексты? Никак. Их все равно никто не читает.

На семинарах «Дебюта» нам говорили, что те, кто премию не получит, имеют все шансы жить дальше и жить хорошо. А я, дурачок, думал, что так успокаивают оставшихся за бортом. Я всерьез считал, что войду с «птичкой» в редакцию какого-нибудь толстого журнала, и толстые редакторши расступятся передо мной, как Черное море перед сами знаете кем. Идиот! Все плевать хотели на тебя и на твое резюме. Дело даже не в толстых журналах. Через неделю после «Дебюта» в компании, занимающейся выпуском открыток, мне предложили написать поздравительный текст. Я провалился с треском, как театральный черт. С тех пор я знаю, что написать хороший пресс-релиз бывает сложнее, чем премиальный роман.

Еще молодому писателю нужно помнить, что текст самодостаточен в литературе идеальной. В реальности текста не достаточно. В реальности действует сила трения, которая сильно меняет картину. Трение необходимо личное и желательно предосудительное: от корректора до божественных грантоносцев. Литература — это еще и необходимость бухать и трепаться с кучей недоумков. Иногда, конечно, неплохо писать какие-нибудь тексты, которые критики назовут свежими глотками в череде несвежих, но проглоченных.

Занимаюсь ли я литературой? Боже меня упаси. То, что я всегда делал, — это изживание темной психической энергии, терапия неврозов. Если это случайно оказалось литературой, извините. Не знаю, было ли у вас такое: пишешь SMS «U tebya klassnaya (__/*\__)» и случайно отправляешь его начальнику или духовному наставнику. У меня было. То же произошло и с первой пьесой, которую я написал для спасения души и одним печальным вечером отправил «в никуда». Как выяснилось, очень даже «в куда».

«Дебюту» нужно отдать должное — это честная премия. У меня не было протежирования: я просто щелкнул мышкой в Outlook Express и спустя некоторое время стал лауреатом. Конечно, это была не первая попытка. За пару лет до этого я отправлял свои первые рассказы-козявки. И даже пришел ответ от ридера: мол, ваши тексты получили и прочли. Вы в первой тысяче лучших авторов. Но есть два типа писателей: самородки и те, кому все дается трудом. Природного таланта у вас нет, но упорством вы можете чего-то добиться. Удачи, юноша.

Я выпил холодной воды, огляделся и понял, что никакое у меня не творчество. Чтобы оно таким стало, я должен чаще хвалить коллег. Когда меня спрашивают, что я пишу, я отвечаю, что заканчиваю сценарий «Шея» и роман о трудном взрослении подростка. Кстати, я именно так и написал в заявке, когда цыганил у очередного писательского союза стипендию. Представляете, дали! Вообще с каждым годом высокое звание лауреата премии «Дебют» звучит все комичнее: у многих из нас как в анекдоте (извините за неоригинальность) юношеский максимализм превращается в старческий маразм. Иногда я мечтаю о премии для графоманов «Эпилог»: за последнее сочинение. Причем дается она еще живому автору, который на торжественной церемонии пускает себе пулю в лоб или пьет из Москвы-реки.

С «Дебютом» все в порядке: возбуждают юных графоманов, читают тексты, вручают премию. Фуршет. Кстати, на последнюю церемонию я пришел с другом-фотографом. Когда после объявления результатов все побежали в фойе жрать, он был в ужасе. Как так, писатели, драматурги, поэтессы, а к столу не подойти. Я, с двумя пирожными во рту, ответил: «Это совершенно нормально: писатели любят халяву. А ты не зевай и фотографируй». Он сморщился и ушел, а ведь могла получиться отличная галерея портретов. Некоторые из них я бы ставил потом у гроба в ЦДЛ. Лауреатам, увы, съесть ничего не удается, потому что им некуда девать тяжеленную статуэтку. Кураторы в «большой жрачке» тоже участия не принимают.

Кстати, Ольга Славникова как-то обмолвилась, что за всю жизнь «так и не научилась пилить бабло». Не в том смысле, что у нее это плохо получается или пила соскальзывает: просто не пилит. А это для российской культуры ситуация удивительная. Если соберутся где-нибудь интеллигенты, чтобы сказать чему-нибудь свое решительное «нет» или не менее решительное «да», будьте уверены — бабла при этом отпилят немерено. Но я не слышал, чтобы на «Дебюте» воровали.

