Азбука Вуди Аллена

В день рождения режиссера ЛЕОНИД МАРАНТИДИ составил полную алфавитную опись его главных мотивов, печалей и радостей

Имена:  Вуди Аллен

1 декабря Вуди Аллену исполняется 76 лет. В честь его дня рождения ЛЕОНИД МАРАНТИДИ демонстрирует, что знает об Аллене все – или почти все.

Актер

Как актер Вуди Аллен снялся в тридцати шести фильмах. Большую часть он поставил сам, остальные – приятные, но малоизвестные личности (кроме разве что Годара). Не стоит повторять клише про еврея-интеллектуала, но Аллен давно и небезосновательно воспринимается как актер одной роли. Очки, заикание, шутки про бога и Бергмана – все свойства его персонажей, несмотря на многочисленные и поначалу энергичные опровержения, непременно считаются и личными свойствами самого Аллена. Бесполезно говорить, что интеллигент-в-перманентном-кризисе-измученный-жалостью-к-себе не может выпускать по фильму в год (все-таки самоистязание – процесс, требующий свободного времени). И никто уже не поверит, что настоящий Аллен предпочитает комиксы Кьеркегору и любит посидеть с банкой пива у телевизора.

Узнаваемый образ не меняется не только потому, что это актер, гениальный именно в своей однотипности. Дело в том, что Аллен-актер создал идеальный образ для трансляции мировоззрения Аллена-режиссера. Когда это мировоззрение сосредоточено в одном персонаже, когда оно до смешного преувеличено, скорее всего выйдет забавное кино, пронизанное надеждой и любовью к жизни. Но если Аллен устранится из действия, окажется над действием, то мир в картине начинает существовать по самым пессимистическим законам.

Аллен так и не пустил себя ни в один из своих полноценно серьезных фильмов, заметив однажды: «Думаю, одного моего появления на экране достаточно, чтобы зрители начали смеяться». Увы, этот рефлекс подчас не только мешает сопереживать его герою всерьез, но иногда не позволяет отличить один фильм от другого.

Альтер эго

Двойники у Аллена стали появляться с середины девяностых, когда он сам перестал подходить на роли по возрасту. Двойники всегда заикаются, нервно шутят и, потирая руки от волнения, приговаривают: «Не нравится мне это», но в отличие от героев самого Аллена в итоге всегда оказываются в выигрыше. Единственное исключение: шекспировед Кеннет Брана в «Знаменитости» (1998), оставленный одновременно Вайноной Райдер, Джуди Дэвис, Мелани Гриффит и Шарлиз Терон. Но Брана сам отчего-то решил копировать алленовскую манеру, а Аллен спорить не стал, потому что вообще не любит разговаривать с актерами о роли.

Самым первым и самым лучшим алленовским альтер эго остался Джон Кьюсак в «Пулях над Бродвеем». Его герой – амбициозный драматург с известной «серьезному Аллену» проблемой: он не знает, как разговаривают нормальные живые люди, и поэтому копирует своих великих учителей.

Последние двойники – Антонио Бандерас в «Ты встретишь таинственного незнакомца» и Оуэн Уилсон в «Полночи в Париже». Самые неудачные – Уилл Феррелл («Мелинда и Мелинда»), которому категорически не идут шутки больше пяти слов, и Ларри Дэвид («Будь что будет»), игравший параноика-пессимиста с жизнеутверждающей улыбкой телевизионного комика.

Со своим двойником на экране Аллен встретился один-единственный раз. В фильме «Кое-что еще» Джейсон Биггз играет начинающего эстрадного комика. Сам Аллен здесь – школьный учитель, отлежавший в психушке за то, что кинул в своего психоаналитика огнетушителем. Теперь он дает «себе молодому» уроки выживания в цивилизованном обществе.

Бергман

Бергман – образец для подражания и повод для самоуничижения. Почти в каждом алленовском фильме Бергман либо пародируется, либо упоминается, либо незримо присутствует. Вплоть до «Матч-Пойнта» все немногочисленные «серьезные» фильмы Аллена были скандинавскими по духу и отсылали к конкретным картинам шведского автора. Несправедливо разруганные «Интерьеры» были американской версией «Шепотов и криков» (финал слизан подчистую). Мама с дочкой из «Сентября» даже внешне напоминают героинь «Осенней сонаты». Джина Роулендс в «Другой женщине» играет женский вариант Исаака Борга из «Земляничной поляны»: тоже профессор, тоже холодная и пуленепробиваемая, тоже совершает экскурсии в собственное прошлое.

К «Земляничной поляне» Аллен возвращается в 1997-м, в фильме «Разбирая Гарри». Здесь, как и у Бергмана, герой отправляется на церемонию чествования самого себя, вынужден ехать один, но машина в итоге оказывается переполненной. Но если бергмановский профессор медицины по дороге наблюдает ностальгические картины собственного прошлого, то писатель Гарри, сбежавший от реальности в мир собственных фантазий, никого, кроме героев своих рассказов, встретить не может.

В некрологе на смерть Бергмана Аллен говорит, что перенял у него одну из важнейших своих черт – отношение к труду. Именно у Бергмана он научился просто и добросовестно снимать один фильм за другим, не обращая внимания на прессу, продюсеров и кассовые сборы. «Если я не могу тягаться с ним по качеству фильмов, то, может быть, смогу приблизиться к нему хотя бы по их количеству», – заключает он.

Бог


См. также фотогалерею

Брак

Одна из главных тем в творчестве Аллена. Действительно, трудно найти человека, который бы так же подробно проработал ее и в жизни, и в искусстве. Не случайно Кубрик какое-то время всерьез думал пригласить Аллена в фильм «С широко закрытыми глазами», но, слава богу, отказался от затеи.

