ИГОРЬ ГУЛИН обнаружил, что «Черную обезьяну» можно прочесть без мучений, не будучи поклонником прилепинского таланта, что, в общем, редкость для этого автора
Имена:
Захар Прилепин
© Тимофей Яржомбек
Роман «Черная обезьяна» — первый художественный текст Захара Прилепина за три года. Кажется, будто Прилепина очень много: за это время он несколько раз переиздал предыдущие романы, выпустил два сборника эссе, книгу разговоров с писателями, биографию Леонида Леонова и две антологии чужих текстов («Война» и «Революция»), не говоря о непрерывной публицистической работе. Но все равно кажется, что в довольно стремительной эволюции писателя после выхода «
Греха» (сборник рассказов «
Ботинки, полные горячей водкой» выглядит по отношению к предыдущей книжке уже довольно инерционным) воцарилась своего рода громогласная пауза. Новый роман ее будто бы разрешает.
Не имеющий имени главный герой очень устал от жизни, но в общих чертах приемлет ее, хотя и без удовольствия. Любит своих детей, не любит жену и начальника, хорошо относится к любовнице. Он — известный писатель, но вынужден работать в бульварной газете. Эта работа выводит героя на кровавую историю, случившуюся в городе Велимире: пятеро детей моложе десяти лет жестоко вырезали жителей целого подъезда. В закрытой лаборатории (герой попадает туда благодаря старым связям) ему даже показывают их — малышей, не знающих страха, жалости и прочих человеческих чувств, представителей то ли новой высшей расы, то ли ада. Весь роман журналист пытается выяснить, что такое эти дети, откуда они и зачем нужны влиятельному чиновнику, по заказу которого их изучают (чиновника зовут Велимир Шаров — то ли просто рифмуясь с городом, то ли с неясными целями намекая на Хлебникова, то ли ненавязчиво шифруя его амбиции по управлению вселенной). Параллельно герой пытается разобраться с личной жизнью. Получается не лучше, чем с кровавыми мальчиками.
Если говорить просто о качестве текста, «Черная обезьяна», кажется, лучшая книга Прилепина. После косноязычия «Патологий», вялого соцреализма «Саньки» и пацанского жеманства «Греха» и «Ботинок» тут явный прогресс. Все приметы стиля вроде бы на месте: и алкогольный лиризм, и интересные подробности техники рукоприкладства, и сюсюкающий эротизм, и мужественные вздохи — «почему я, такой хороший, чувствую себя в этом мире не как дома». Однако «Обезьяну» можно прочесть без мучений, не будучи поклонником прилепинского таланта, что, в общем, редкость (писатель этот требует либо абсолютной лояльности, либо высокого порога читательской толерантности). Отчасти это из-за условий игры: кажется, что в новом романе гораздо меньше художественных амбиций. Его читаешь как жанровую литературу: сносный русский нуар с элементами политической фантастики. Забавным образом ближайшим соседом «Обезьяны» оказывается гротескная повесть «Роисся вперде» Олега Кашина, они просто удивительно похожи, хотя прилепинский текст, кажется, — совершенно всерьез.
Впрочем, к концу романа оказывается, что жанр у Прилепина совершенно не получается. Триллер оборачивается испуганным бормотанием, ни одна загадка не решается (считая решением и отсутствие ответа), роман обреченно сходит с рельс. Там есть череда финалов: ернический, страшный, патетический, но все они — как мертвому припарки.
Это, конечно не очень интересная история: «ну не шмогла», как часто говорят в таких случаях, цитируя анекдот про лошадь. Если же взглянуть на «Черную обезьяну» в контексте предыдущих прилепинских книжек, она выглядит гораздо более любопытной. В первую очередь как случай шизофрении — не автора, конечно, а героя.
Читать текст полностью
Герой у Прилепина всегда более-менее один и тот же; даже если его по-разному зовут и у него разные биографические обстоятельства, мы понимаем, что речь о том же человеке. Этот герой всегда выступал фокусом, наверное, самой важной темы писателя — животного права человека на насилие. Интереснее всего, читая романы Прилепина, смотреть, как развивается эта апология естественной жестокости (своего рода руссоистское ницшеанство), как она взаимодействует с политической риторикой в «Саньке» и с любовной идиллией в «Грехе». Подробно говорить об этом тут было бы сильным уходом в сторону. Важно вот что: «Черная обезьяна» — текст ровно о том же. Но субъектом этого естественного зверства тут становится не персонаж, а абсолютно внешнее по отношению к нему зло.
{-tsr-}Кажется, что историю с детьми-убийцами у героя никак не получается разъяснить не из-за профессиональной неловкости, а из-за того, что их настоящий корень должен — исходя из всей системы взглядов Прилепина — обнаружиться в нем самом. Но не обнаруживается. И именно из-за того, что звериный субстрат из героя почти изъят, он оказывается слаб и впервые у Прилепина терпит полное поражение. В принципе, этот аспект расщепления личности в самом романе заметить скорее невозможно. Он находится только при внешнем взгляде (так что построение это несколько условное), но только эта подспудная шизоидность и делает «Черную обезьяну» феноменом более интересным, чем неудавшийся философический детектив.
Захар Прилепин. Черная обезьяна. — М.: АСТ, Астрель, 2011
Супернацбол с супернацбестом.
Федор Чистяков придумал термин "говнорок" для большинства рок-групп нашей страны.
По моим впечатлениям, обладатель супернацбеста - типичное оно.
Вот только как назвать такую,с позволения сказать, литературу?
Речь шла, как выяснилось, о "Матиссе" Иличевского - вещи невнятной, заумной, написанной натужным псевдоОбразным языком. Там была уйма претензии, но мощи - никакой. Я бы и забыл это благополучно, когда бы спустя некоторое время не услышал то же определение - "мощная проза" в применении к шпанскому говорку З.Прилепина, а затем - и к пусторожнему многословию Д.Быкова.
На мой взгляд, показательно. Вот по чему - по мощи - тоскует нынешняя русская литература. Оттого и торопятся критики да литпроцессоры кинуться на любую обманку, объявить мощным голосом любой задыхающийся фальцетик. Но мощь не может родиться из пошлости. Из трагедии может, из беды, из радости, даже из сора может (если верить ААА), а вот из пошлости - нет. Но что получается, коли вся российская жизнь нынче - сплошная пошлость? НЕМОЩЬ получается. Хочется мощи, а выходит-то сплошная немощь.
Кстати говоря, русский рок конца 80-х - начала 90-х был именно мощным.
Не знаю, что значит "мощный", хотя сам не раз слышал подобные определения. Признаться, как-то не тоскую по моще. У меня иные предпочтения. Изощренность, нюансы, игры...
Все то, чего нет в произведениях поименованных Вами авторов.
А "говнороком" назван он был за не то, чтобы вторичность, а за четвертичность. Если хоть чуть послушать образцы (западные), то вопросы отпадут. И мощным он был или нет, не принципиально. Хотя, безусловно, талантливых людей хватало. Форма такая.
А с современной литературой, по моим впечатлениям, вообще швах.
Такое впечатление, что авторы питаются даже не пережеваной пищей, а именно что экскрементами.
Вот и идут в ход всяческие внелитературные нюансы: противостояние власти, связи, бойкость; все, что угодно.
Как назвать, не знаю, пока."Говнолитература" - длинно. "Говнолит" - не все поймут. "Шитбук" - тем более.
Может, по любимым авторам? "Быкоприл", "Прилебык"?