Борьба с «кровавым путинским режимом» застит либералам глаза до такой степени, что они давно перестали различать промежуточные цвета, кроме черного и белого.
ВСЕВОЛОД БЕНИГСЕН возражает Анне Наринской и другим участникам круглого стола про диссидентов и полагает, что их основной враг – здравый смысл
Лино Манноччи. Дым в шести картинках. 2000
Российское литературное сообщество давно живет обособленной жизнью. Закрытой и потому мало кого интересующей. Или наоборот — мало кого интересующей и потому закрытой. Ничего
Читать!
Вкратце суть как статьи, так и дискуссии сводится к тому, что в обществе (в литературе, в частности) наблюдается нехорошая тенденция — мочить диссидентов в сортире (парафраз знаменитой цитаты неслучаен, далее видно почему). Кто-то реагирует на сие спокойно, по-философски, кто-то печалится и винит себя (мол, наше поколение недоглядело), а кто-то, как Наринская, реагирует болезненно — в стиле «наших бьют!». В статье «Подделка памяти» она называет меня «конъюнктурщиком», намекает на сервильность и выстраивает странную логическую цепочку, в результате чего я оказываюсь в одной компании с Лимоновым, Улицкой, Прохановым и… Путиным. Сразу оговорюсь, что наличие в списке Проханова меня не удивляет, поскольку хаос в его голове позволяет ему одновременно числиться в самых разных списках: и рьяных коммунистов, и рьяных антикоммунистов, и монархистов, и антимонархистов, и путинистов, и антипутинистов (по меткому выражению В. Емелина, пародирующему письмо читателя газеты «Завтра» в «Огонек»: «вы уничтожили дворянство, вы развалили КГБ» — ну, каша и каша, ладно). Плохо только то, что Наринская упоминает Проханова на полном серьезе — все здравомыслящие люди уже давно поняли, что всерьез его нельзя воспринимать. Остальные (включая мою персону) — любопытный психоделический набор. Поскольку трудно исходить из того, что кто-то из литераторов мог повлиять на Путина, выходит, что это Путин повлиял на вышеперечисленных лиц, внедряя свою нелюбовь к диссидентам. Но Улицкая (проявившая себя в переписке с Ходорковским как умеренный либерал) и тем более вечный бунтарь Лимонов (претворяющий в жизнь строчку-девиз Егора Летова «я всегда буду против») в роли верных путинцев выглядят смешно. Остается еще один вариант: литераторы подсознательно идут нога в ногу с Путиным. Но, увы, и это звучит нелепо, ибо Улицкая в своем романе скорее журит диссидентов за бездействие и болтовню, нежели ненавидит их, а Лимонов свою нелюбовь к оным (а также к эмигрантской среде, к капитализму и пр.) начал проявлять лет эдак 30—40 назад. Если это и можно назвать тенденцией у Лимонова, то довольно затянувшейся. Но это к слову.
Таким образом, концепция с пресловутой конъюнктурностью складывается как-то хило. Хотя, признаюсь, существуй она в действительности, ничего страшного я бы все равно не увидел. Если под конъюнктурой подразумевать не злободневность, а угождение чаяниям власти (то есть вольный или невольный соцзаказ), то и «Бесы» Достоевского — вполне конъюнктурный роман. Существует даже такой термин «антинигилистический роман», где «Бесы» идут вполне «в тренде» таких произведений, как «Некуда» и «На ножах» Лескова, «Обрыв» Гончарова и др. И власть могла бы только порадоваться, что революционеры в «Бесах» выведены так неприятно устрашающе. На качестве романа «конъюнктурность», как мы видим, никак не сказалась. Скажу более, я писал не о художниках вроде изгнанного из СССР Войновича или лишенного советского гражданства Любимова — эти как раз мыслили вне советско-антисоветских штампов, а о тех, которые вместо того, чтобы творить, положили свой дар божий (если таковой был) на алтарь борьбы с властью.