Не стоит даже пытаться охватить все алленовские сцены из супружеской жизни. Если коротко – счастливых браков не бывает. Хотя бы потому, что сексуальное напряжение между супругами – доказано наукой – исчезает через четыре года. Остаются только романтические воспоминания и стандартная буржуазная рутина. Так что чаще всего Аллен рассказывает не о браке, а сразу о причинах развода.

Везение

Все с самого начала определяется исключительно везением («Если бы я был индейцем апачем, кем бы я работал, ведь эти парни не любят анекдотов»). Отдав решающую роль удаче, можно смириться с отсутствием бога. Никакого предопределения не существует (поэтому Аллен позволяет себе иронизировать не только над религией, но и над греческой трагедией, превращая ее в фарс, как в «Великой Афродите»).

Главное заявление Аллена об удаче – конечно же «Матч-Пойнт». В начале фильма мы наблюдаем за теннисным мячом, в какой-то момент он задевает край сетки и на мгновение повисает в воздухе. Закадровый голос любезно поясняет: «В течение доли секунды он может упасть вперед или назад. Если повезет, он падает вперед, и ты выиграл. А может не повезти, и ты проиграл». Но важно понимать, что герой «Матч-Пойнта» не может просто плыть по течению и, если продолжать аналогию, по крайней мере, берет в руки ракетку. Другое дело Колин Фаррелл в «Мечте Кассандры» – дурачок, подхалтуривающий картами и скачками, дрейфующий по жизни в ожидании легкой удачи. Кончил он, возможно, хуже всех остальных алленовских героев. Здесь вспоминается анекдот, у Аллена в кино звучавший дважды. Боксера на ринге избивают до полусмерти. В зале сидит его мать, смотрит, как его бьют. Перед ней сидит священник, и она просит его: «Отец, помолитесь за него, помолитесь». Священник отвечает: «Я помолюсь, но если он сам сделает пару ударов, это поможет».

Водитель

«Права у меня есть, но я очень агрессивен», – говорит герой Аллена в «Энни Холл». Практически все персонажи алленовских фильмов слишком измучены неврозами, чтобы водить машину, и предпочитают передвигаться на такси. Покупка машины расценивается как поступок бессмысленный и безрассудный («Манхэттен»). Соответственно человек, коллекционирующий машины, – идиот, избалованный деньгами (Мэттью Гуд в «Матч-Пойнте»). Автомобиль приводит к единственному трагическому происшествию в комедии «Сенсация» – фокусник Чудини погибает в аварии, так и не приняв дурацких британских ПДД.

Гипноз

Эффективный, в противовес психоанализу, способ выведать у человека то, в чем он никому (включая себя) не готов признаться. Или, если точнее, – единственный эффективный. Только под воздействием гипноза Леонард Зелиг рассказывает о происхождении своего феномена; так легче всем понравиться, так безопаснее: среди китайцев оказаться китайцем, среди толстых – толстым, среди умных – умным. Но выяснение глубинных личностных мотиваций – дело слишком ненужное, чтобы подключать магию внушения. Гипноз у Аллена служит практическим целям. Миа Фэрроу в «Алисе» приходит к китайскому целителю из-за болей в спине, а тот быстро смекает, что проблемы начинаются с головы. При помощи гипноза в «Проклятии нефритового скорпиона» совершается идеальное ограбление.

Город

«Я не могу жить за городом. Там тихо, повсюду сверчки, негде прогуляться после обеда, сетки с мертвыми насекомыми, семья Мэнсонов неподалеку», – говорит явно от себя Аллен в «Энни Холл». В Америке Аллена существуют только города, вернее, два города – Нью-Йорк и Лос-Анджелес. Про любовь к первому известно, конечно, больше, чем про ненависть ко второму. Лос-Анджелес не похож на мегаполис. Здесь кажется, что ты за городом, и без машины никуда не добраться. Здесь постоянно палит солнце. Здесь люди живут в безвкусных коттеджах, курят травку и смотрят «Великую иллюзию». Здесь ничего не делают, но очень любят давать награды. А если и делают что-то, то оказываются такими, как дядя Ховард из «Мечты Кассандры» – расчетливый делец, пополняющий коллекцию скелетов в своем шкафу.

Правда, и в Нью-Йорке у Аллена (до его творческого переезда в Европу) становилось все больше сумасшедших. Это сыгранный им самим паникер Добел из «Кое-что еще» и безумный физик Борис Ельников из «Будь что будет», запершийся в манхэттенской каморке в ожидании конца света.

Последние европейские фильмы Аллена доказывают, что источником жизни для него является просто город как таковой. Недаром герой «Голливудского финала», слепой кинорежиссер, внезапно прозрев, первым делом говорит: «Посмотри, какой красивый город», и лишь потом: «Как я люблю тебя».

{-page-}

 

Девочки

Кочующий образ: очень наивная и очень юная красавица, влюбленная в умудренное, потрепанное жизнью чудовище. Девочки искренни, незлобивы и еще не умеют говорить пошлости, прикрываясь великими именами. Девочку можно учить, можно доверять все самое сокровенное, можно бросить – так она быстрее повзрослеет.

Подробно на этой теме Аллен останавливался дважды. Первый раз – в «Манхэттене», где роль девушки Аллена исполняла внучка Эрнеста Хемингуэя. Второй – двадцать лет спустя, в «Сладком и гадком», где Саманта Мортон играет немую и благодарную любовницу нарцисса-гитариста. Первая, как поздно понимает герой Аллена, оказывается единственным живым человеком, ради которого стоит жить (Бергман и Луи Армстронг не в счет). Вторая – единственной, кому можно поведать о себе хотя бы частичку правды. С обеими вышла ситуация одинаково некрасивая и печальная – герой сначала очаровывает девочку своим авторитетом, потом им же начинает ее потихоньку давить, а потом бросает ее ради интеллектуально замусоренной дуры.

