Федор СВАРОВСКИЙ
К вопросам

1. Я буду говорить только о поэзии. Комментировать остальные номинации не осмелюсь.

Насколько я помню, Премия Белого — единственная в России литературная премия, поощряющая новации, всяческие проявления творческой свободы и эксперименты в духе неподцензурной литературы советского времени, когда она и возникла. Видимо, представления о том, что такое новация, сильно изменились — или, наоборот, по отношению к временам образования премии остались неизменными; возможно, вкусы деятелей искусств, с тех пор как исчезла цензура, стали слишком уж неоднородными. Но мне, например, нынешний список в своем поэтическом разделе кажется довольно консервативным. Если навскидку взять книги и авторов этого и прошлого года, которые выносились на голосование в рамках премии «Московский счет» (почему именно их? потому что список этот уже существует, есть где выбирать авторов), то я бы сказал, что в шорт-листе Премии Белого вполне были бы достойны оказаться как минимум такие поэты, как Игорь Жуков: весьма радикальные формы изложения, клиповый и киномонтаж в стихотворении и проч. и проч.; он — явный экспериментатор. Игорь Померанцев — классик в своем роде, причем совершенно, увы, непочитаемый; радикальный, как бы переходящий в прозу верлибр, подобный верлибру Кирилла Медведева, он открыл для нас еще десятки лет назад. Андрей Сен-Сеньков — тут, по-моему, пояснения излишни. Андрей Родионов — давно пора было бы нашему певцу мрачной современности, актуальнейшему из русских поэтов, получить Премию Белого. Мария Вирхов — стихи покойной Маши мне не близки, но по-русски так точно никто не писал. Да и не русская она, что само по себе уже интересно.

Я называю не просто авторов, которые мне нравятся, а всех тех, чья деятельность, даже будучи мне непонятна и эстетически не близка, на мой взгляд, имеет какое-то отношение к новации (в рамках русской поэзии, конечно).

Пока однозначным новатором — кстати, при полном непонимании его текстов — в самом шорт-листе, мне кажется, оказывается лишь Андрей Поляков. Он яркий представитель русского постмодернизма, который пока считается у нас чем-то непрожеванным и непроглоченным.

Стихи Полины Барсковой очень хороши, но, на мой взгляд, в них, собственно, и претензии такой нет — на новаторство.

Остальные авторы — тоже не кот начхал, но, по-моему, слово «новация» к ним отношения не имеет. Хотя я, конечно, понимаю, что новаторством можно назвать и смелое, бескомпромиссное развитие уже существующих поэтик. Но поскольку в целом русская литературная среда ужасно консервативна, я имел в виду новаторство в самом простом смысле этого слова: делать что-то непохожее на прежнее, новое — в рамках нашей языковой среды, конечно. Потому как если вспоминать иностранную поэзию, то многие вещи там по сравнению с русским языком уже давно случились.

2. Опять же отвечу только о поэзии. С моей точки зрения, самым справедливым было бы отдать премию Полякову. А если сердцем судить, то почему-то хочется еще и Барскову наградить. Не очень логично, учитывая все мною вышесказанное, но вот так почему-то.


Вадим МЕСЯЦ
К вопросам

1. В списке нет книги Андрея Таврова «Часослов Ахашвероша». Ничего странного и обидного. Наша культура к этому еще не готова.

2. К сожалению, полностью я знаком лишь с книгами поэтической номинации. Выбрал бы «Стихотворения» Алексея Порвина, вышедшие в «НЛО». Автором, на мой взгляд, разработан внушительный стилистический проект, сравнимый с мировоззренческим, метафизическим и т.п. Эта лирика, появившаяся на хорошо разработанном и исхоженном вдоль и поперек традиционном поле, становится чем-то большим, чем просто лирика, благодаря оригинальному ритмическому решению, фонетическому чутью, многоуровневой наблюдательности, тонкой игре нескольких художественных логик — причем победа одной из них в качестве решения того или иного стихотворения почти всегда сюрприз для читателя. Пронзительные, честные стихи. Манерность и некоторую искусственность в ряде текстов можно считать случайными. Главное, что Порвин разработал манеру письма, предчувствие которой висело в воздухе, появляясь в переводах М.Л. Гаспарова из Георга Гейма, у ряда современных авторов. Порвин превратил прием в привычную художественную практику: не ушел в прозаизмы верлибра, а сохранил нерифмованную метрику, придав русскому стиху новое звучание. Если сравнивать с музыкой, можно сказать, что он получил «новый звук». И звук этот ждет своих исследователей — и поощрений.