На повышение возраста участников премии я в фейсбуке отозвался репликой «Теперь восстанут зомби». Взгляните на лонг-лист — и увидите, что Конец Света близок. Откровенно говоря, не понимаю, зачем было увеличивать возраст. Читал объяснение организаторов, мол, открывая дорогу «старикам», мы привлекаем авторов, у которых есть готовые книги. Их можно издать, перевести, потрясти ими и на Западе, и на Востоке. Но поднимая верхнюю планку, вы поднимаете и нижнюю. Одно дело, когда дети соревнуются с детьми: выставляют свои трогательные скворечники и кораблики. Другое дело, когда этих детей выталкивают на арену к уже заматеревшим и проспиртованным бытописателям, любовницам главных редакторов и прочая, прочая. Неравный бой — он трудный самый. Могу предложить увеличить пропускной возраст до трехсот лет, чтобы в образовавшее приемное отверстие пролетели Толстой и Достоевский. Тогда мы снова поймем, что других писателей у нас нет.

Общественность нужно знакомить не с новыми именами в литературе, а со старым Уголовным кодексом. Про состояние голов людей говорит моя любимая русская пословица: такой Содом, что пыль столбом. Какая уж тут молодая литература.

Несколько текстов мне действительно понравились. Последний — повесть Алисы Ганиевой. Вообще, я думаю, ее нужно клонировать. Для меня то, что пишут авторы, имеет гораздо меньшее значение, чем они сами. В условиях перепроизводства культурных ценностей я интересуюсь людьми, а не вордовскими файлами. Благодаря «Дебюту» я познакомился с несколькими хорошими ребятами и девчатами. С Димой Вачединым, который живет в Германии, с Сашей Закладным из Одессы. Очень талантливые парни. Замечательная Катя Басманова: помесь Кафки и альманаха «Юные голоса Дубны». Леша Соколов просто убил меня рассказом «Последнее слово»: реальный мир с одним фантастическим «но». В нем кошки перед смертью начинают говорить по-человечески. Герой ждет, когда его умирающий кот заговорит. И речь эта может оказаться страшнее и серьезнее послания президента Федеральному собранию.

Но много интересных людей прошло мимо «Дебюта». Например, мой друг Илья Леутин, который пишет отличные рассказы, причем без «творческих семинаров», без заблеванных Липок, без вступления в писательские союзы и лиги. И уж конечно без выгребной ямы Литературного института. Для слипшихся как пельмени молодых писателей эта ситуация фантастическая. Писать, оказывается, можно просто так, сидя за столом. В случае с Леутиным, учитывая его любовь к путешествиям, это может быть и не стол, а что угодно. В последний раз он отправился то ли в Новую Зеландию, то ли еще глубже. С тех пор на связь не выходил. Молчит, как гордый Каддафи. А я сейчас занимаюсь подготовкой к спектаклю «Метаморфозы», который будет показан режиссером Давидом Бобе на «Платформе» на «Винзаводе». Стипендия, о которой я писал, увы, давно закончилась. Поэтому приходится работать.


АЛИСА ГАНИЕВА, лауреат 2009 года в номинации «Крупная проза»

Победа в «Дебюте» для меня имела, пожалуй, большее значение, чем для коллег. Она подарила мне новое амплуа, непривычный статус. Из критика я превратилась в прозаика, причем совершенно внезапно для самой себя и для всех окружающих. Началось общение с читателями из разных стран и регионов, удалось побывать с презентациями на нескольких иностранных книжных ярмарках (в рамках международной программы «Дебюта»), вышла книга в так называемой «шубинской» редакции «АСТ», но самое главное — обогатился и углубился мой человеческий опыт. Бурная, зачастую отрицательная реакция на мой дебютный текст, письма-реплики от дагестанцев и не только дагестанцев, устные и письменные критические отзывы самого разного характера и уровня — все это многому меня научило. Вне «Дебюта», я бы, наверное, не решилась раскрыть себя как прозаика.