Дуры

Крайняя мера, к которой то и дело прибегают алленовские герои, чтобы вернуть себе молодость. Речь не о закомплексованных псевдоинтеллектуалках или религиозных фанатичках – эти используются из других соображений. Имеются в виду дуры в самом прямом и бескомпромиссном смысле этого слова. Убежать к таким можно, только когда на фригидных рецензенток «Нью-Йоркера» уже начинается аллергия. Дуры любят смотреть «Грэмми», верят в астрологию и увлекаются диетологией. С ними приятно гулять по беговой дорожке спортзала, но если они решат ввязаться в умную беседу, получится неловко – обязательно дойдет до Шекспира и его пьесы «Король Лев». В отличие от девочек (см. Девочки) патологически необучаемы.

Дождь

Лучшее, до чего додумалась природа. Все эти признания в любви к дождю – еще одно доказательство того, что большинство алленовских героев – очень наивные романтики. Только во время проливного дождя двое томящихся влюбленных из «Матч-Пойнта» наконец-то перестали себя сдерживать. Только прогулкой под дождем могла закончиться насквозь романтическая «Полночь в Париже».

Но вот другое дело – гроза, страшная стихия: сверкают молнии, раскаты грома, в домах гаснет свет. В финале «Мужей и жен» герои наконец воссоединяются, потому что так не страшно пережидать грозу. Во время грозы родственники в «Мечте Кассандры» обговаривают сценарий убийства. В фильме «Сентябрь», который является вариацией на все чеховские пьесы сразу, гроза, как и положено, становится сигналом, по которому начинают рушиться судьбы.

Драйзер

«Американскую трагедию» Драйзера вспоминали в связи с тремя фильмами Аллена. Первый и главный среди них, конечно, «Матч-Пойнт». Сюжетные совпадения очевидны. Молодой человек, сбежавший от религиозной семьи и от бедности, попадает в высшее общество. Мечется между перспективным браком с одной обеспеченной барышней и безрассудной страстью к другой, из бедных. Когда герой уже почти готов встать на рациональный путь, оказывается, что бедная залетела, стала какой-то совсем не страстной и грозит разоблачением, если он к ней официально не переедет. Он тянет время, уезжает тусоваться с богачами, но по приезде не придумывает ничего лучше, чем убить разлюбленную. В обоих случаях допускается масса проколов, но герою Аллена везет, а герой Драйзера обречен.

И драйзеровский герой – простодушный американец, алленовский – более таинственный ирландец, но они – типичные приобретатели.

Однако различия их интереснее, чем сходства. «Американская трагедия» построена по законам трагедии классической. Здесь безраздельно властвует рок, в то время как «Матч-Пойнт» с первых же кадров утверждает власть случая. Случайность сразу как-то снижает пафос истории, но увеличивает ответственность отдельного человека, переступающего черту. У Драйзера злой рок, по сути, и убивает несчастную девушку. Аллен в решающий момент сознательно показывает крупным планом не жертву, а убийцу, жмущего на курок.

В «Американской трагедии» Драйзера и в экзистенциальной трагедии Аллена – по два трупа. Но если Драйзер таким образом подчеркивает торжество системы, заведомую обреченность пути к американской мечте, то Аллен, оставляя своего героя чистым и сухим, отнимает возможность существования какой-либо системы вообще, надежду на смысл и справедливость. В хаосе выживают везучие (см. Везение).

В следующих фильмах Аллена повторяются некоторые элементы сюжета драйзеровского романа. В «Сенсации» убийца из благородной семьи везет топить Скарлетт Йоханссон на озеро (мол, познакомились у воды, круг замкнулся, ты должна уйти под воду – прямо по Драйзеру). В «Мечте Кассандры» вновь убийство на воде плюс богатый дядюшка как образец для подражания. Это можно было бы опустить, если бы не любопытный факт, что Аллен, по его собственному признанию, никогда в жизни не открывал «Американскую трагедию».

Закат

Так же, как и дождь (см. Дождь), условие удачного знакомства. Или идиллической прогулки по побережью. Закат выражает расцвет отношений, ожидание чего-то светлого и прекрасного. Во многом любовь Аллена к закату явно обусловлена его известной ненавистью к солнечному свету. Кстати, в нескольких интервью он рассказывает о лучшем способе спрятаться от солнца – «зайти в темное прохладное помещение и вдруг оказаться на пиратском корабле или в пустыне». Неудивительно, что его герои часто признаются, что любят ходить днем в кино. Два билета на дневной сеанс – такой же решающий шаг к сближению, как и гуляния на закате.

Звезда

Одна из самых раздражающих болезней американцев – селебритизм, феномен всеобщей звездности. Звездность для Аллена – такой же пример массового фетишизма, как и религия. В фильме «Знаменитость» бабушка недоумевает, почему в школу к ее внуку приехал выступать заложник: «Что он сделал, попал в плен?» – «Да». – «И все?» – «Да, все газеты об этом писали». Впрочем, чего уж там заложники, маньяки и домохозяйки, если герой «Зелига» стал мировой звездой, прославившись умением не выделяться.

Интеллектуал

«Как вы думаете, какое значение у роллс-ройса в этом фильме?» – спрашивает интеллигентный тюфяк свою спутницу в «Воспоминаниях о звездной пыли». «Я думаю, он символизировал его автомобиль». Разница между интеллектуалом и псевдоинтеллектуалом (см. Псевдоинтеллектуал) очень зыбкая. Аллен не причисляет себя к первым, потому что так легче всего оказаться среди последних. Да и с чего бы? Образования у него никакого, Боба Хоупа предпочитает Иммануилу Канту, читает мало, так что в его фильмах упоминается строго ограниченный набор поэтов и писателей – Шекспир, Рильке, Йейтс, Фицджеральд, Юджин О'Нил, Хемингуэй и еще парочка. Конечно, он в свое время прочел много русских романов, но, по его собственному признанию, чтобы не отставать от девушек, с которыми встречался.