Но возможно, конъюнктура конъюнктуре рознь? Может быть, конъюнктура — это отказ от индивидуального мышления в пользу некоего общественно-идеологического?
Но в таком случае диссиденты являются конъюнктурщиками в той же степени. Ведь борьба за свободу (точнее, против власти) — тоже идеология, хотя и более бескорыстная, чем борьба за власть.
Наринская честно пытается прояснить свою претензию в конъюнктурности — «видно же, человек решил написать так, чтобы всем подошло». И снова какая-то нелепость. Угодить всем невозможно, а если мне это и удалось, так я только рад, ибо это означает, что я работаю на всех уровнях сознания. При этом, однако, остается загадочным, как я мог угодить всем, если столь злобен в своем отношении к диссидентам. То есть всем это не могло подойти априори. Откуда же тогда «человек решил написать так, чтобы всем подошло»?! Наринской-то, вишь, не угодил. Так в чем же дело? Может быть, ее раздражает мой «совершенно бездарнейший роман»? Но ради «совершенно бездарнейшего романа» не пишут статьи и не собирают круглые столы. К тому же после таких слов обычно следует художественная критика (конструкция романа, разбор образов), но таковой не последовало. Почему?
Ответ на все эти странности дает тон и ход дискуссии, а также кое-какие детали, при близком рассмотрении которых проясняется и агрессивность тона («Подделка памяти» — одно название чего стоит), и неуклюжая противоречивость обвинений, и даже Путин в компании с Лимоновым.
Дело не в том, что я задел диссидентов или написал плохой роман, а в том, что, по мнению Наринской, моя критика диссидентов совпала с мнением… власти. Иными словами, дело в идеологии. Вот оно! Грех, который либералы не прощают. Никому и никогда. Я не объект критики для Наринской. Я — враг. А враг, если не сдается, то что? Правильно. Теперь ясно, что, по ее мнению, является страшной конъюнктурой (антилиберализм). Ясно, что подразумевается под словами «угодить всем» («всем» здесь — синоним власти, а вовсе не народа, как можно подумать). Вот откуда взялось пафосно-советское название как статьи, так и всей полемики — «Подделка памяти» — название, подходящее скорее газетным заголовкам советских времен — сразу вспоминается «Бард с чужого голоса» (статья, бичующая Шевчука и «ДДТ») или «Рагу из синей птицы» (печально знаменитая статья о «Машине времени»). Вот главная причина плохо подкрепленного аргументами раздражения. Вот почему роман как художественное произведение не интересует. Я покусился на святое. На синюю птицу счастья 70-х — диссидентов. Их не замай. Не позволим делать из синей птицы рагу!
Стоп. Неужели я равняю заклятых врагов? Либералов и тех, кто писал те советские статьи? Как можно? Можно. Воюют не враги, воюют двойники, как сказал Ю. Олеша.
А С. Довлатов конкретизировал: после коммунистов я больше всего ненавижу антикоммунистов.
Борьба с «кровавым путинским режимом» застит либералам глаза до такой степени, что они давно перестали различать промежуточные цвета, кроме черного и белого. Похвалить (согласиться, поддержать) в современной интеллигентной среде Путина (уже не важно, в чем соглашаться и поддерживать — в действиях, словах, отношении к чему-либо) — это гарантированно подвергнуться остракизму. Однозначность (и нетерпимость), с которой нынешние либералы (преемники тех самых диссидентов) судят об окружающем мире, пропитаны идеологией и абсолютно идентичны коммунистической морали «кто не с нами, тот против нас». С одной поправкой: нынешние либералы пошли еще дальше коммунистов (Довлатов бы сейчас изменил порядок своей ненависти — «после антикоммунистов я больше всего ненавижу коммунистов»), ибо их моралью медленно, но верно становится «кто против них, тот с нами». И вот мы уже видим либералов на всяких маршах несогласных в компании националистов, фашиствующих радикалов, тех же коммунистов и пр. Оторопь берет. Ничего себе смычка. Но им главное — Путина потопить, а там хоть потоп!
