Ханеке, Мунджиу, Винтерберг: разрушение табу

В конкурсе Каннского фестиваля исследуют религию, смерть и педофилию

Имена:  Кристиан Мунджиу · Мадс Миккельсен · Михаэль Ханеке · Томас Винтерберг

И вот (хотелось бы избежать слова «экватор») половина конкурса показана, а в зале пока что чаще звучит «бу-у-у», чем аплодисменты; оваций на конкурсных показах для прессы слышать не приходилось.

Одно из самых незаслуженных «бу-у-у» досталось фильму «За холмами» румынского режиссера Кристиана Мунджиу, который в 2007 году получил «Золотую пальмовую ветвь» за «4 месяца, 3 недели и 2 дня» — поэтому «За холмами» заранее вызывал большой интерес. Возможно, переоценка впереди, потому что эта картина (как и «4 месяца») обладает свойствами медленного яда, от которого не избавляют новые впечатления.

После долгой разлуки на вокзале встречаются две героини. Они выросли в одном приюте, одна уехала на заработки в Германию, вторая оказалась в православном монастыре. Первая хочет немедленно увезти подругу «куда угодно», вторая намерена остаться и бесстрастно добавляет: «И ты тоже оставайся». Отношения, которые связывали их в прошлом, в монастырских стенах, очевидно, невозможны: «Я люблю тебя, — говорит послушница, — но уже не так, как раньше». Для подруги это означает — «больше не люблю». Начинается борьба не столько человека с богом, сколько свободной воли со спасительной определенностью.

Мунджиу снял еще один великий фильм о женской дружбе, которая чем патологичнее, тем прочнее (доводилось слышать от коллег жалобы на отсутствие сексуальных сцен — размечтались). Он сдержаннее и сложнее прежнего; его внутренний огонь горит под спудом.

На пресс-конференции одна из неглавных актрис рассказала, что сама является истовой православной и не знает, пустят ли ее теперь на порог церкви. Не менее серьезным испытанием фильм оказывается и для антиклерикала.

Свод правил, который определяет жизнь обитателей монастыря, светскому человеку кажется абсурдным (батюшка, например, уверен, что для православного большой грех просто заходить в церковь другой конфессии). Но на протяжении довольно длинного (два с половиной часа) фильма трудно оставаться при своих.

Читать текст полностью Вымотав бесперспективными переговорами двух подруг, Мунджиу погружает зрителя в ужас осознания того, что оппонент, при всей абсурдности его аргументации, тоже может быть прав. Картина Мунджиу существует как бы в двух пространствах, и правда здесь одновременно и на стороне монахинь, изгоняющих из приезжей девушки дьявола, и на стороне женщины-врача, сообщающей о них полиции. Иллюзия любви к богу ничем не лучше иллюзии любви к человеку, любой выбор может быть и хорош, и плох одновременно, но за последствия все равно отвечаешь ты — в финале «За холмами» подходит к той точке, где перекладывание ответственности на другого (любого другого) уже невозможно.

©  65th Cannes Film Festival

Кадр из фильма «Охота»

Мунджиу покушается сразу на два противоречащих друг другу табу («верующие — мракобесы, это не обсуждается», «неверующие ничего не понимают, это не обсуждается»), и еще к одному важнейшему современному табу приближается в своей конкурсной картине «Охота» датский режиссер Томас Винтерберг. Мадс Миккельсен играет воспитателя детского сада, которого семья лучшего друга обвиняет в домогательствах к своей пятилетней дочери. Винтерберг воссоздает механизм распространения сплетни в маленьком сообществе, с самого начала однозначно указывая на невиновность подозреваемого. Девочка оклеветала воспитателя, потому что была в него влюблена. Физиологические детали она узнала благодаря старшему брату, смотрящему на айпаде порно. Режиссер выбрал бесконечно сложный предмет: тяжело говорить об оклеветанных в мире, где резвятся реальные педофилы; тяжело отказываться от концепции детской невинности, но дети врут и знают больше, чем положено. Несмотря на то, что главным героем является затравленный соседями воспитатель, главный конфликт происходит в душе его лучшего друга, который на протяжении всего фильма пребывает в аду сомнения — виновен или невиновен? Винтерберг, бывший «догматик», малозаметный в последние годы, сделал классический фильм с блестящими актерскими работами, но на современную тему; кажется, что у охватившей мир антипедофильской истерии есть гораздо более глубокие причины, чем заявляемая забота о детях.

©  65th Cannes Film Festival

Кадр из фильма «Любовь»

Гораздо более сдержанно, немногословно и неумолимо разрушением табу занимается Михаэль Ханеке. Его новый фильм называется «Любовь», и это название — во многом провокация, потому что этим словом здесь называется нечто противоположное тому, что обычно вкладывается в него массовой культурой. Жан-Луи Трентиньян и Эммануэль Рива играют пожилую семейную пару; жена начинает сдавать быстрее мужа и скоро лишается возможности двигаться и говорить. {-tsr-}Это история происходящего в замкнутом помещении медленного умирания двоих, и любые вторжения жизни (будь это взрослая дочь в исполнении Изабель Юппер или случайно залетевший в окно голубь) оказываются короткими, глупыми и ненужными. Во время просмотра иногда мелькают посторонние мысли о необходимости срочного разрешения эвтаназии, но Ханеке удается то, что удалось Льву Толстому в «Смерти Ивана Ильича», а больше мало кому — превратить опыт умирания вымышленного персонажа в личный опыт зрителя. В диапазоне реакций на этот фильм без труда можно обнаружить зависть: это ли не идеальная любовная история, которая заканчивается тогда — когда один из любящих избавляет другого от страдания?​