Интеллектуалы у Аллена всегда отличаются образованностью, но не одаренностью. Но самая главная их проблема – функционировать они могут только в пространстве теории. Так, интеллектуалы любят с умным видом на лице и бокалом шампанского в руке дискутировать об оргазмах, при этом давно забыв, что это слово означает на самом деле. А когда герой Аллена предлагает пойти с кирпичами и битами против нацистов, затевающих марш на Нью-Джерси, они цитируют ему язвительнейшую заметку Times. «Сатира – это, конечно, хорошо, но кирпичи и биты для нацистов доходчивее», – парирует он. Впрочем, когда в тех же «Воспоминаниях о звездной пыли» недовольная зрительница спрашивает: «Что вы имеете против интеллектуалов?» – Аллен эффектно открещивается: «Я? Да нет, ничего. Мне кажется, они как мафия: убивают только своих».

Ипохондрия

Ощущение, что ты серьезно болен, – защита от неразрешимых проблем. Когда ипохондрику из фильма «Ханна и ее сестры» все же сообщают, что он абсолютно здоров, ему приходится всерьез задуматься о смерти (см. Смерть). Впрочем, паническая боязнь всевозможных заболеваний несколько раз здорово выручала реального Аллена. Так, на съемках «Любви и смерти» он наотрез отказался есть венгерскую пищу и в итоге единственный из съемочной группы не болел дизентерией.

Искусство

«Порой мне кажется, что искусство стало своеобразной религией (см. Религия) интеллектуалов. В творчестве ищут спасения, надеются, что искусство сделает своего автора бессмертным, что он будет жить в своих работах и после смерти. Но соль в том, что искусство еще никого не спасло. На мой взгляд, искусство – лишь средство развлечения для образованных слоев общества. Моцарт, Рембрандт, Шекспир – все работали во имя развлечения, но это было развлечение очень высокого уровня».

{-page-}

 

Кассовые сборы

Еще один повод для Аллена считать себя европейцем. В Америке его фильмы традиционно собирают копейки, в то время как в Европе его всегда любили как своего. За что и платили, обеспечивая возможность и дальше беспрепятственно снимать в год по фильму. Особенно в этом плане выделяется Франция, которая в «Голливудском финале» выручает слепого режиссера, объявляя его фильм лучшей американской картиной за последние пятьдесят лет.

«Энни Холл» оставалась наименее кассовым из главных лауреатов «Оскара» за пятьдесят лет, пока не вышел «Повелитель бури».

Забавно, что американские зрители стали гораздо лучше принимать Аллена после того, как он переехал в Европу. «Матч-Пойнт», «Сенсация» и «Вики Кристина Барселона» стали редким для него случаем, когда сборы в США превысили бюджет. А «Полночь в Париже» – романтическая комедия, на сей раз не разбавленная алленовским пессимизмом, стала самой прибыльной для режиссера за всю его карьеру.

Литература

«Меня не покидает ощущение, что я пишу свои фильмы, а не снимаю», – говорит Аллен. Он и вправду легче представляется за письменным столом, чем на съемочной площадке. Аллен прочно вписал себя не только в кинематографический, но и в литературный контекст XX века – от Кафки («Тени и туман») до Ленни Брюса (см. также Хармс).

Структура многих алленовских фильмов заимствована у классического романа – когда сперва рассказывается история одного героя, затем второго, затем третьего и четвертого, затем действие возвращается к первому и т.д. Да и по стремительности развития действия «Ханна и ее сестры» или, допустим, «Ты встретишь таинственного незнакомца» напоминают экранизацию крупной прозы (см. также Драйзер). Главные образцы для подражания здесь – «Война и мир» и «Анна Каренина» Толстого, а главные романисты на свете – русские. В фильме «Мужья и жены» алленовский персонаж дает такую краткую характеристику русской литературе: «Толстой – это полноценный обед, Тургенев – шикарный десерт, Достоевский – полноценный обед с добавлением витаминов и экстракта пшеничных зерен». Подробно иллюстрирует этот тезис великолепная пародия на русскую классику под названием «Любовь и смерть», благодаря которой Аллен в свое время попал в список антисоветских режиссеров.

Литературность

В фильме «Пули над Бродвеем» молодой драматург Дэвид Шейн (Джон Кьюсак) пытается отразить экзистенциальные проблемы своего времени. Подвернувшийся по случаю гангстер Чич пьесу критикует, говорит, что идея хорошая, но люди так не разговаривают. Чич рос на улице, никогда не учился литературному мастерству, убивает актрис, которые ему не нравятся, и еще он, кажется, гений. А драматург Шейн – просто очаровательная посредственность. Долгое время и самого себя воспринимал именно так – как неплохого писателя, чьи диалоги страдают от излишней литературности.

Любовь

«Любить значит страдать. Чтобы избежать страданий, надо не любить. Но тогда страдаешь от отсутствия любви. Значит, любить – это страдать. Не любить – это страдать. Страдать – это страдать. Быть счастливым значит любить. Значит, быть счастливым – это страдать, но страдание делает человека несчастным. Значит, чтобы быть несчастным, надо любить, либо любить страдать, либо страдать от избытка счастья» («Любовь и смерть»).

«Мы хотим видеть в тех, в кого мы влюбляемся, тех людей, к которым были привязаны в детстве. С другой стороны, мы хотим, чтобы они исправили те недостатки, которые перешли к нам от родителей. Таким образом, в любви заключено противоречие: попытка вернуть прошлое и попытка отменить прошлое» («Преступления и проступки»).

Мастурбация

«Контролировать можно только искусство и мастурбацию. Вот две области, в которых я абсолютный эксперт» («Воспоминания о звездной пыли»). «Не надо критиковать мастурбацию. Это секс с кем-то, кого я люблю» («Энни Холл»).