И вот, собственно, к чему пришли нынешние «инакомыслящие» либералы — к нетерпимости к инакомыслию. Здрасьте — пожалуйте. Но инакомыслие — это не догма (это что ж за человек, который назло всем во всем пытается думать иначе? дебил, что ли?). Инакомыслие — это свободомыслие. Здравомыслие, если хотите. И в этом плане гораздо более свободны и здравомыслящи были все те же Ю. Любимов, М. Захаров или В. Войнович. Потому что они не ставили задач свергнуть «кровавый режим». Они просто учили мыслить свободно. А чтобы донести свое учение до бóльшего количества людей, они были вынуждены идти на компромиссы с властью, где-то уступали, где-то играли, где-то хитрили. И это была их борьба. Очень даже компромиссная (компромисс — признак здравомыслия). И, поверьте, их учение принесло гораздо больше плодов (и разрушило в конечном итоге СССР, о чем я лично не жалею, ибо к коммунистам себя не отношу), чем бескомпромиссная борьба диссидентов, которые под инакомыслием подразумевали исключительно борьбу с ненавистным режимом.
И мой роман был изначально как раз о том, что яростно борющийся с властью творец зависит от власти ровно настолько, насколько он от нее зависит, если пытается ей угодить. И Лесков, и Пушкин лавировали, если надо было, но вообще не пытались ни угодить власти, ни бороться с ней. Поставленная в таком конкретном виде цель («хочу в своем произведении лизнуть (обругать) власть») убивает творческого человека. Это, если угодно, измена творчеству, ибо в таком подходе уже видна зависимость от одного факта существования власти. А ежели речь не о творцах, то дело принимает совсем печальный оборот. Диссидент выходит профессиональным борцом с властью (звучит смешно, но таковые примеры, увы, имеются). Но неужели ж непонятно, что такой профессионал будет бороться с любой властью (то есть в сухом остатке мы имеем идиота-анархиста), ибо как только одна власть уйдет, ему не с чем будет больше бороться.
Удивительно, что мой роман «ВИТЧ» (посвященный в большей степени современности) получил благодаря подобной дискуссии неожиданное продолжение (и подтверждение). Оказалось, что «вирус иммунодефицита творческого человека» жив. Перед нами несколько образованных людей, которые переливают из пустого в порожнее понятие диссидентства, катают его на языке, как горячий пельмень, но мыслят идеологическими штампами. Они нагружены советскими мифами о моральном действии и бездействии, о том, что нельзя хулить то, за что боролись наши отцы и деды (ясно за что — «за светлое будущее», как и коммунисты), о том, что художник (да и просто человек) кому-то чем-то обязан. Возможно, должен умереть на баррикадах или броситься грудью на дзот. Возможно, обязан бороться за народное счастье и свергать власть. А если он будет власть любить, так ему лучше сразу удавиться. Такому не место в нашем муравейнике! Чем же тогда антикоммунисты отличаются от коммунистов? Довлатов, боюсь, был прав — ничем.
В конце круглого стола читателю предлагается проголосовать за то, кто является «сегодняшним диссидентом среди писателей». Среди предлагаемых «опций» оказался и я с Улицкой, и Рушди с Лимоновым, и даже Мамлеев. Просто перечислены наши имена-фамилии. А последним идет Солженицын, причем в следующей форме «Солженицын, потому что бессмертен». Не знаю, было ли это скрытым стебом (вряд ли), но прозвучало очень уж к месту. Солженицын у них превратился в Ленина. Что-то вроде «идеи Ленина бессмертны!».
Читать!
Остальная интеллигенция — не знаю. Видимо, они подлинно инакомыслящие. С ними либералы и будут вести беспощадную борьбу. Впрочем, судя по статье Наринской и круглому столу, уже ведут. Бог у них уже есть. Враг тоже.
Они, правда, думают, что основной их враг — власть. На самом деле — здравый смысл.
