Да, по-прежнему существует гендерное разделение в русской культуре и в русской традиции. Но надо ли потакать ему?

Оцените материал

Просмотров: 18140

«Премия – это не гамбургский счет, а литературная игра»

Варвара Бабицкая · 11/11/2010
Члены жюри премии «НОС» о новой социальности, женском вопросе и законах интеллектуального шоу

Имена:  Алексей Левинсон · Кирилл Кобрин · Марк Липовецкий

©  Людмила Гетманова

Владислав Толстов, Кирилл Кобрин, Марк Липовецкий

Владислав Толстов, Кирилл Кобрин, Марк Липовецкий

По результатам открытых дебатов, прошедших 4 ноября в рамках Красноярской ярмарки книжной культуры, литературная премия «НОС» во второй раз огласила шорт-лист.

Напомню, что в первый год существования премии идея прозрачной, демократичной и интерактивной литературной институции, гармонично объединяющей в выработке критериев новой российской словесности усилия жюри, экспертов и публики, натолкнулась на большие процедурные сложности и взаимонепонимание всех сторон, из-за чего прогнозы насчет возможности ее воплощения были довольно неутешительны, а до словесности как таковой дело во время дебатов так и не дошло. Однако ошибки первого года не прошли даром. С удовольствием и удивлением констатирую, что по результатам нынешних дебатов мы получили не только шорт-лист, но и, в первом приближении, вполне работающую модернизированную премиальную модель.

Во исполнение принципа прозрачности, жюри на этот раз не вышло на сцену с готовым списком, а пошло по пути обнажения приема: Алексей Левинсон, Марк Липовецкий, Кирилл Кобрин и Владислав Толстов огласили каждый свой вариант короткого списка из пяти позиций (пятый член жюри – Елена Фанайлова – к сожалению, не смогла приехать). Потом простым арифметическим путем подсчета пересечений из этих индивидуальных списков был сформирован общий шорт-лист: Максим Осипов – «Грех жаловаться», Павел Пепперштейн – «Весна», Владимир Сорокин – «Метель», Лидия Головкова – «Сухановская тюрьма», Павел Нерлер – «Слово и Дело Осипа Мандельштама. Книга доносов, допросов и обвинительных заключений» и Алексей Иванов – «Хребет России». Затем пришел собственно черед дебатов. В этом году к экспертам присоединился Дмитрий Кузьмин, что, по нашему наблюдению и по общему признанию членов жюри, много способствовало украшению дискуссии. Если в первый раз жюри рассматривало свой шорт-лист как самостоятельное концептуальное высказывание, из которого слова не выкинешь и к которому нечего добавить, и решительно защищало его от посягательств экспертов и публики, то сейчас с беспримерной кротостью пошло навстречу мнению экспертов, расширив шорт-лист до девяти позиций и включив туда три книги по их рекомендации: «T» Виктора Пелевина, «Правый руль» Василия Авченко и «Раяд» Всеволода Бенигсена. Наконец, отладив технические моменты, участники дебатов смогли вспомнить, зачем, собственно, они здесь собрались, и обсудить, что именно можно считать новой словесностью. Основной спор разразился вокруг принципиального решения жюри рассматривать современные прозаические произведения без различия жанров, т.е. фикшн наряду с нон-фикшн. Как сказал эксперт Николай Александров: «Мне просто интересно, каким образом, по каким критериям жюри будет выбирать между, скажем, документальной книгой Нерлера и “Метелью” Сорокина, если две эти книги выйдут в финал». КИРИЛЛ КОБРИН, АЛЕКСЕЙ ЛЕВИНСОН и МАРК ЛИПОВЕЦКИЙ рассказали ВАРВАРЕ БАБИЦКОЙ, в чем они видят задачи самой рефлексирующей премии, что такое новая социальность и почему разделение литературы на художественную и документальную потеряло смысл.


– Компромисс на уровне шорт-листа – решение добавить в него три книги, предложенные экспертами, – не у всех экспертов вызывает энтузиазм. Не является ли это изменение просто уступкой процедуре, формальностью, которая не повлияет на исход дела? Ведь в финале у жюри все равно будет решающий голос.

Марк Липовецкий. Поскольку мы работаем уже второй год, у нас выработались некие привычки, в частности – мы на каждом этапе начинаем с чистого листа. То есть забываем все, что мы делали до того, насколько это возможно. Та процедура, которую мы придумали в прошлом году, действительно вносит элемент непредсказуемости в финальный выбор. В суперфинал пройдут два текста, из которых уже тайным голосованием жюри будет выбран лауреат. До того каждый из нас будет выдвигать своих фаворитов, варианты; эксперты – своих; зал – своих. Нельзя предсказать, как проголосуют пять членов жюри, так что один голос от экспертов и один голос от зала могут изменить диспозицию достаточно радикально. Нам самим интересен этот элемент игры. Вы же понимаете, что премия – это не гамбургский счет, как бы нам этого ни хотелось. Это такая литературная игра. Во всяком случае, наша премия задумывалась с достаточно сильным элементом литературной игры, и я не хотел бы употреблять это слово, но и лотереи тоже. Отсюда непредсказуемость конечного результата. Можно твердо гарантировать только одно: мы не будем рассматривать добавленные экспертами тексты как второй сорт.