Меланхолия


Мокьюментари

Первая и самая совершенная из алленовских мистификаций – «Зелиг» (1983). Фильм, мимикрирующий под хронику тридцатых годов, готовился два года – сумасшедший для Аллена срок. Отсматривались километры видеоматериалов, оператор Гордон Уиллис топтал пленку, искусственно ее состаривая, комментировать вымышленную историю пригласили Сола Беллоу, Сьюзен Зонтаг и Грету Гарбо (последняя, разумеется, отказалась). Старания того стоили. «Зелиг» до сих пор остается самым убедительным исследованием вечного феномена конформизма. Поместив своего человека-хамелеона между Первой и Второй мировыми войнами, Аллен показывает, как происходит и к чему ведет уничтожение личности.

Среди других примеров – «Мужья и жены», стилизованные под документальное расследование семейных отношений. Металлический закадровый голос рассказывает «не вошедшие в кадр» подробности. Ручная камера Карло ди Пальмы бегает за героями. Сами герои периодически садятся и отвечают на вопросы невидимого интервьюера.

Последняя мистификация Аллена – легендарный, а точнее, все-таки мифический музыкант Эммет Рэй в «Сладком и гадком». В это смешное и вполне традиционное кино оказалось достаточно вмонтировать фальшивые интервью экспертов, чтобы любители джаза начали бегать по магазинам в поисках пластинок «второго после Джанго Рейнхардта» гитариста.

Мораль

Часто либо в самом начале, либо в самом конце алленовского фильма четко проговаривается его основная мысль. Это может быть анекдот («Энни Холл»), поучительная история («Кое-что еще»), цитата из Шекспира («Ты встретишь таинственного незнакомца»). Ключом к «Матч-Пойнту» становится первая фраза «Я больше хочу быть везучим, чем добрым» – цитата бейсболиста Лефти Гомеса, который, как сказано тут же, «глубоко понял суть жизни». Аллен приобрел привычку резюмировать собственные фильмы в середине 1970-х, когда его еще воспринимали исключительно как комика, но он уже хотел говорить о серьезном. К ней он вернулся в начале нулевых, видимо, когда понял, что в восприятии зрителей за эти годы мало что изменилось.

Музыка

Главный источник вдохновения для Аллена. Разумеется, имеются в виду только классика и джаз. Любимые песни детства могут вдохновить на создание отдельного фильма, как это было, допустим, с «Днями радио». Трагические арии могут служить саундтреком для убийства, как в «Матч-Пойнте». Без музыки не обошлась ни одна из алленовских картин, и часто уже по тому, что играет на начальных титрах, можно понять, что нас ждет дальше. Отдельный выразительный момент: настроение и взаимоотношения героев у Аллена раскрываются через лица людей, слушающих музыку. См. также фотогалерею.

Нарциссизм

Порок, в котором часто упрекают Аллена, который много снимал о себе и при неформатной внешности часто укладывал себя в постель к красавицам. Отрицать алленовский нарциссизм не имеет смысла. Но надо понимать, что он невозможен без самоиронии – иначе исчезнет еще один повод для самолюбования. «Многие обвиняют вас в нарциссизме», – говорит Аллену зритель в «Воспоминаниях о звездной пыли». «Это неправда. Если бы я идентифицировал себя с кем-то из греческой мифологии, это точно бы был не Нарцисс». – «А кто?» – «Зевс».

Нацисты

Часто упоминаются всуе – многие персонажи Аллена болезненно озабочены собственным еврейством. В «Воспоминаниях о звездной пыли» и «Кое-что еще» герои Аллена из-за боязни нацистов всегда держат под рукой огнестрельное оружие. А в «Проклятии нефритового скорпиона» Аллен советует парочке, решившей в 1940 году отдохнуть во Франции, обязательно посетить закусочную «Гестапо-фуд».

Операторы

За картинку у Аллена всегда отвечают лучшие операторы. Последние фильмы снимали Вилмош Жигмонд («Близкие контакты третьей степени», «Охотник на оленей»), Дариус Хонджи, снимавший у Жан-Пьера Жене, Полански и Финчера, Харрис Савидес – оператор ван Сента и опять Финчера.

Но больше всего с Алленом ассоциируются двое – Гордон Уиллис и Карло ди Пальма. Первый, кроме всего прочего, снял все три части «Крестного отца». Второй прославился «Красной пустыней» и «Фотоувеличением» Антониони, и с тех пор как встретился с Алленом на «Ханне и ее сестрах», больше почти ни для кого не снимал. Когда же ди Пальме надоедало мотаться из Рима в Нью-Йорк, Аллен не терялся и приглашал бергмановского оператора Свена Нюквиста.

Паника

Состояние, знакомое многим алленовским героям по причине бессмысленности существования. Даже непроницаемый герой «Матч-Пойнта», ослабляя галстук, признается, что в офисе его часто одолевают панические приступы. Чего уж говорить о менее устойчивых персонажах. Писатель Гарри Блок в «Разбирая Гарри» вслед за героем своего рассказа (Робин Уильямс) выходит из фокуса и превращается в расплывшееся пятно. Помогает ему уже знакомое по «Манхэттену» перечисление вещей, ради которых стоит жить. Голливудское кино тридцатых годов – испытанное годами средство от паники. Там все счастливы, все шутят, все поют и никто не думает, что Вселенная расширяется.

Перемены

«Перемены равносильны смерти» («Мужья и жены») (ср. с Традиции).

Пессимизм



{-page-}

 

Подарок

Романтические отношения у Аллена всегда должны закрепиться соответствующими подарками. В редких случаях это может быть что-то действительно поэтическое, вроде томика Рильке или антикварной музыкальной шкатулки. Чаще всего это какая-нибудь очень красивая вещь, на которую человек давно заглядывался: лайковые перчатки, часы, серьги (в пяти, кажется, фильмах). «Ты всегда знаешь, что я хочу» – одни из самых приятных слов на свете. Исключение здесь составляет глупенькая жена из «Матч-Пойнта», которая дарит мужу древнегреческий амулет плодородия.