Страницы:
- 1
- 2
- Следующая »
КомментарииВсего:15
Комментарии
- 29.06Стипендия Бродского присуждена Александру Белякову
- 27.06В Бразилии книгочеев освобождают из тюрьмы
- 27.06Названы главные книги Америки
- 26.06В Испании появилась премия для электронных книг
- 22.06Вручена премия Стругацких
Самое читаемое
- 1. «Кармен» Дэвида Паунтни и Юрия Темирканова 3451990
- 2. Открылся фестиваль «2-in-1» 2343503
- 3. Норильск. Май 1269095
- 4. Самый влиятельный интеллектуал России 897799
- 5. Закоротило 822322
- 6. Не может прожить без ирисок 783291
- 7. Топ-5: фильмы для взрослых 760136
- 8. Коблы и малолетки 741356
- 9. Затворник. Но пятипалый 472325
- 10. ЖП и крепостное право 408070
- 11. Патрисия Томпсон: «Чтобы Маяковский не уехал к нам с мамой в Америку, Лиля подстроила ему встречу с Татьяной Яковлевой» 403614
- 12. «Рок-клуб твой неправильно живет» 370945
Бородина мы сняли, более того - восхищенный спектаклем, в котором он увидел - даром что мюзикл! - реальные события собственной молодости, Бородин закатил театру банкет. Все складывалось хорошо, был осуществлен черновой монтаж... Но передача эта не была закончена и эфирной судьбы не имела.
Почему? Да потому что тема диссидентов была не закрыта. Потому что государственники-монархисты Рыбас и Бородин, даром что люди разной судьбы, сошлись в том, что не надо раскачивать лодку. В общем, в редакции у нас возникла репутация диссидентов, и мы, согласно парадигме того времени (не все, двое) оказались на телеканале "Россия". Дальнейшее к теме отношения не имеет.
Я к чему это все рассказываю? К тому, что тема эта не закрыта до сих пор и закрыта не будет. А ваши споры и дискуссии не имеют никакого отношения к диссидентам. Вы спорите о словах, о терминах, об именах, а не о сути. А суть проста...
Да чего я, вы же и сами все знаете. Правда ведь?
Собственно за это лично я и не люблю дисседентов и считаю их одним из самых страшных и изощренных порождений советской власти. Идеология диссидентства оккупировало сознание "протестной" части российского общества и тем самым лишило его надежды на развитие демократических форм управления, поскольку в качестве альтернативы существующей формы власти предлагается фактически идентичная, такая же авторитарная, тупая, жестокая и глухая к любым формам диалога. А другой альтернативы нет и я не знаю как мы будем из этого выбираться. Выбирать между Путиным/Медведевым и Немцовом/Лимоновом очень грустное занятие.
И с такими, прости Господи, либералами-правозащитниками (Ларисами-"темная сторона благодати", Мариями-"учить Ханну Арендт", Денасами-"фашизм-эсктремизм-ксенофобия", Аннами-"сами знаете что" и разговаривать не стоит, тем более, отвечать на их бредни (производное от бреда). Как советовал Розанов, таких господ (сейчас, как правило, - дам), следует выводить из комнаты как, сами знаете кого...
Попытка диалога с такими людьми, во-первых, - игра на понижение, во-вторых, - обречена, они живут (не только выступают) в режиме монолога. И, произнося свой монолог, уже изначально все для себя решили, определили и требуют от читателя безусловного согласия.
Противостояние власти (Ж. Лакан обозначил этот увлекательный процесс термином "форклюзия") в России имеет давнюю историю. И вновь интеллигенты старательно разрушают эту власть, рискуя оказаться лицом к лицу с яростью масс.
И в самом страшном кошмаре можно представить, что начнут вытворять эти самые "убежденные борцы с режимом", дорвавшись до власти.
Кстати, товарищ Землячка не родня ли всем этим тётенькам?
О как! Защитники русской грамматики пришли с неожиданной стороны. Сразу видно, что "господа против прежнего сделались образованнее; даже из подлого звания которые мало-мальски в чины произошли — и те начали желеи да бламанжеи предпочитать." (с) Салтыков-Щедрин.