Кирилл КОРЧАГИН
К вопросам

1—2. К нынешним коротким спискам Премии Белого у меня довольно сложное отношение: с одной стороны, многое меня в них вполне устраивает, с другой — отсутствие некоторых фигур вызывает ощущение некоего зияния. Кажется, что логика составления этих списков подчинена разным и зачастую противоречащим друг другу соображениям. Если говорить о шорт-листе номинации «Поэзия», который, как обычно, вызвал множество споров (см., например, дискуссии в блогах Дмитрия Кузьмина и Федора Сваровского), то мне он не кажется таким уж неудачным.

У меня вызывают интерес заключенное в кристальные формы поэтическое безумие Ильи Риссенберга, и безлюдная прозрачность Алексея Порвина, и то сближение поэзии с «новым историзмом», что обнаруживается в новых стихах Полины Барсковой. Однако мой личный фаворит в этом списке (забегая вперед и отвечая на второй вопрос) все-таки Василий Ломакин, пусть даже его присутствие в отечественной литературе в последние годы призрачно, а заявленная в шорт-листе книга по сути самиздат. Ломакин на протяжении многих лет разбирал на составляющие поэзию первой эмиграции, проверяя на прочность каждое слово, высказанное поэтами прошлого, чтобы затем составлять из этих уже ненужных и неуместных фрагментов ужасающие в своей мрачной красоте картины («Твои ненаглядные очи / Синеют в железных гробах / Мои подмосковные ночи / Стучат на обратных зубах», — не могу удержаться от цитаты). При этом весь список радикальным, конечно, не назовешь (хотя стихи Ломакина в некотором смысле максимум возможной радикальности вообще). И странно, что Порвин, Поляков и Риссенберг уравновешиваются только отстраненно пространным Владимиром Ермолаевым (при том что в этом году вышло представительное собрание стихов Наталии Азаровой, сфокусированной на самой возможности поэтической речи — проблеме, казалось бы, близкой комитету премии). С другой стороны, если говорить именно о книгах, а не об авторах, то удивляет — и, кажется, не только меня — отсутствие в этом списке последнего сборника Олега Юрьева, который, на мой вкус, вполне можно назвать лучшей книгой года: это выглядит тем более странным, если учитывать общую «традиционность» шорта и присутствие в нем близких Юрьеву Порвина и Риссенберга (да и Полякова).

В прозаической номинации сомнительных моментов меньше, но совсем без них, конечно, не обошлось. Конечно, сборник рассказов Николая Байтова сам по себе большое и долгожданное событие, и было бы преступно желать победы кому-нибудь иному, несмотря на порой достаточно сильные симпатии к прочим фигурантам (например, к Александру Маркину — практически единственному, кому удалось сделать из блога литературу, или к Марии Рыбаковой, чей «роман» я бы все-таки переместил в поэтическую номинацию). Но неясно, почему в этом списке отсутствует Carte blanche Павла Жагуна — книга, где стирается различие между стихом и прозой, а текст подчиняется числовому ряду. Аналогичных текстов на русском языке, право слово, немного, и пренебрегать ими как-то странно.

А вот предлагать дополнения к списку отмеченных гуманитарных исследований я, пожалуй, не буду: он традиционным для премии образом сочетает разноплановость с некоторой, что ли, рассеянностью, не позволяющей выделить какую-то одну доминирующую линию, за счет чего все отмеченные в нем прекрасные (правда!) книги с тем же успехом могли бы в нем отсутствовать. Слишком неясными, на мой взгляд, оказываются здесь критерии отбора, но, кажется, это тема для отдельного большого разговора.


Андрей СЕН-СЕНЬКОВ
К вопросам

1. В поэзии не хватает книг Игоря Жукова, Павла Жагуна и Валерия Нугатова. В прозе — Линор Горалик и Олега Юрьева.

2. Премии раздавать — не моя работа. Пусть решает жюри.


Игорь ГУЛИН
К вопросам

1—2. Я не чувствую в шорт-листе какой-то нарочитой нехватки, так что сразу ко второму вопросу.

В поэтической номинации — выбор самый сложный, но я бы отдал предпочтение книге Андрея Полякова. Мне кажется, «Китайский десант» — величественный итог долгой работы Полякова по созданию своего рода эпоса, в котором главным действующим лицом является сама материя поэтического языка. В шорт-листе есть сборники, открывающие больше новых путей, неизвестных сфер, но «Китайский десант» мне кажется книгой очень важной для поэтического сегодня, точкой, которую необходимо засечь.

В прозаической номинации я бы без сомнения выбрал книгу Николая Байтова. Хотя тексты, вошедшие в «Думай, что говоришь», — в основном не новые, появление сейчас байтовского сборника ощутимо меняет всю картину современной русской прозы, представление о ее возможностях. Байтов — очевидным образом одна из важнейших фигур в той литературе, которая в какой-то степени структурируется Премией Андрея Белого. О номинациях «Литературный проект» и «Гуманитарные исследования» я, наверное, судить не возьмусь (хотя в последней мои симпатии принадлежат Елене Петровской).