Природа

«Природа для меня – пауки, пожирающие жуков, большая рыба, пожирающая маленькую, растения, пожирающие другие растения. Это такой гигантский ресторан» («Любовь и смерть»).

Проститутки

«Я люблю дешевую сексуальность. Это делает меня поверхностным», – говорит Оуэн Уилсон в «Полночи в Париже», проходя мимо проституток. Алленовские герои обращаются к шлюхам, когда устают от интеллектуалок (см. Интеллектуалы), с которыми, прежде чем заняться делом, надо час говорить о Прусте. В фильме «Знаменитость» к проститутке за уроками раскрепощения обратилась и главная алленовская невротичка Джуди Дэвис (урок, к сожалению, сорвался: учительница показывала, как делать минет, и подавилась бананом). Проститутки в фильмах Аллена – девушки не аморальные и не асоциальные, а честно зарабатывающие себе на жизнь добрыми делами. Когда наивный киногерой из «Пурпурной розы Каира» попадает в бордель и заводит проникновенную речь о детях, любви и чуде существования, девушек это по-настоящему трогает, и они по-своему пытаются его отблагодарить. В фантасмагории «Тени и туман» бордель становится устойчивым образом Дома – единственным местом в Темном Городе, где светло, уютно и не орудует сумасшедший маньяк с проволокой.

Психоанализ

Психоаналитики всегда углубляются в такие сферы, куда самому клиенту заглядывать неинтересно. Насущную проблему они решить не в состоянии. Можно сколько угодно трактовать сон, в котором команда по бейсболу работает в магазине игрушек, но девушку это не вернет.

Несмотря на то что аналитики – постоянные герои фильмов Аллена, они почти всегда молчат. С постным лицом помалкивает аналитик из «Кое-что еще», даже в критические моменты с умным видом молчат психиатры в «Энни Холл», и уж тем более молчит аналитик Донни в «Манхэттене» после неудачного приема ЛСД. Единственный за всю алленовскую фильмографию психиатр, который действительно жаждал помочь, – Юдора Флетчер из «Зелига», но здесь действие происходит во времена, когда Фрейд был еще жив.

Любопытный сюжетный ход, использованный Алленом в нескольких фильмах, – посторонний подслушивает чужой сеанс (страх, знакомый многим пациентам). В «Другой женщине» почтенная профессорша философии (Джина Роулендс) слышит через вентиляцию монологи молодой пациентки, напоминающие ее собственные тайные переживания. Начинаются бесконечные погружения в прошлое и анализ бесперспективного настоящего. Ту же историю Аллен повторяет годы спустя в комедийном ключе в мюзикле «Все говорят, что я люблю тебя». Герой Аллена влюбляет в себя Джулию Робертс благодаря тому, что в кабинет ее аналитика легко проникнуть постороннему.

Псевдоинтеллектуал

Еще один постоянный эпизодический персонаж – ходячая энциклопедия, лишенная души. Такие беспорядочно сыплют фактами, поддерживая светскую беседу, но начисто лишены вкуса. Главное для них – за минуту употребить как можно больше великих имен. Среди псевдоинтеллектуалов вполне могла бы оказаться прирожденная дура (см. Дуры) из «Мелких мошенников», но, увы, до конца фильма она успела выучить в словаре только слова на «а».

Религия

Убежденный атеист, Аллен воспринимает религию как еще один повод, чтобы поделиться на группировки. Католики, протестанты, иудеи – это «закрытые клубы, в которых культивируется образ иноверца, чтобы четко знать, кого ненавидеть». «Тени и туман» – фильм о том, что люди обожают истреблять друг друга под благородными предлогами. Но вообще в редком фильме Аллена религия не высмеивается хотя бы походя.

«Разбирая Гарри». Католицизм. Разговор о вере и научном прогрессе заканчивается сентенцией «Если выбирать между папой римским и кондиционером, я выбираю кондиционер».

«Любовь и смерть». Православие. Мудрейший отец Андрей после всех жизненных испытаний понял, что лучшее в жизни – двенадцатилетние девочки-блондинки.

«Зелиг». Иудаизм. Двенадцатилетним мальчиком Леонард Зелиг спросил у раввина, в чем смысл жизни. Раввин отвечает, но на иврите, а затем просит $600 за уроки иврита.

Рождение

Результат случайности, скорее трагической. Недаром в трех фильмах цитируется «Лучшая доля – вовсе не родиться» Софокла (с продолжением – «Доля вторая – скорее умереть» – Аллен не согласен, оно всегда опускается). Конечно, эту случайность можно предотвратить. Героиня «Другой женщины» сделала аборт, наслушавшись лекций своего любовника о бессмысленности существования: «Жестоко забрасывать ребенка в этот ужасный мир». Эта фраза часто повторяется у Аллена, то как принципиальная позиция, то как отговорка от секса.

Смерть

«Мое мнение насчет смерти не изменилось. Я категорически против», – сказал Аллен на каннской пресс-конференции, после чего последовал взрыв солидарного хохота. Все эти годы он относится к смерти одновременно с иронией и с опаской и вполне бы мог повторить тургеневское «Поди попробуй отрицать смерть. Она сама тебя отрицает». Его герой в «Ханне и ее сестрах», избавившись от защитной ипохондрии, начинает воспринимать жизнь в традициях радикального пессимизма – как бессмысленный путь к смерти. Впрочем, он, как и другие алленовские герои, быстро преодолевает эту стадию. Теперь смерть пугает исключительно своей внезапностью, тем, что ее невозможно проконтролировать, невозможно вычислить момент. Трещиной в мироздании героя «Воспоминаний о звездной пыли» стала смерть некоего Нэда Бернштайна – человека, которому было 30 лет, который в жизни не болел ни дня и однажды вдруг умер от латерального амиотрофического склероза. Доктор, который прогнозировал скорую смерть Леонарда Зелига от опухоли мозга, неожиданно сам умирает от опухоли мозга. Из всего этого следует простой вывод, который часто звучал у Аллена в финальной морали (см. Мораль): если уж нас поставили в такие условия, лучшее, что мы можем, – по возможности наслаждаться моментом. В конце концов, если это и вправду придет так внезапно, в худшем случае мы не досмотрим фильм братьев Маркс.