Что-то мне подсказывает , что "недовольные" пытаются менять не власть , а что-то другое. Да и "яростью масс" не надо пугать - не испугаете. А вот и анекдот.
Вчера Управлением ФСБ по столичному региону за экстремизм был арестован сантехник Центрального ЖЭК столицы Иван Петров. Причиной ареста послужила фраза, сказанная им в Кремле, куда его вызвали чинить текущий кран: "Иттить! Да тут всю систему менять надо!"
А с чего Вы, уважаемый Михаил, взяли, что мы не читали Бердяевых и Федотовых? Они, насколько я помню, те еще интеллигенты были. Оба принимали участие в социал-демократическом движении. Вот именно в этом смысле я и употреблял это понятие - люди, противостоящие власти. Собственно, о таких людях и пишет автор статьи. И диссиденты и либералы противостояли и противостоят власти. Где здесь противоречие?
Почему так называемые либералы? Или либералы обязательно в кавычках?А Вы прочитайте о либерализме. А следом, например, статью на "OS" "Учить Ханну Арендт", например. А затем назовите автора этой статьи либералом без каких-либо уточнений или пунктуации. Если этот нехитрый тест выполните, значит и Вы - либерал (и не из последних).
Соответственно речь не идет о "учителях и врачах" (кстати я и сам - "учитель и врач"). А об интеллигенции, которая спровоцировав и пожрав чужих, затем начинает пожирать и самое себя. Как это бывает - примеров в истории (особенно новейшей) - бесчисленно.
Поэтому, разумеется, Вы, уважаемый Михаил, безусловно, правы, когда пишите, что интеллигенты перестают быть таковыми, состоя на службе у власти. Только надо здесь обязательно добавить главное - "у власти в России". В других странах в этом смысле все в порядке. Самый первый пример - философ А. Кожев.
И, разумеется, Михаил, я тронут Вашей высокой оценкой моих скромных интеллектуальных успехов - "Прекрасно, что вы знаете, кто такой Лакан...". Как это прекрасно - такое снисходительное похлопывание по плечу!..
Мне это так понравилось, что спешу сообщить. что я знаю не только, "кто такой Лакан", но и, представьте себе, З. Фрейд (и Люсьен, и Анна тоже), а также, слышал о философе Платоне...
Уважаемый kustokusto! Я писал не о попытках "менять власть", а о противостоянии власти. И, разумеется, и в мыслях не держал "пугать" Вас. Судя по темпераменту Ваших комментариев пугать Вас не имеет смысла. Памятуя о Вашей, не скажу интеллигентности (здесь это слово употребляется в определенном контексте), а о высокой культуре, сообщу, что часто мне бывает близок Ваш бунтарский пафос. Культурный человек и бунтует культурно!
Мы не знаем друг друга - поэтому реагируем на текст - вернее, даже на некоторые "маячки".
И , если бы текст был интерактивным - то на красные кнопки.
Такой кнопкой была фраза:
==И в самом страшном кошмаре можно представить, что начнут вытворять эти самые "убежденные борцы с режимом", дорвавшись до власти.==
О , сколько раз я её слышал и читал в разных вариантах!
У меня очень хорошая фантазия - но я хочу спросить - ЧТО?
Что такого - что не делает сегодняшняя власть?
Что такого , что не будут делать обыкновенные люди (не борцы) - исключительно из чувства мести или оскорблённой справедливости?
Недавно пересмотрел старый спектакль "Современника" - "Большевики" - проблема террора рано или поздно встаёт и перед интеллигенцией. Это как хирургия.
Простите - но хирургию пока никто не отменял!
Хирургия хирургией. Это еще и вопрос темперамента. А также интеллекта (утверждаю не по наслышке).
Но я занимаюсь психотерапией. И давно уже не хочу и не пытаюсь изменить общество. Мне бы себя поправить (хоть чуть).