Болеть за кино как за футбол — глупость

О геях, скинхедах, хлебных фаллосах, нелюбви к России и шансах нашего кино на мировых фестивалях

Вопрос, регулярно мучающий наших режиссеров, продюсеров, а также критиков, госчиновников и даже отдельных блогеров: какого кино ждут от нас на престижных западных кинофестивалях и есть ли оно у нас? Иными словами, можно ли сотворить фильм, который безусловно вызовет триумф на Западе и сделает его создателей крупными киноавторитетами?

Умные режиссеры давно усвоили, что фестивальный успех не самоцель. Один из самых интересных режиссеров нового поколения Борис Хлебников, чей «Коктебель», сделанный совместно с Алексеем Попогребским, прокатился лет пять назад по сорока фестивалям, говорил мне примерно следующее: «Поначалу очень приятно: везде тебя хвалят, фотографируют, иногда награждают, берут у тебя интервью. Смотришь мир. Но потом вдруг понимаешь, что никакого реального профессионального результата эта мимолетная слава не дает. Ни денег, ни предложений. А время, потраченное на поездки, в сущности, потеряно. Ты на полгода-год выпал из профессии» (если я неточно цитирую давний разговор, пусть Борис меня поправит).

Тем не менее «приятно» не последняя штука в нашей жизни. Опять-таки ясно, что если ты однажды, да еще в начале режиссерского пути, угодил на Каннский, Берлинский, Торонтский, Венецианский фестивали (а они по-прежнему первые в киномире), то попал в определенную режиссерскую обойму. Твой следующий фильм отборщики этих фестивалей обязательно посмотрят. Не факт, что опять отберут, но это уже другая проблема.

Еще благодаря фестивалям можно выйти на западные кинофонды. А это тоже важно: европейские режиссеры до всякого кризиса уяснили, что деньги на кино надо уметь собирать с миру по нитке. Что-то урвал от голландского Hubert Bals Fund, тесно связанного с Роттердамским кинофестивалем, что-то от немцев, что-то от Министерства культуры РФ, что-то от студии Zentropa Ларса фон Триера, что-то от крупнейшего в Европе французского кинофонда CNC. Ведь даже фильмы того же фон Триера, при всем его величии, давно не являются чисто датскими. Графа «страна-производитель» выглядит у них так — случай «Мандерлея»: Denmark — Sweden — Netherlands — France — Germany — UK. Наши же режиссеры и продюсеры, которые никак не фон Триеры, до сих пор предпочитают рассчитывать исключительно на собственные силы и рубли.

Встречаются, наконец, и такие психи, которые убеждены, будто победы наших фильмов на зарубежных фестивалях важны для престижа страны. По-моему, это ерунда полная. Болеть за кино как за футбол — крайне глупо. Я давно отстаиваю позицию: если наши фильмы дрянь, то и не смотрите их. Ни за что! Болейте не за национальное, а за хорошее кино. Мне очень приятно, что мою позицию разделяет лучший фестиваль мира — Каннский. В его каталоге рядом с названием фильма принципиально не значится имя страны-производителя. Значится другое имя — режиссера. Режиссер — царь и бог, а откуда он родом, не важно.

Тем не менее — можно ли просчитать фестивальный успех?

Именно сейчас, после последнего Берлинского фестиваля, я окончательно понял: нет.

Почему именно после Берлинского? Потому что Берлинский из всей четверки фестивальных грандов наиболее предсказуемый, просчитываемый и, казалось бы, готовый к употреблению. Чтобы отличиться от Каннского, у которого он в открытом бою не выиграет никогда (что сам прекрасно понимает), Берлинский фестиваль ориентируется на кино социально важное, прогрессивное, политически актуальное. Есть темы, от которых он попросту млеет: 1) геи-лесбиянки, 2) футбол. Фильмов про футбол немного, про геев-лесбиянок — уйма, поэтому в Берлине их хоть ковшом хлебай, хоть ж… ешь.

ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ, ЧИТАТЕЛЬ ВОЛЕН ЕГО ПРОПУСТИТЬ.
Два года назад в Берлин отобрали документальный фильм какого-то российского режиссера-дебютанта «Московская гордость-06». Дебютант, которому, как выяснилось, под 60, прежде снимавший лишь рекламные ролики для Министерства обороны, оказался еще и дилетантом. Фильм был донельзя любительским. Но его пригласили (потом, кажется, еще и в Торонто), потому что режиссер наконец-то решил продемонстрировать свое прежде замаскированное Министерством обороны прогрессивное лицо и показать, как третируют в Москве гомосексуалистов, не позволяя им провести гей-парад. При этом режиссер оказался дилетантом настолько, что и сам не понял: его картина не во славу идеологов парада, а скорее во славу московских властей. Идеологи нечаянно выглядят в фильме хитрыми политиканами, которые заведомо идут на скандал, выдвигают невыполнимые условия (провести парад в Александровском саду), чтобы завоевать очки у приглашенных на конфликт депутатов Европарламента. Московские же власти и менты, как видно из фильма, дрожат как осина, поскольку боятся лишь одного: чтобы этих иностранных геев не замочили ненароком чокнутые скинхеды — и курочат они, между прочим, именно скинов.

Продюсер Александр Роднянский, который в прошлом году был членом берлинского жюри, сказал тогда в частном разговоре, что однозначно понимает, какой именно фильм хотел бы получить из России Берлинский кинофестиваль: жесткий, социально критический, разоблачающий коррупцию и т. д.

И такой-то фестиваль не просчитать? Не сделать картину эксклюзивно для него? А вот не просчитать. {-page-}


В этот раз в Берлин отобрали всего две наши полнометражные картины. И первая же — «Сумасшедшая помощь» уже упомянутого Бориса Хлебникова — опровергает все расчеты. Фильм совершенно не актуальный и не политический, хотя менты и выглядят в нем суками позорными, а хорошие простые люди регулярно получают по морде — как от позорных ментов, так и от окраинной московской урлы. Фильм фирменно хлебниковский — атмосферный, замедленный (что очень люблю), полный юмористических деталей (что тоже люблю, и именно в кино, равно ненавидя прочий юмор, что от Петросяна, что от «Камеди клаба», которые лишь притворяются оппонентами, а на деле продажные близнецы-братья). Эпизод, когда главные персонажи, этакие городские сумасшедшие, современные Дон Кихот и Санчо Пансо, желая оживить памятники хорошим людям мужского пола, приклеивают на них фаллосы, выпеченные из хлеба, довел меня до подлинно радостной истерики.

Приятно, что Хлебникова, сделавшего еще и такую замечательную картину, как «Свободное плавание», можно теперь сравнивать и с самим Хлебниковым, а не только с Аки Каурисмяки и Отаром Иоселиани, с которыми его сопоставляли прежде. Хлебникова упорно интересуют люди провинциальные, молчаливые, бескорыстные, одинокие, на вид странные. Он делает комедии, которые вдруг перемещаются на поле трагедии и возвращаются обратно. Надо сказать, что по крайней мере двое из моих коллег — Антон Мазуров и Роман Волобуев — сказали, когда мы пересекались в Берлине, что фильм Хлебникова чуть ли не самое светлое впечатление от Берлинале (впрочем, коллега Алексей Медведев разнес фильм во «Времени новостей» по всем статьям). Но я-то сейчас о другом. Можно было представить, исходя из имиджа Берлинале, что на него отберут именно «Сумасшедшую помощь»? Да никогда. Отобрали, правда, не в конкурс, а в программу молодого и экспериментального кино «Форум». Зато один тот показ, на котором я присутствовал, объяснил, почему все-таки режиссерам так хочется попасть на зарубежный фестиваль и что такое уже упоминавшееся «приятно». Большой зал Delphi Film Palast, в котором, наверное, не меньше полутора тысяч мест, был забит под завязку. Я видел, как тот же Роднянский, пришедший минут за пять до начала сеанса, не мог найти свободного кресла. Хлебникова принимали с восторгом. А впереди было еще четыре фестивальных показа. Ради чего жить режиссеру, если не ради такого? В России ему уготовано хоть что-то подобное?

Второй российский фильм, отобранный в программу Берлинале, «Россия-88» Павла Бардина, вроде бы доказывает, что просчитать Берлин таки можно. Я не являюсь поклонником этого разоблачительного фильма про российских скинхедов, видя в нем много логических и стилистических недочетов. Я боюсь, что он останется вещью в себе, поскольку снят слишком замысловато для сколько-нибудь массового зрителя. Его попросту не возьмут кинотеатры, опасаясь пустых залов. По мне, если ты хочешь сделать истинно актуальный для России фильм, который взорвет общество, то делай его с расчетом на это общество. Зачем иначе снимать фильм про такое отстойное явление, как скинхеды?