Титры

Обыкновенные бегущие титры («барабан») Аллен использует начиная с «Энни Холл» – уже 35 лет. Объяснение простое – экономия бюджета. Но не стоит забывать, что свои фирменные титры были и у Ингмара Бергмана (см. Бергман). А именно в «Энни Холл», как считает сам Аллен, он впервые состоялся как «взрослый» автор.

Трагикомедия

Любимый жанр Аллена – недаром многие его фильмы, как ни странно, похожи на картины Рязанова и Данелии. Печальные комедии, смешные печали, одно от другого неотделимо. Ни один, даже самый серьезный, фильм не обходится без иронической шутки. С другой стороны, даже романтическая комедия в Барселоне оборачивается грустной историей о бренности любви.

Аллен дважды предпринимал попытку четко разграничить трагическое и комическое в своих фильмах. В «Преступлениях и проступках» параллельно развиваются две линии. В первой герой, пытаясь сохранить привычный уклад жизни, идет на убийство. Во второй трогательный неудачник пытается свою жизнь наладить, но у него ничего не получается. «Мелинда и Мелинда» – менее удачный опыт. Двое писателей сочиняют историю по мотивам одного случая из жизни. Первый превращает его в трагедию, второй – в комедию, хотя очевидно напрашивается типичная мелодрама.

Традиции

«Традиции – это иллюзия постоянства» («Разбирая Гарри») (ср. с Перемены).

Тюрьма

Здесь часто оказывается алленовский герой ближе к концу фильма, когда его жизнь уже окончательно разрушилась. Если это не результат сомнительной авантюры типа убийства Наполеона («Любовь и смерть») или похищения бриллиантов («Проклятие нефритового скорпиона»), заключение обозначает нижнюю планку падения, одиночество клаустрофоба в замкнутом пространстве. После короткого пребывания здесь герой может только смириться со своей незавидной судьбой и утешаться творчеством. Так было в «Энни Холл», «Воспоминаниях о звездной пыли» и «Разбирая Гарри».

{-page-}

 

Убийство

Поскольку действие в алленовских фильмах всегда развивается стремительно, возникает ощущение, что будущие убийцы не сильно осложняют себе жизнь моральными метаниями. Персонаж «Матч-Пойнта» читает Достоевского, кажется, только для того, чтобы не повторять чужих ошибок. Герой Мартина Ландау в «Преступлениях и проступках», которому предлагают избавиться от любовницы-шантажистки, рефлексом выдает возмущение, но уже через две минуты спрашивает, как безопаснее это сделать. В «Мечте Кассандры» старшему из братьев (Юэн Макгрегор) понадобилась пара дней, чтобы понять, что положение безвыходное – надо убивать.

Уже после «дела» в душе вспыхивает обостренное чувство справедливости, вернее, ее отсутствия. Задача разума – это чувство побороть. Конечно, сначала будут цитаты из Софокла, брезгливость к миру, желание сдаться. Но умный человек, в отличие от брата-дурачка из «Мечты Кассандры», умеет прятать совесть под ковер. В финале «Преступлений и проступков» убийца говорит: «Люди вообще носят в себе свои грехи. Сначала это тяжело, потом нормально». Неудивительно, что некий Макс Пинчук из «Разбирая Гарри», который в молодости зарубил топором и съел свою возлюбленную, прожив счастливую жизнь с новой женой, теперь просто вяло оправдывается: «Что в этом такого? Кто-то хоронит, кто-то сжигает. А я съел».

Персонаж самого Аллена убивает лишь однажды, да и то за кадром: его сумасшедший герой из «Кое-что еще» пристрелил полицейского за то, что тот назвал Аушвиц парком аттракционов. Так он рассказывает, но ему почему-то не верится.

Феллини

С Феллини и Бергмана (см. Бергман) для Аллена началось знакомство с европейским кино. И если Бергман, как главный авторитет, копировался сознательно, то феллиниевские мотивы появляются как бы сами собой. Обманутая и брошенная всеми простушка Сесилия улыбается, подобно Кабирии, в финале «Пурпурной розы Каира» (см. также Экран). Пара циркачей (Миа Фэрроу и Джон Малкович) из «Теней и тумана» заставляют, разумеется, вспомнить «Дорогу». Сатирическая «Знаменитость» напоминает прокрученную на быстрой перемотке «Сладкую жизнь». Конечно, как бы Аллен ни открещивался, «Воспоминания о звездной пыли» с первых же кадров вступают в диалог с «8 1/2». Только американский режиссер переживает скорее не творческий кризис, а мировоззренческий, вступая в конфликт с публикой, которую больше не хочет смешить (см. Юмор). Но больше всего точек соприкосновения двух режиссеров обнаруживается в «Днях радио», которые сразу окрестили алленовским «Амаркордом». Душераздирающие семейные сцены, поток ностальгических образов, голоса прошлого, которые с годами становятся все тише и тише.

Физика

«У квантовой физики нет ответа. Зачем мне знать, что пространство и время – одно и то же. Я спрошу: "Который час?", мне ответят: "Шесть миль"?». Немногочисленные представители точных наук в картинах Аллена – самые несчастные люди на свете. То, что они проникли в устройство «бессистемной, морально нейтральной и невероятно агрессивной» Вселенной, не решило ни одной проблемы. Наоборот, они окончательно утратили шанс стать разумными человеческими существами – теми, что смирились со своей ничтожностью, и не собираются вступать в дискуссии об отсутствии или молчании бога. Мудро с их стороны, если они даже не понимают, как электрооткрывашка работает.