Сейчас я работаю в книжном приложении к «Независимой газете» «НГ Ex Libris», продолжаю печататься в разных жанрах нон-фикшн. Прозы после дебютной повести по объемам написано не так много, последняя вещь еще не вышла. В течение двух постдебютовских лет я развивала и развертывала то, что в зачаточном виде хранилось и зрело в первом и нашумевшем тексте «Салам тебе, Далгат!»; еще не афишированный роман — это, пожалуй, сильно развернутый, «вырощенный» «Далгат». Все эти прозаические тексты энергетически и атмосферно связаны, во всех них присутствует один и тот же загадочный персонаж по имени Халилбек. А вот следующий текст, если такой появится, наверное, будет совсем другим по художественному решению. Что касается самой этой повести «Салам тебе, Далгат!», то я знаю все ее плюсы и минусы и поэтому довольно спокойно отношусь и к чрезмерным похвалам, и к скептическим отзывам, приписывающим весь мой «успех» только лишь актуальности северокавказской темы.

В приложении «НГ Ex Libris» я редактирую для печати тексты на различные литературные темы, в основном — книжные рецензии, иногда пишу их сама. Собственно на литературной деятельности это никак не сказывается, во всяком случае, не мешает и не помогает. Зато в «НГ Ex Libris» очень интересные сотрудники с разными, иногда диаметрально противоположными взглядами на литпроцесс, отсюда — полихромность, многоголосие в газете. Многие жалуются: «А почему у вас хвалят подлеца-реакционера Пупкина?», или «Зачем вы публикуете интервью с демшизовым бездарем Бякиным?», или «Наверное, ругательная статья о Фыкине спущена сверху главредом?». На самом деле все гораздо проще, у каждого сотрудника — свой круг авторов, и никто не запрещает друг другу печатать «любовников», как выражается экслибрисовский ответственный редактор, поэт Евгений Лесин. Такая демократия мне очень по душе.

Повышение возрастного ценза меня вначале несколько удивило, было опасение, что за «Дебютом» хлынет целый вал уже состоявшихся литераторов, тем самым искажая сам принцип и название премии. Но, по-моему, этого не случилось. В оглашенном лонг-листе практически нет знакомых фамилий, зато многие начинающие литераторы, вышедшие из студенческого возраста, получили реальную возможность «выйти в писатели».

Можно по-разному относиться к тому, что делают Василий Сигарев, Денис Осокин, Сергей Шаргунов, Анна Русс, Владимир Лорченков, Анна Логвинова, Александр Снегирев, Наталья Ключарева, Ярослава Пулинович, Кирилл Решетников, Валерия Пустовая, Игорь Савельев, Полина Клюкина, Сергей Красильников, Данила Давыдов, Евгений Алехин (я сейчас называю только призеров, минуя шорт-листы) и многие-многие другие, но вычеркнуть их из действующего литературного поля невозможно. Все они — часть разноголосого, разностилевого, но сплоченного по мироощущению поколения, реально участвующего в литературном процессе. Зачастую финальная подборка «Дебюта» не столько преподносит шедевры (такое всегда редко), сколько фиксирует новые тенденции молодой словесности, что может оказаться гораздо более ценным.

До попадания в шорт-лист «Дебюта» под мужским псевдонимом я рассылала повесть «Салам тебе, Далгат!» по десяткам издательских адресов, но никто не откликнулся. Приходили автоматические отказные письма от роботов. Но после оглашения лауреатов «Дебюта» и раскрытия мужского псевдонима моими текстами заинтересовалась заведующая редакцией современной прозы «АСТ» Елена Шубина. В результате в ноябре 2010 года вышел мой авторский сборник.

Причин для того, чтобы использовать псевдоним, было несколько. Во-первых, повесть была дебютной, писать было страшно, материал требовал внутреннего перевоплощения, мужского взгляда. Так появился Гулла Хирачев, для которого я продумала биографию, завела ICQ, электронную почту. Даже фотопортрет откопала. Псевдоним оказался психотерапевтическим и одновременно актерским приемом. Все прочитавшие повесть — ридеры, эксперты, члены жюри и координаторы «Дебюта», знакомые, журналисты — были уверены, что ее автор действительно молодой человек, дагестанец. Вторая причина — моя литературно-критическая деятельность. Кое-кто меня уже знал как критика, это бы неизбежно повлияло на оценку, а мне хотелось непредубежденного, объективного взгляда. Надо сказать, когда мистификация раскрылась, многие были разочарованы. Ожидали-то самородка из Дагестана, а оказалось — всего лишь выпускница Литинститута, довольно давно перебравшаяся в Москву. Многие потом специально перечитывали повесть с целью найти стилистические признаки, выдающие мой реальный пол. И даже их находили.