Ножик Сережи Довлатова не дает покоя – да зарежьтесь уже, сделайте милость.

Оцените материал

Просмотров: 41734

Незаслуженные лютики: к 70-летию Сергея Довлатова

Мартын Ганин · 02/09/2011
По мнению МАРТЫНА ГАНИНА, почти абсолютный слух Довлатова на разговорную речь и его способность воспроизводить эту речь на письме сыграли с ним злую шутку

Имена:  Сергей Довлатов

©  Юрий Щенников. Репродукция Александр Дроздов / Интерпресс

Сергей Довлатов в редакции газеты «За кадры верфям». Ленинград, 1965 - Юрий Щенников. Репродукция Александр Дроздов / Интерпресс

Сергей Довлатов в редакции газеты «За кадры верфям». Ленинград, 1965

С Довлатовым я, как и многие мои друзья, знакомился по книге «Зона. Компромисс. Заповедник», вышедшей в неведомом (тогда почти все были неведомые) издательстве «ПИК» в 1991 году. Издание это чуть не дотянуло до прижизненного, умер Довлатов в 1990-м. Следующим — и основным — изданием был трехтомник 1995 года со смешными почеркушками на суперобложках. Мимо меня (и нас, имея в виду друзей-одногодков) прошли книги, изданные «Синтаксисом», «Ардисом» и другими.

Это означает, что мы получили Довлатова, с одной стороны, так сказать, в готовом виде, корпусом основных текстов. С другой — в этом корпусе не было ничего лишнего (хотя кое-чего и недоставало). Потом мы наблюдали, как к этому корпусу прибавлялись записные книжки и прочие, еще менее обязательные тексты. Так вот, за двадцать с лишним лет, прошедшие со времен той самой книжки в переплете чуть не из крафт-бумаги, многое изменилось — и, боюсь, не к лучшему.

Уже в одном из первых разговоров, которые я с кем-то вел о Довлатове, всплыло имя Сэлинджера — и всплывало потом не раз. Аналогия напрашивалась, но была, конечно, поверхностной и сомнительной. Ее и до сих пор часто приводят, какая-то правда здесь есть; возможно, как пишет Генис, дело в «изощренной огласовке ситуации». К концу девяностых от Довлатова немного устали — и все можно было услышать или прочитать примерно, что он писатель городской интеллигенции семидесятых, ее певец. Интеллигенция эта узнала в нем своего — и полюбила. Ничего дурного тут нет, но разговор не про литературу.

Точно так же, как что-то есть в аналогии с Сэлинджером, так и во мнении о внелитературных корнях популярности Довлатова есть свое рациональное зерно. Если начать читать то, что англоязычные поклонники Довлатова — даже и вполне искушенные — пишут о его прозе, то окажется, что упоминание «Над пропастью во ржи» (почему, кстати, не «Девяти рассказов»?) встречается в их отзывах не однажды. А расплодившаяся за двадцать лет литература вокруг Довлатова — хорошая, плохая, не важно — это, конечно, городская интеллигентская литература. В диапазоне от очень плохой — права Бабицкая, — но не худшей из возможных книги Попова до вполне приемлемой — Гениса.

Диапазон здесь так узок потому, что хороших книг о Довлатове нет и быть не может. Такую книгу можно написать только с очень приличной дистанции — в первую очередь временной, — если на такой дистанции в ней еще будет нужда. Во-первых, многие протагонисты его прозы еще с нами (дай им бог здоровья, счастья и долгих лет жизни). Во-вторых, слишком ощущается удушливая любовь массового читателя. Последний, впрочем, тоже ни в чем не виноват. Если русская проза за двадцать лет не сумела породить других (помимо «Поколения П» и еще… ну, может, трех) книг, в которых этот самый читатель узнал бы себя, — так никто ей, русской прозе, не виноват. Кроме нее самой.

Читать текст полностью

 

 

 

 

 

Все новости ›