Кирилл Кобрин. Тут важно понять одну вещь: слава Богу, никто из членов жюри не принадлежит ни к каким литературным партиям. В смысле «литпроцесса» (или как это там называется) мы абсолютные маргиналы. Поэтому такого рода обстоятельствами наши мнения не исчерпываются и не обосновываются. Вот то, о чем говорил Александров («этот человек написал столько-то книг, а ни одной премии не получил» и так далее), просто вообще не берется в рассмотрение. Есть еще одна вещь, которую не стоит недооценивать: когда происходит шоу в прямом эфире, ты уже не обсуждаешь книги как тексты. Это уже просто имена и названия, из которых иногда складываются какие-то смешные комбинации. Не надо исключать и этот фактор: а вот, к примеру, в сочетании этих двух имен ямб прозвучал, или нам нравится, как они случайно выстроились по алфавиту, или все, что угодно. Вот если бы у нас были в шорт-листе Пяст и Зоргенфрей, они бы у нас точно попали в финал. А Блок не прошел бы, потому что слишком похож на известного поэта. Такие вещи тоже работают, потому что это live.

©  Людмила Гетманова

Алексей Левинсон

Алексей Левинсон

Липовецкий. В продолжение мысли Кирилла: тут есть еще один фактор. К вопросу о случайности. На финале будет достаточно избранная московская литературная аудитория, которая имеет свои представления и за время, которое пройдет после объявления шорт-листа, получит возможность ознакомиться с представленными текстами. Однако по опыту прошлого года можно сказать, что важную роль играет явление самих писателей, то, как они говорят, как представляют себя и свои произведения. И это фактор уж совсем непредсказуемый, это добавляет взрывного элемента к шоу.

– У меня вопрос к председателю жюри. Ваше замечание в ходе дебатов о женской литературе, точнее, о том, что вы не оцениваете книжки, написанные женщинами, с литературной точки зрения, произвело, можно сказать, взрывной эффект. Не могли бы вы прокомментировать его?

Алексей Левинсон. Я этого не говорил. Я имел в виду совершенно другое: что литературным фактом стали внелитературные обстоятельства. Ряд, который прочерчен в моем сознании гибелью нескольких журналисток, с моей точки зрения, превращается в медийное обстоятельство – это факт существования медиа как социального института. По распределению гендерных ролей в нашем обществе, в отечественной традиции, кровавые дела, связанные с пытками, с множественными смертями – это мужское дело. Женщина имеет интимные отношения со смертью, но с другого конца – не с ее насильственным вариантом. Она имеет дело с покойным, с больным и так далее. Насильственная же смерть связана с мужской ролью. Вот что я полагаю как социолог. Женщины берут на себя эту роль так же недобровольно, как брали на себя мужские роли, скажем, женщины в деревнях, лишившихся мужчин в результате войны. Опять же, в результате процессов насилия у нас произошел сдвиг – женщины-журналистки занялись этими темами. Причина проста: они сначала могли пройти там, где мужчине уже было не пройти, где его ждала безусловная смерть, а женщину – не обязательно. Теперь это правило не выполняется, но дело сделано: женщины пришли в журналистику и в такую вот прозу. Да, я думаю, что Бочарова не очень многим рисковала, когда писала свою книгу (имеется в виду исследование Татьяны Бочаровой «Новочеркасск: кровавый полдень», пошедшее в прошлогодний шорт-лист премии «НОС». – OS) и Головкова тоже. Но они взялись за неженское дело, о котором я сказал. Обе книги не литературные шедевры, но они для меня показатели если не новой словесности, то нового состояния словесности. И я выдвигал эти книги, поскольку я ортодоксален целям премии, целям шорт-листа, который должен нечто демонстрировать обществу. Мне не близки некоторые идеологические позиции авторов. Утверждение, которое со смехом процитировал наш оппонент, и у меня вызывает такое же чувство несогласия, ну и что. Для меня событие – в самом факте появления этой книги.
Страницы:

 

 

 

 

 

КомментарииВсего:1

  • sir-charlie· 2010-11-11 15:50:45
    Не с НОСа, конечно, начинать... Да и начинать, вроде, нелепо.
    Но вот почему-то про оставляющих с НОСом так и подмывает спросить "А кто эти люди?"))
Все новости ›