Фокусы

«Я увлекался фокусами, когда был ребенком, но не сейчас же», – говорит Аллен в «Воспоминаниях о звездной пыли». В его фильмах наивная вера в магию – всегда возвращение в счастливое детство, не обезображенное взрослым рационализмом. В «Тенях и тумане» четко говорится о том, что каждый так или иначе испытывает потребность вернуться в мир детских фантазий. Поэтому даже самые примитивные фокусы неизменно вызывают у публики восторг. И поэтому волшебный ящик фокусника всегда становился порталом в другой мир. Через него в фильме «Сенсация» мертвые общались с живыми. Через него сварливая мамаша в «Проделках Эдипа» попала на нью-йоркское небо.

Фэрроу

Главная из алленовских муз, снимавшаяся в каждом его фильме в течение десяти лет (с 1982-го по 1992-й). Аллен каждый раз писал ей совершенно разные роли, но Фэрроу часто наделяла их одной едва уловимой чертой. Эта черта в «Мужьях и женах» определяется как passive aggressive – с виду она девушка робкая и беззащитная, но всегда добивается того, чего хочет.

Плодовитый союз распался более чем некрасиво – скандал, суд, Аллен женится на приемной дочери Фэрроу от предыдущего брака, потом снимает вместо нее то Уму Турман, то Хелену Бонэм Картер.

Хармс

«Человек приближается ко дворцу. Единственный вход в него охраняют свирепые гунны, ко­торые пропускают только тех, кого зовут Юлий. Человек пытается подкупить стражу, предлагая годовой запас куриных окорочков. Стражники не отвергают этого предложения, но и не принимают его, а просто берут человека за нос, и начинают его выкручивать, и выкручивают до тех пор, пока нос не приобретает сходство с шурупом. Тогда человек заявляет, что ему совершенно необходимо попасть во дворец, потому что он принес императору свежую смену белья. Поскольку стража все-таки его не пускает, человек начинает отплясывать чарльстон. Танец стражникам нравится, но вскоре они снова мрачнеют, вспомнив о том, как федеральное правительство обошлось с индейцами племени навахо. Человек, запыхавшись, падает наземь. Он умирает, так и не повидав императора, да еще и не заплатив компании «Стейнвей» шестьдесят долларов за пианино, которое он в прошлом августе взял напрокат» (из рассказа «Моя философия»).

Шляпа

Серая шляпа компромисса, которую рано или поздно вынужден носить каждый человек, – символ, появляющийся сразу в нескольких алленовских фильмах. Символ исключительно литературный, никто эту шляпу в кадре, конечно, не надевал.

Экран

Мать Аллена вспоминала, что, когда она впервые повела его в кино на «Белоснежку и семь гномов», трехлетний мальчик побежал потрогать экран. Наверное, с тех пор Аллена интересуют взаимоотношения между реальностью на экране и за его пределами. Гипнотическое (см. Гипноз) воздействие экрана спасает от самоубийства героя фильма «Ханна и ее сестры». В «Преступлениях и проступках» экран стоит между пространствами трагедии и комедии (см. Трагикомедия): все, что происходит с трагическим персонажем, герой комический воспринимает исключительно на экране, как эпизоды из классики американского кино. Ужасная история убийства, таким образом, так и останется для него лишь сюжетом для фильма.

Самое известное кино про кино у Аллена – «Пурпурная роза Каира». Действие разворачивается во времена Великой депрессии. Персонаж фильма сходит с экрана, влюбившись в девушку, которая пятый раз подряд смотрит его фильм, чтобы забыть о безрадостной реальности. В результате и кино, и реальность приходят в состояние хаоса. В панике и продюсеры фильма, и его герои, и зрители – никто не знает, что делать дальше. Сбежавший персонаж тем временем пытается понять законы, по которым существует новый для него мир.

В этой одной из лучших своих картин Аллен уравнивает в правах реальность экранную и реальность привычную. У каждой из них есть свои нерушимые нормы и законы (там, допустим, во время поцелуя должен гаснуть свет, а шампанское имеет вкус лимонада). В каждой люди обречены изо дня в день повторять одни и те же действия. У каждой есть первопричина: здесь она называется Бог, там – продюсер Ирвинг Сакс. К тому же «Пурпурная роза Каира» – название и фильма, который смотрим мы, и фильма, который смотрят герои фильма. В финале бедная девушка должна будет выбирать между персонажем фильма и актером, который его играет. Она вернет реальности на свои места, выберет настоящего, тот ее обманет, оставив в положении Кабирии. Она вновь в отчаянии приходит в кинотеатр и, как и полагается Кабирии, в последнем кадре улыбается, но не глядя с экрана, а глядя в экран, и это улыбка лучшего зрителя на свете.

Юмор

Шутка – самый проверенный, самый безопасный способ коммуникации. Один из алленовских фильмов переходного периода был про кинорежиссера, который пытается пойти против зрителей и перестать шутить. Мол, все, что я вижу вокруг, – это человеческие страдания, тотальная бессмысленность и Вселенная, которая скоро взорвется. Но сам Аллен прекрасно понимает, что все это как раз отличный повод для шуток, главное – правильно к этому отнестись. Тогда мир покажется неплохим местом даже убежденному пессимисту. И вот один из самых пессимистичных алленовских персонажей, слегка тронувшийся умом старик из «Кое-что еще», ищет основы бытия в бородатых шутках, считая, что в них гораздо больше глубинного смысла, чем в многотомных философских трактатах. В частности, живет он под мудрым девизом «Никогда не доверяй голому водителю автобуса». И вправду каждому стоит взять на заметку эту фразу, что бы она ни значила.

Всё.​