Но не буду сейчас предъявлять претензии к картине, поскольку после фестиваля в Ханты-Мансийске, где ее только что показали, стало окончательно ясно, что против нее идет серьезная игра со стороны неких властных структур. Возможно, потому, что фильм демонстрирует связь скинхедов с этими самыми структурами.

О фильме вы уже могли и можете прочесть на OPENSPACE.RU. У меня же другая тема: фестивальная конъюнктура. Лучшего фильма для Берлинале вроде бы не придумать. Атаки скинхедов, избиения нерусских сняты предельно жестко. Каждые минут десять звучат вопли «Слава России!», «Россия для русских!» и «Зиг хайль!». Разговор — мат на мате, какого в нашем кино еще не бывало. Много провокационных документальных съемок: главный герой в исполнении звезды «Обитаемого острова» Петра Федорова — фашист по прозвищу Штык — берет интервью у людей в электричках и на московских улицах, и многие из них вполне одобряют лозунг «Россия для русских».

Фильм, по идее, просто обязаны были отобрать в конкурс Берлинале, который в этот раз был, мягко говоря, вялым. «Россия-88» могла бы взорвать этот конкурс и получить главный приз — что сформировало бы иное отношение к фильму и у нас. Но фильм отобрали не в конкурс, а в тоже престижную, но «Панораму». Почему? У меня есть своя версия. Берлинале фестиваль пусть и прогрессивный, но трусоватый; вдобавок тонко улавливающий политические тенденции. Мне кажется, там учли, что слишком часто звучащий в фильме Бардина «Зиг хайль!» может быть неправильно истолкован отдельными иностранными извращенцами как тайное преклонение немцев перед былыми временами Третьего рейха. И что к тому же сейчас не стоит дразнить разоблачительным фильмом российские власти. Ведь и НАТО, и ЕС и США играют сейчас в новые отношения с Россией.

Короче, засада полная. Хотите ответ на вопрос: как нам вести себя с зарубежными кинофестивалями? Никак не вести. Надо снимать кино, какое хочется. Когда они в свой черед захотят, они это кино отберут.

Ответить на вопрос, когда точно они захотят, я тоже, как ни странно, могу. Очевидно, что не скоро. Наши фильмы, даже не слишком хорошие, станут отбирать на фестивали, когда в мире вернется мода на Россию. А вернется она — чему свидетельством даже недавний биатлонный скандал — черт его знает когда. Нас не слишком любят, боятся — и, увы, зачастую по делу.

На заметку любознательным
Наши полнометражные фильмы, которые были отобраны на последний Каннский кинофестиваль (май 2008-го), который ценит прежде всего артистическое новаторство:

«Тюльпан», «Шультес», «Все умрут, а я останусь».

Наши фильмы, отобранные на последний Роттердамский кинофестиваль (январь 2009-го), который ценит любой немейнстрим и напрочь игнорирует Голливуд:
«Полторы комнаты», «Морфий», «Тюльпан», «Шультес», «Все умрут, а я останусь», «Бумажный солдат», «Баксы», «Юрьев день», «Дикое поле», документальные картины Виталия Манского и Игоря Майбороды, короткометражки, видеоарт — в целом 20 (!) фильмов. Наша короткометражка «Отчаяние» была признана роттердамским жюри одной из трех лучших.

Отмечу, что отборщики обоих фестивалей, отвечающих за Восточную Европу, соответственно Жоэль Шапрон и Людмила Цвикова, традиционно внимательны к фильмам из России. Роттердам показывает на порядок больше наших картин, но это объясняется тем, что каннская программа очень компактная и что Канн — премьерный фестиваль. Как правило, он отбирает только те ленты, которые еще не засвечены даже в родных странах.

Еще по теме:
Марина Потапова, Игорь Лисник. Кино про скинов, 16.02.2009
Борис Хлебников: «Мне очень хочется снять "Остров сокровищ"», 10.02.2009


Другие колонки Юрия Гладильщикова:
Остров стиляг, 15.12.2008
О киношоке, 21.11.2008